303. Максимов о событиях, коим он был свидетелем и участником

ПИСЬМА С ТЕАТРА ВОЙНЫ

(От нашего специального корреспондента)

Президент Крюгер вернулся в Блумфонтейн с Моддер-ривера 8 числа в 8 часов утра. 7-го утром происходило сражение в 5 километрах от Petrusburg’a между англичанами и бурами под начальством Деларея и Девета. Буры под натиском в пять раз сильнейшего противника (англичан было до 50 тысяч, а буров — около 12 тысяч) с огромной артиллерией (около 60 орудий) должны были понемногу отступать. Крюгер, наблюдавший за боем, был узнан по окружавшей его свите с привязанного воздушного шара, а потому англичане направили против него артиллерийский огонь и послали в атаку несколько эскадронов кавалерии. Крюгер должен был уйти с поля сражения, несколько снарядов упало недалеко от него. Когда он и военные агенты уходили с поля сражения, то в экипажи оставшихся позади нашего агента полковника Гурко и голландского капитана Томсона попали гранаты. Капитан Томсон ранен и захвачен англичанами, а у экипажа Гурко разбито заднее колесо. Бывшие при Гурко три конных бура сообщили, что полковник не был ранен, но что с ним сталось — захвачен ли наседавшими англичанами или нет, — не знают, до сегодня о нем нет никаких известий.

8-го в Блумфонтейне было большое уныние, потому что город не может быть защищен, а англичане были в 56 километрах от столицы (сегодня они в 45 километрах). Врачи русско-голландского отряда Красного Креста, выехавшие 6 числа из Блумфонтейна на назначенный им пункт около Петрусбурга, вероятно, не попали туда.

По-видимому, дни Оранжевой Республики сочтены, но с Трансваалем англичанам придется выдержать отчаянную борьбу, потому что народ необыкновенно воинственно возбужден и будет отчаянно защищать свою страну.

Я не думаю, чтоб англичанам удалось справиться с трансваальцами. Полагают, что скоро начнется со стороны буров партизанская война, самая ожесточенная.

В 4 часа 8-го же числа Крюгер выехал с экстренным поездом в Преторию. До вокзала провожали его президент Стейн, доктор Фишер, правая рука Стейна, весьма талантливый человек, и некоторые члены парламента и городского управления. На вокзале была масса народа, который молча и с грустью проводил популярного президента Трансвааля. На станции Брандфорт женский хор встретил Крюгера трансваальской народной песней и псалмом. Президент, выйдя на площадку своего вагона, молча прослушал, сняв шляпу, пение и поблагодарив их поклоном, ушел в вагон. На станции Smadeel нас встретил также женский хор, но президент не выходил, а выслал к ним господина Гроблера, помощника статс-секретаря, сказавшего, что президент очень утомлен и отдыхает.

Действительно, Крюгер имел утомленный вид, но внутренняя энергия не покидает его. Когда он вернулся с позиций в Блумфонтейн и говорил о положении дел, то, между прочим, сказал следующее

«Если англичане захотят и предложат мне отдаться им заложником и сошлют на остров Святой Елены, я с радостью пожертвую собой ради свободы и независимости Южно-Африканских Республик».

Замечательные слова, характеризующие этого великого человека.

В Преторию мы прибыли в 7 часов утра и были встречены депутатами от города и статс-секретарем Рейтцем. Тридцать жандармов стояли по сторонам прохода, [458] от вагона до экипажа, держа ружья на караул. Публики было мало. Президент, выйдя из вагона, выслушал короткое приветствие, пожал всем руки и сел в экипаж. Вперед выехал всадник с национальным флагом в руке и с двумя ассистентами, а за экипажем поскакало около сотни вооруженных граждан.

Я забыл сказать, что экстренный поезд состоял из салон-вагона президента и двух вагонов 1 -го класса. В одном из них находилось десять жандармов, державших караул во все время пути, на площадке салон-вагона по два человека. При остановках они выходили на платформу и стояли около вагона. Публика, белые и черные, подбегали к окнам вагона и, указывая пальцами на сидевшего в кресле президента, говорили: «Вот он, наш папа Крюгер». Всю дорогу президент был задумчив и малоразговорчив, покуривая свою трубку. Он был в черном сюртуке и цилиндре.

За всю дорогу нам было подано закусить только раз, в 6 часов вечера, — холодная говядина, белый хлеб с маслом и красное вино. Крюгер путешествует весьма налегке — больше с консервами.

8-го прибыли в Преторию норвежский агент генерал Аллум [?], три врача швейцарского Красного Креста и около 50 волонтеров всех наций: много немцев, один русский офицер, несколько голландцев и швейцарцев и даже один венгерец. Нет, кажется, страны в мире, которая не имела здесь своих сынов. Я говорю, конечно, про белую расу. Желтолицые не пришли. Русских здесь теперь четырнадцать человек, большая часть — бывшие офицеры. Дороговизна проезда и незнание языка задерживают многих; будь это поближе, я уверен, что тысячи наших пришли бы сюда, чтобы помочь бороться против этих разбойников, не уважающих ни человеческих, ни божеских законов. Они грабят и грозят смертью даже членам отрядов Красного Креста. У меня есть факты, которые я сообщу в следующем письме. Сегодня пришел неизвестно откуда несуразный слух, будто наш военный агент отозван правительством — будто Россия объявила войну Англии! Буры ликуют, а немногие русские волнуются. «У нас своя война, может быть, а мы здесь, — говорят они. — Если бы мы это знали наверное, то сейчас бы полетели домой».

Максимов

«Московские Ведомости». 12/25 апреля 1900 г., № 90, с. 5-6.