СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ГУСТАВ НАХТИГАЛЬ

САХАРА И СУДАН

РЕЗУЛЬТАТЫ ШЕСТИЛЕТНЕГО ПУТЕШЕСТВИЯ В АФРИКЕ

SAHARA UND SUDAN: ERGEBNISSE SECHSJAEHRIGER REISEN IN AFRIKA

Озеро Чад и его островное население

Предшествующее изучение Чада и его берегов. — Центральносуданская равнина. — Описание озера Чад (форма, размеры и т. д.) — Обилие на нем островов. — Своеобразие прибрежных местностей — Реки, питающие озеро. — Комадугу-Йобе. — Комадугу-Мбулу. — Река Гамбару с Ферендумой. — Рукава реки Шари в ее устье. — Шари и ее водный режим. — Примерная оценка ежегодного притока воды в Чад. — Состояние приточной воды. — Высыхание Бахр-эль-Газаля и причины этого явления. — Постоянное изменение островов и берегов озера. — Чад — пресноводное озеро. — Жители островов. — Названия будума и едина. — Поздравления будума (буджиа, маиджоджа, маибуллуа, гуриа, марганна и т. д.) и их расположение.— Численность жителей. — Растительность и земледелие на островах. — Физическая особенность, одежда, занятия, религиозные воззрения и социальные отношения будума. — Их средства передвижения по воде и набеги. — Их язык. — Кури, или калеа. — Их подразделения аригва, медиа, кадива, тошеа, курава, калеа и их расположение. — Описание кури и их обычаев. — Оценка их численности. — Шоа, канембу и другие чужеродные элементы на островах. — Бахр-эль-Газаль, протяженность и очертания, запасы воды в долине. — Стоянки и жители области. — Креда и улед-хамед. — Сакерда. — Нореа. — Оценка численности населения.

Взяться за полное обозрение удивительного внутреннего африканского озера, на берегах которого ислам уже около восьмисот лет назад создал государственную организацию, было бы во многих отношениях целесообразнее лишь после описания путешествий по его [176] западной и южной сторонам, которые я совершил в различные годы. Однако, поскольку для обобщенного описания Борну и его населения необходимо общее знание озера Чад, которое придает центральносуданской равнине ее характерные черты, я хочу уже здесь дать краткое изложение сведений о нем, привлекая, конечно, относящиеся к делу материалы, полученные во время моих поездок в Багирми и Вадаи.

Еще несколько десятилетий назад озеро с его ближайшими окрестностями одно нарушало пустоту того обширного, ничем более не заполненного пространства, которое на картах Африки занимало самую внутреннюю часть континента. По этой причине, вполне естественно, оно очень рано привлекло к себе внимание европейских географов. С тех пор как после основания в конце прошлого века Британской африканской ассоциации ⁴³ в изучении Африки началась новая эра, оно действительно неоднократно становилось целью, к которой стремились исследователи и путешественники. Более полувека назад Денэм получил задание обследовать берега Чада, его притоки и возможные стоки, и. эта же задача стояла в качестве одной из главных целей перед экспедицией, снаряженной английским правительством под руководством Ричардсона и Барта. Денэму, совершавшему поездки по берегу озера в южную и восточную сторону, удалось пересечь его притоки и проследовать по его побережью до той точки, где с ним соединяется Бахр-эль-Газаль. Барт и Овервег обогнули его выступающую северную оконечность, а последний из них, исполненный надежды, успел добраться на лодке до его срединной части, изобилующей островами, прежде чем нашел преждевременную смерть на западном берегу озера. Какое-то время на его берегу жил Фогель, его посещал Герхард Рольфе, наконец, я во время своих поездок из Куки в Канем и Вадаи обогнул его по северной и южной дуге, причем конечные пункты обеих поездок почти соединились на востоке.

