272. Леонид Семенович Покровский: письма из Трасвааля

4 февраля 1900 г., Претория

ИЗ ТРАНСВААЛЯ

(От нашего корреспондента)

1-е письмо

[...] Мертвая тишина царит в «Европейской гостинице», где я остановился по приезде в Преторию. Сильная жара от отвесно падающих лучей южного солнца загнала немногих обитателей гостиницы в свои номера. Ушел и я с накаленного солнцем балкона и, раскинувшись на мягкой постели моего номера, решил полежать. В сладкой дремоте носился я на боевом коне вокруг Ледисмита. Грозно смотрят большого калибра английские орудия, почему-то ясно и отчетливо выделяясь на укрепленных высотах центра города. Уныло выглядят полуразрушенные и заброшенные жителями домики Ледисмита. Неотступная мысль о взятии этого прославленного на весь мир укрепленного пункта нарушает и без того тревожный сон. Легко сказать «взять». Но как, каким образом?.. «Ваше высокоблагородие, к вам приехал русский офицер из Ледисмита, вот он, здесь, прикажете принять?»

Подобный оклик услужливого еврейчика из соседней лавчонки тотчас разбудил и немало удивил меня.

«Кто, где, почему из Ледисмита?» — бормотал я, вскочив с постели. «А вот позвольте представиться: поручик А. [Арнольдов]», — проговорил, входя в номер, стройный молодой брюнет с быстро бегающими карими глазками и с пушком вместо бороды. Одетый в костюм бура, с традиционной шапкой на голове, мой новый коллега производил приятное впечатление и быстро завладел моими симпатиями.

— Ну что, как Ледисмит?

— Ледисмит-то ничего, все по-старому, а вот на Тугеле так интересно: буры каждый день бьют англичан.

— А много там англичан?

— Англичан-то только у Тугелы 30 000, а дальше — у Колензо, у Эст-Корта, у Питермарицбурга — несть числа, а вот буров-то на Тугеле всего 6000, да и те [405] разбросаны маленькими командами по всей Тугеле на протяжении 40-45 верст. Положим, на Тугеле все позиции — [у] буров. По эту сторону реки тянется длинный горный хребет с отвесными к реке скалами, а по ту сторону, у англичан, в большинстве случаев версты на 2-4 — равнина, даже без маленьких бугорков. Но зато сколько буров и сколько англичан? Ведь и сравнивать нельзя. А несмотря на то, ведь как эти буры воюют? Наступают англичане в больших силах. Буров сотни две на позиции. Они принимают бой и метким артиллерийским и ружейным огнем обращают в бегство многочисленного противника, а помощи, подкреплений не просят. Надо правду сказать: эти молодцы со своей новой тактикой способны уничтожить великую нацию.

— Ну а вы-то бивали англичан?

— О, и как часто! В маленькой-то перестрелке почти каждый лень участвовал, а вот в серьезном деле был пока только один раз. Это — сражение при Спионскопе, да рассказывать-то долго.

— Как? Вы участвовали в сражении при Спионскопе? Да ведь это пока самое интересное сражение! Нет уж, вы расскажите, иначе я вас не отпущу.

— Ну, уж если вы такой настойчивый, вооружитесь терпением и слушайте.

