159. Донесение российского военного агента Ромейко-Гурко о добровольцах в Южной Африке

Побудительные причини поступления в ряды защитников Трансваальской Республики были, конечно, различны. Одни поступали под влиянием общего энтузиазма и подъема духа, вызванного желанием прийти на помощь Южно-Африканским Республикам в борьбе их за правое дело против нации, которая приобрела среди людей неанглосаксонской расы почти всеобщую антипатию, чтобы не сказать — ненависть; другие записывались в число добровольцев почти по необходимости, так как с началом кампании и прекращением деятельности многих промышленных предприятий остались без заработка; находясь же в командах, они по крайней мере были обеспечены полным содержанием впредь до окончания войны, которая, по общераспространенному мнению, не могла продолжаться долее 4 или 6 месяцев; наконец, некоторые видели в этом средство для приобретения полных прав граждан республики по окончании войны. Хотя о даровании таковых прав за участие в военных действиях официально не объявлялось, но весьма возможно, что в случае успешного окончания войны господствовавшее в сем отношении мнение оправдалось бы на деле. На этих основаниях из числа иностранцев, проживавших в Трансваале до кампании, поступило в войска около 900 человек...

С декабря месяца [1899 года] через португальские владения стали прибивать добровольцы из Европы. Почти каждый французский или германский пароход, прибывавший в бухту Делагоа, привозил их от 40 до 50 человек. Таких пароходов ежемесячно прибивало не более трех. Всего же в продолжение семи месяцев (с декабря по июнь) в Преторию прибило около 950 человек. Цифры эти сходятся как с данными, полученными в канцелярии статс-секретаря в Претории, так и с книгами трансваальского консула в Лоренцо-Маркезе, [у] которого надо было получить дозволение для [пересечения] через границу республики. По этим книгам видно, что за период времени с конца ноября до сдачи Претории (4 июня [1900 года], когда прилив добровольцев уже прекратился) таких дозволений было [232] видано 1850; но в этом числе надо считать не только добровольцев, ехавших в Преторию, но и трансваальских подданных, приехавших в Лоренцо-Маркез по поручению правительства или по частным делам и возвращавшихся на родину, а также женщин и детей, переезжавших границу, и, наконец, немалое число евреев, среди которых многие состояли русскими подданными. Сии последние отправлялись в Трансвааль по своим гешефтам, часто ничего общего с торговлей не имевшим; цель их состояла в шпионстве ⁷³, коим они занимались по поручению английского правительства.

Добровольцев, прибывавших из Европы, можно разделить на две категории. Первая состояла из лиц, прибывших на собственный риск и средства. Побуждаемые возвышенной идеей борьбы за свободу безвинно притесненного народа, они чужды были всякой корыстной мысли, но при этом, быть может, надеялись дешевой ценой приобрести ореол героя, борца за правое дело, а равно занять видное положение среди руководителей военными действиями. Большинство рассчитывало занять офицерские места в бурских войсках, об организации которых они не имели ни малейшего представления.

В другой категории были люди, ехавшие не по личному почину, а принявшие предложения от различных комитетов во Франции и в Германии, которые вербовали добровольцев по собственной инициативе на средства, собранные добровольными пожертвованиями. Очевидно, что большей части этих добровольцев была чужда идеальная сторона побуждений первой категории. Не могли они также рассчитывать занять какое-либо положение даже в Трансваальской армии, хотя бы потому, что они были людьми совершенно необразованными. Зато с уверенностью можно сказать, что многие из них надеялись, если можно так выразиться, в мутной воде рыбу половить. Лучшие из них просто рассчитывали на чужой счет совершить переезд в Южную Африку, с тем чтобы после войны остаться там на золотых приисках. Понятно, что и нравственный уровень обеих категорий был совершенно различен. Первых можно было видеть в передовых рядах и участниками тех немногих активных действий, которые предпринимали войска союзников, готовыми показать пример храбрости и самопожертвования, не останавливаясь перед необходимостью рисковать жизнью. Вторые, напротив, желали прежде всего извлечь какую-нибудь выгоду из своего пребывания в Трансваале и отнюдь не были склонны рисковать жизнью для дела, на которое смотрели как на средство, а не цель. Впрочем, некоторым из них побудительной причиной для активных действий служила надежда на захват военной добычи, каковой они считали все, что не имело или только что от вражеской пули лишилось хозяина.