Остается лишь сожалеть, что Овервег — из всех путешественников он больше всех узнал это интересное озеро, и он единственный мог бы дать более подробную информацию о его центральном и восточном архипелагах, о соотношении суши и воды в его внутренней части, о его глубинах и наличии в нем рыбы — этот весьма сведущий и осведомленный исследователь оставил столь недостаточные записи о своих изысканиях. Все остальные путешественники видели лишь очертания Чада, да и то лишь в отдельных местах, так как следовать по линии берега, как того хотелось бы, нельзя ни в один сезон. Ее прерывают многочисленные бухты и короткие стоки (они известны под названием риджуль). Во многих местах прибрежная полоса становится непроходимой из-за болот и заводей, а постоянно колеблющийся уровень воды изменяет ее на протяжении всего года. Ближе всего к озеру проходил путь Денэма, который подчинил все остальные исследовательские цели установлению его берегов, тогда как все последующие путешественники старались удовлетворить это требование лишь по возможности. Во время своей поездки в Канем я добрался до бухт северной части Чада и еще раз [177] очень близко подошел к его берегу в районе Бари — самой юго-восточной точки моего тогдашнего путешествия. Поездка в Багирми проходила вдоль его юго-западного берега, а дорога в Вадаи, хотя и оказалась несколько дальше от его южного берега (поскольку мы пересекли Шари близ Гульфеи), зато соприкасалась с Бахр-эль-Газалем вскоре после его выхода из самой юго-восточной части озера. Это место лежит всего километрах в семнадцати к юго-востоку от города тунджуров Мондо в Канеме, в котором я побывал прежде.

Название Чад, как оно звучит у канури, вероятно, означает на диалекте сао и родственных им племен — прежних жителей области к западу от озера — «большая вода». На языке же нынешних островных жителей озеро называется Кули. Оно лежит примерно на 270 метров выше уровня моря и собирает воды поверхностного стока Борну, Багирми, областей Южного Вадаи и части Дарфура. Озеро занимает дно обширной, неглубокой котловины, края которой в разных местах имеют различную высоту и расположены на различных расстояниях от воды, а склоны имеют различную крутизну. В сторону пустыни местность довольно равномерно повышалась бы вплоть до плоскогорья Аир, гор Тюмма на борнуанской дороге, гор Ту и скалистой области баэле, если бы не обширные впадины Боделе и Эгеи, лежащие еще ниже уровня Чада. К востоку край котловины спускался бы в восточную часть Вадаи, если бы уже непосредственно восточнее Чада не встречались возвышения, препятствующие центральным водным стокам Вадаи соединиться с водами Шари. В юго-восточном направлении (куда до сих пор удалось проникнуть примерно на 500 километров) местность, как кажется, повышается лишь постепенно. На юге примерно в 200 километрах лежит водораздел с рекой Бенуэ, а на западе, километрах в 600, проходит водораздел с Нигером.

Чад имеет форму неправильного треугольника с округленной вершиной, обращенной на северо-северо-запад, и основанием, повернутым на юго-юго-восток ⁴⁴. Его западная сторона из-за впадения р. Иоо выпукла и лежит примерно между 12°20' и 14°30' северной широты, насчитывая по прямой линии километров 230—240. Восточная (или скорее северо-восточная) сторона, напротив, вогнута в направлении озера и по длине несколько превосходит западную сторону. Наконец основание, которое выгнуто внутрь треугольника благодаря дельте самой большой реки, впадающей в озеро, — Шари, текущей с юго-востока, имеет в длину километров 170 и располагается, по-видимому, между 13°40' и 15°10' восточной долготы. Площадь озера оказывается приблизительно равной 27 тыс. кв. км, т. е. величине острова Сицилия. Однако его поверхность далеко не всюду представляет собой открытую воду, а примерно на третью часть состоит из архипелага, образованного многочисленными обитаемыми остро вами. Это относится преимущественно к его восточной части. Хотя в западной части преобладает открытая вода, но и там ее редко замечаешь с плоских берегов. Почти везде взгляд натыкается на голые либо покрытые кустарником полосы островов или блуждает [178] по болотистым, поросшим тростником пространствам. Тесно скученные острова в восточной части совершенно близки по особенностям почвы и растительности к юго-восточному Канему.

Озеро Чад попадает в зону разовых летних дождей, которые там продолжаются лишь примерно с конца июня до начала октября. Его окрестности в большинстве своем имеют степной характер, который типичен для северной части этого региона Африки. Лишь берега его бухт, притоки и заводи, особенно в южной оконечности, нередко демонстрируют великолепную растительность, полную тропического изобилия. В течение большей части года озеро и его окрестности находятся под воздействием обычного в тех широтах пассата и только на вершине лета появляется, по-видимому, из Гвинейского залива муссон, приносящий с Атлантического океана требующуюся для осадков влагу. Высокая влажность воздуха, пропитанная водой почва и застойные заводи делают эту местность опасной для чужеземца и даже у местных жителей вызывают бесчисленные болезни. По счастью, столь опасная в этом отношении глинистая и суглинистая почва не часто встречается в ближайших окрестностях озера. Здесь, как и по берегам Шари (заполняющей озеро водой), которые по преимуществу имеют песчаный характер, преобладает тот же самый тип почвы. Лишь области, прилегающие к юго-западной части Чада, ежегодно подвергаются длительному наводнению и при наличии богатой растительности почва там со временем превращается в черный перегной.