Ровно две недели тому назад наша команда, всего шестьдесят человек, была назначена в резерв сторожевых постов. Англичане стояли по ту сторону Тугелы, верстах в 4-х от реки, в лесистых горах. Буры заняли позиции на вершинах Спионскопа. Спионскоп — это длинный (более 4-х верст), параллельно реке горный хребет, и очень высокий (саженей 20-25), усеянный громадными камнями, за которыми так хорошо скрываются буры, весьма крутой к реке и пологий к нашему лагерю, где почивали спокойные бюргеры. По реке, шагов на 80-100 один от другого, были выставлены сторожевые посты. Да у моста стояло 10 человек. Мост-то буры не уничтожили в надежде со временем самим переправиться по нему, когда англичане начнут отступать. Между мостом и Спионскопом, опять-таки параллельно реке, тянется холм саженей 10 высоты, длинной около 3/4 версты. За этим-то холмом мы и засели. Наше назначение — поддержка сторожевых постов — собственно для формы только. Ведь не могли же бы мы, шестьдесят-то человек, принять бой. Отступать? Да на фронте нельзя, высоко и круто, не влезешь скоро-то, а в сторону — далеко, а мы были без коней. Здесь охрана вообще неважная. Сторожевые-то посты ведь выставлены только там, где броды есть, это — недалеко по обе стороны моста. А где глубоко, буры особенно не охраняют: знают, что вплавь англичанам не перебраться (как у всякой горной речки, на Тугеле течение быстрое), а лодок и плотов они не имеют: лес-то, видите, мелкий. Редко разве проедет разъезд, на обязанности которого, собственно, и лежит охрана всей реки.

Дело было за полночь. Лежим это мы да покуриваем южноафриканские трубки. Один молодой бур что-то рассказывал, должно быть что-нибудь веселое, — все смеялись. Я, конечно, туда же для компании, хотя ни черта не понимаю по-ихнему. Неподалеку кафры варили для нас кофе. «Ваня! Попьем, что ли, кофейку-то? А то скоро, кажется, англичане придут», — окликнул меня мой боевой трансваальский приятель Б. [Бузуков], бесшабашная головушка, был в трех кампаниях, трансваальскую переживает, четвертую. Он, оказывается, ходил по ту сторону Тугелы, хотел высмотреть англичан, да чуть сам не попался ихним солдатам.

Вдруг, откуда ни возьмись, с горы кубарем слетел бородатый бур, да как заревет во все горло: «Англичане большими силами переправляются через мост, многие уже на этой стороне!» — «На гору!» — скомандовал наш фельдкорнет. Пока я искал для себя удобный камень, чтобы скрытно и, главное, безопасно для себя [406] можно было стрелять в противника, наши посты уже отступили на нас. За ними следом шли англичане. Мы, конечно, сразу же дерка, давай Бог ноги, поближе к своим. Англичане заняли наш холм. Начинало светать. Темные силуэты заметно двигались на вершине брошенной нами позиции. «Двинуться вперед, а потом отступить и заманить англичан на эту сторону холма», — проговорил какой-то прискакавший бур. Мы поползли на животах, пользуясь всяким камушком и кустиком как закрытием от неприятельского глаза. Вот уже у подошвы горы. Еще немного вверх... и мы столкнемся с английскими штыками, жутко... «Ну, Слава Богу, вот и камни! Наконец-то добрались, и теперь есть где укрыться! Хорошо еще, что англичане не стреляли в нас, когда мы пошли по равнине», — говорили между собой мои храбрецы соседи. Мелькавшие все время на вершине горы тени вдруг почему-то скрылись. Наш передовой боковой секрет сообщил, что англичане спустились немного по скату горы. Оказывается, эти меднолобые решили, что не стоит из-за каких-то 60 человек и ружья марать, заберем, дескать, их живьем, без выстрела, да и себя не обнаружим, а их было 1 rеgiment [полк] — 800 человек. Мы-то тогда не знали, что их так много. Ну что же? Они вниз, а мы наверх, и все ползком. Доползли это сажени на 3 — 4 от вершины, да и засели, наверх-то не полезли, побоялись наткнуться, притом и камни-то попадались уж больно хорошие. Живо раскупорили мы свои патронташи и, расположившись шагов на пять один от другого, уже прицеливались к вершине, готовые пристрелить первого храбреца. Англичане по расчету времени решили, что мы уже должны быть на вершине, и вот, взяв ружья «на руку», первая их шеренга чинно двинулась в атаку. Подходят к вершине, глядь... а нас-то и нет, не видно. Высунули это они свои головы в нашу сторону, дескать, буры, где вы? А мы «паф-паф-паф» — и полетели простреленные английские головы, да прямо на нас немедленно появилась вторая шеренга — такая же участь. Третья — то же. Дальше — по две шеренги, они сдуру-то шли «в затылок», и одна пуля убивала двоих.