Что касается немногих русских, прибивших в качестве добровольцев в Трансвааль, то все они без исключения могут быть причислены к первой категории, но, конечно, и между ними были такие, которые питали несбыточные честолюбивые замыслы.

По прибытии в Преторию все добровольцы — или по указанию конторы командант-генерала, или по собственному выбору — распределялись по бурским командо либо сгруппировывались в отдельные самостоятельные отряды, носившие громкое название «корпусов», хотя в некоторых насчитывалось не более 20 с небольшим человек.

В первое время союзники, в особенности трансваальцы, относились к добровольцам довольно сдержанно, чтобы не сказать — подозрительно, что объясняется отчасти свойствами характера коренного населения Южно-Африканских Республик и тем обстоятельством, что вообще буры от иностранцев добра издавна не [233] видали; со времени же открытия золотых приисков они во множестве видели иностранцев, обуреваемых жаждой наживы и при этом в удовлетворении ее неразборчивых на средства. Поэтому и в прибывших добровольцах простые буры склонны были видеть не бескорыстных борцов за идею, а людей, надеющихся и здесь найти себе какую-нибудь выгоду. Доказательством справедливости такого мнения не могла не служить вторая категория добровольцев, а отчасти и те из первой, которые, прибывая в Преторию, выражали притязание на занятие высших должностей и не желали довольствоваться скромной ролью рядового бойца.

Вообще, доверие к иностранным отрядам в войсках союзников было сильно подорвано еще в самом начале кампании, после несчастного дела у Эландслаагте 21 октября, где немецкий и голландский отряды, найдя у железнодорожной станции брошенный англичанами склад вина, до того перепились, что дали себя захватить врасплох английским уланам, которые многих из них перекололи. Вдобавок они еще втянули в дело трансваальское командо с генералом Коком, на которого возлагались большие надежды, он был смертельно ранен в этом деле и умер в плену.

После смерти полковника Вильбоа-Марейля начальником всех иностранных отрядов был назначен командант Деларей (брат генерала) [неточность: сначала подполковник Евгений Яковлевич Максимов, а уж потом Деларей], но это было уже в мае месяце, как раз перед тем, как дела союзников пошли значительно хуже, вследствие чего большая часть иностранных отрядов стала незаметно таять и распадаться. Но до высшего предела их дезорганизация дошла во время пребывания правительства в Машадодорпе (в июле месяце). В это время многие добровольцы, не примыкая ни к какому отряду, чему отговоркой служило неимение лошадей, без всякого дела бивуакировали у железнодорожной станции, продолжая требовать и получать от комиссариата полное продовольствие. Ввиду сего военный комиссар (начальник тыловой службы) принужден был издать следующий приказ: «Объявляется всем иностранцам, не имеющим лошадей, которые отказываются стать под начальство команданта Крюгера (немец, лет 20 проживший в Африке, который незадолго перед тем был назначен начальником добровольцев, лишившихся лошадей), что я решил отправить их при паспорте в Лоренцо-Маркез. В. Г. Нитлинг, военный комиссар. Машадодорп, 29.06.00».

Конечно, во всей этой неурядице виновато само Трансваальское правительство, но оправданием может служить то обстоятельство, что в начале кампании у него не было такого человека, который внушал бы добровольцам достаточно доверия и уважения и тем был бы способен руководить ими и держать в повиновении этот разношерстный конгломерат различных «племен, наречий, состояний». Между тем, хотя число иностранцев, вступивших в ряды войск союзников, конечно, не достигало тех 8 или даже 10 тысяч, в коих их исчисляли в английском лагере, однако, принимая в соображение общую малочисленность сражавшихся буров, они все же могли бы при иных порядках оказать существеннейшую поддержку с численно превосходным противником, тогда как в условиях сложившейся обстановки они не только не оказали союзникам серьезной помощи, но едва ли окупили расходы, которое Трансваальское правительство понесло на их содержание.

Донесения Генерального штаба подполковника Гурко, командированного на театр военных действий в Южной Африке. СПб.. 1900, с. 60-69.

Комментарии

73. Эти сведения подтверждаются беседой одного из авторов с южноафриканским предпринимателем, по происхождению литовским евреем, чей предок эмигрировал из Прибалтики и во время англо-бурской войны под видом коммерсанта ездил в Трансвааль по заданию англичан.