275. Леонид Покровский о встрече с бурским генералом Жубером

19 февраля 1900 г., Коленсо

ИЗ ТРАНСВААЛЯ

(От нашего корреспондента)

IV-е письмо

Вечер близился к концу, чувствовалась прохлада — заходившее солнце уже не жгло своими лучами и давало полную возможность человеческому глазу любоваться красотами южного заката. Шагах в ста передо мной, на небольшой возвышенности, расстилался бурский лагерь. Я замедлил быстрое движение моей лошади и поехал шагом. Большие, вычурные, разнообразных видов палатки, то совершенно круглые, то суживающиеся вверху, из белой, серой или зеленоватой очень толстой парусины — все они отличались пестротой отделки. Цветная кайма, покрывавшая все швы палатки, являлась как бы необходимостью, рябила в глазах и придавала лагерю издали вид букета всевозможных цветов. Почти у каждой палатки тут же стояла большая фура вроде киргизской кибитки, нередко покрытая тентом, предохранявшим и от отвесных лучей солнца, и от проливных дождей. Мулы, лошади, быки, козы, куры, петухи — все это массами бродило тут же между палатками, заражая землю и воздух.

Таков главный лагерь под Ледисмитом, резиденция генерала Жубера. Около одной из крайних палаток виднелась кучка седовласых длиннобородых старцев, слушавших неторопливую речь бура, только что передо мной подъехавшего к ним. В двадцати шагах от них я слез с лошади и подошел к старцам, надеясь между ними увидеть прославленного генерала. Не видя знакомого мне по фотографии лица, я, после обычного приветствия, спросил на смешанном голландско-бурском наречии, где палатка генерала Жубера. Узнав, что я русский офицер, эти старички так бистро заговорили, перебивая один другого, что я решительно ничего не понял и только догадывался по взмахам рук об указываемом мне направлении. Узнав, что [414] генерал Жубер дома, попросил одного из буров доложить обо мне, подавая свою визитную карточку.

— Зачем я пойду, — ядовито усмехаясь, ответил он мне, — мне его не надо, а если тебе надо генерала, так и иди сам, я не пойду.

Попробовал я попросить о том же другого, вышедшего из соседней палатки, но результат был одинаков. Горя со стыда, что они смеются надо мной, я решил поскорее скрыться от них и отправился без доклада. Помещение, куда я вошел, по первому впечатлению представляло из себя как бы деловую канцелярию, но без книг и бумаг. Натянутая двойным тентом, эта большая четырехугольная палатка, поддерживаемая толстыми брусьями, играла роль приемной генерала. Большой стол в отдалении, за ним сундук, несколько стульев вокруг стола и у стен, толстый слой травы на земле — вот и все убранство ее. Здесь же происходили и военные совещания. Сам генерал сидел за столом и диктовал что-то секретарю, очевидно какое-то приказание. Несмотря на свою уже значительную седину, он выглядел еще далеко не стариком, держался прямо, немного полный, выше среднего роста, представительный, он производил симпатичное впечатление. Одет он был так же, как и все буры, и так же имел грязные загорелые черствые руки простого крестьянина.

При моем входе в палатку он встал и спокойными шагами направился ко мне навстречу, любезно протягивая мне руку; с ловкостью молодого корнета я быстро щелкнул шпорами, отвесил низкий поклон, крепко пожал протянутую мне мускулистую руку и опустился на предложенное мне кресло. Генерал сразу же узнал во мне иностранца. Маленькая французская бородка и чистенький, пока еще щеголеватый костюм с непременными воротничками и манжетами сразу же показывали, что я не обитатель Трансвааля, хотя я и был вооружен по-бурски и имел даже бурскую шляпу. Прочитав мой трансваальский паспорт и письмо статс-секретаря Рейца, генерал немедленно же угостил меня чашкой кофе и в разговоре посвятил меня во все подробности настоящего положения военных дел. Рассказал о штурме Ледисмита, об осаде его, о безвыходности гарнизона, о пассивности действий генерала Уайта, о предполагаемой скорой сдаче Ледисмита, не преминул упомянуть о славных Спионскопских делах и даже остановился на ежедневных сражениях под Коленсо.

Леонид Покровский

«Варшавский Дневник». 22 апреля (5 мая) 1900 г., № 110.