Были и такие, что подходили к нам почти вплотную, это — которых ми не успевали пристрелить на вершине, так таких достреливали уже в упор. Тяжело тогда было: руки устали, плечо от отдачи выстрелов болит... Ведь сколько пришлось стрелять-то! И верите, все пули у них в голове. На двадцать-то пять шагов ведь можно было без промаха стрелять.

Ну и ругал же я их за ихнюю тактику. Стреляю и ругаюсь. Мне как русскому офицеру, изучившему до тонкостей военное искусство, да еще в деле ведения боя в поле побывавшему в ежовых рукавицах моего начальства, обидно было, очень обидно было смотреть на подобное извращение стратегии и тактики. Ну зачем они уходили с горы-то? А потом пустили в атаку шеренгу — побили, другую — побили. Видимо, что-то плохо, ну и гони сразу всех; всех-то не успеют перестрелять, да гони не шагом, а бегом, да и на вершине-то не останавливайся, да не выглядывай: «Эй, буры, где вы?» Ну где же превосходство организованной армии? Единственно, что у них есть, так это сплоченность части в том смысле, что когда уже человек триста (300) валялось на нашей стороне из пожелавших всем родным и знакомым никогда не ходить в атаку на буров, так все остальные, без исключения все, оставили попытку взять нас живьем, не хотели и стрелять в нас и — давай Бог ноги! А мы тогда на гору, опять за камни и по пятам давай посылать им «маузеровского» гостинца. В это время загорелся бой по всей линии. Грохот орудий, трескотня выстрелов с обеих сторон положительно оглушали, а часто разрывавшиеся вблизи снаряди и с визгом пролетавшие над головой «дум-дум» мешали сосредоточиться и хорошо уяснить картину боя. Но вообще все выгоды позиции были на нашей [407] стороне. Высоко над нашими головами пролетали бомбы с вершины Спионскопа и удачно разрывались в толпе неприятеля. Да к нам прибыло одно орудие и сокрушительной картечью преследовало остатки улепетывавшего от нас полка. Рассыпавшиеся далеко по обе стороны моста многочисленные ряды англичан уже повели наступление, невзирая на сильный огонь буров, направляемый как с вершины Спионскопа, так и с нашего холма подоспевшими подкреплениями. Но середина, сильно поражаемая нашим артиллерийским и ружейным огнем и увлеченная бегством отбитых нами, вспомнила о возможности спасения и бросилась через мост. А фланги сначала подумали, но в силу сплоченности своего бараньего стада в деле отступления не хотели отставать от своих, и вот... Понимаете, ничего подобного в жизни я никогда не видал, да и не увижу! Ну и хаос, ну и картина!

Вот так войска, ну и дисциплина!.. Сначала все бросились на мост, но там и без того громадная толпа, страшная давка, шум, крик, гам... точь-в-точь как французы на Березине. Тогда все в реку. Да многие на броды-то не угодили, глубоко, тонут. А буры по ним из-за камушков все жарят да жарят. Раненые утопающие хватаются за здоровых: драки и — вместе тонут. А течение-то быстрое, несет и больных и здоровых, и живых и мертвых. Всего в этом сражении англичан было 6000 человек. Выбыло из строя убитыми и ранеными до 3000 человек. Да и немудрено: ведь мы их лупили все время, пока они не убрались в свои лесистые горы, а это далеко по ту сторону реки. Из отбитого же нами полка, из 800-то человек, мы справлялись после, осталось в живых всего только 174 человека.

Видал я баранов, много видал, но таких, как англичане, еще не видывал.

А славное было дело-то! Не знаю, удастся ли вам побывать в таком! Ведь из 60-то человек мы все живы и здоровы. Прямо чудо. Вот только кофейку с Бузуковым я так и не выпил, так угостите хоть вы.

Леонид Покровский

«Варшавский Дневник» (Варшава). 21 марта/3 апреля 1900 г., № 80.