Заостренная северная часть Чада в известной степени ограничивается дюнообразными возвышениями, с высоты которых то и дело открывается более широкий вид на озеро и его заливы, чем с любого места западного берега. Чем дальше продвигаешься по берегу, лежащему в пределах Канема, тем менее четкими становятся границы озера. Как уже говорилось, здесь следует говорить не о настоящем озере, а скорее о некой лагуне, разветвленные наподобие сети протоки которой временами почти полностью иссякают, но порою распространяются даже на обычно сухую почву окрестностей. В этой местности, когда кто-нибудь осведомляется об одном из островных поселений, говорят не о его расположении на озере, а лишь о количестве рукавов, которые придется пересечь, прежде чем доберешься до него. Подобным же образом дело, как кажется, обстоит на восточной половине южного берега, между местом впадения Шари и выходом Бахр-эль-Газаля, так что люди, которые следуют из Куки в Канем южным путем (опасаясь подчас весьма небезопасной дороги вокруг северной части озера), перейдя через Шари, поворачивают на север и добираются до цели, даже не подозревая, что они проехали через озеро. При этом приходится перебираться через многочисленные рукава, но в благоприятный сезон вьючные и верховые животные почти через все переходят вброд.

В то время как местность, граничащая с северо-восточной оконечностью озера, носит холмистый и пересеченный характер, его окрестности на западе, юго-западе и юге имеют ровную поверхность. Когда прибывает вода, то сперва наполняется мелководный риджель, [179] или пересохшая заводь, либо увеличивается в размерах какой-то залив. Потом границы озера расширяются по всей береговой линии. Затем они снова сокращаются до времени начала летних дождей. Вначале выпадающие дожди вряд ли способны возместить потерю воды, вызываемую испарением. Только когда все более и более вздувающаяся Шари доносит до озера увеличившийся объем воды — это происходит во второй половине сезона дождей, — окрестные жители замечают его прибавление. Правда, это происходит спустя много времени после окончания сезона дождей — где-нибудь в конце ноября, когда озеро достигает своего высшего уровня. Тогда вся его юго-западная окраина становится болотом, а многие из тамошних поселений долгое время поддерживают связь друг с другом на лодках.

Идущие вокруг озера на юг дороги еще в январе, а нередко и в феврале остаются непроходимыми, т. е. четыре месяца спустя после окончания сезона дождей по ним труднее пробираться, нежели в самый разгар этого сезона. Таким образом, озеро постоянно меняет свои контуры, так что определить с какой-то достоверностью его берега можно было бы только в результате наблюдений, проводимых в течение многих лет за его самыми узкими и самыми широкими границами.

Чад питается притоками с западной, южной и юго-восточной стороны. На севере и северо-востоке, со стороны степи и пустыни, озеро не принимает ни одного притока, хотя прежде, исходя из теоретических оснований, таковым ошибочно были склонны считать Бахр-эль-Газаль. С восточной стороны до него доходили бы водостоки центрального Вадаи, которые собирает Бата, если бы эту реку не вынуждали нести свои воды в похожее, хотя и гораздо более маленькое озеро, Фитри, упомянутые выше возвышенности — те, что к востоку от Чада делают неровным дно котловины и даже Бахр-эль-Газаль направляют на северо-восток.

Мы познакомились с западным притоком, рекой Комадугу-Йобе, впадающим в озеро в северной части западного берега. Она берет начало в восточной части стран хауса и имеет протяженность примерно в 600 километров, если не принимать в расчет ее изгибов. Вблизи устья ее ложе достигает в ширину восьмидесяти метров, хотя в течение большей части года в нем нет постоянного потока воды. Когда я впервые переправлялся через эту реку около Йоо, двигаясь с севера в начале сезона дождей, ее повсюду можно было перейти, не замочив ног, так как между отдельными лужами лежали большие участки высохшего дна. Во второй раз, путешествуя из Куки в Канем в марте, я застал на реке водное зеркало шириной шагов в пятьдесят при полуметровой глубине. Когда в январе следующего года я возвращался в Борну, то обнаружил, что на том же самом месте поток стал шире шагов на десять-двадцать и несколько глубже. У меня не было возможности увидеть Комадугу-Йобе при самом высоком Уровне воды, однако, согласно сведениям Денэма, Барта и Овервега, она на короткое время становится значительной рекой, через которую можно перебраться лишь с помощью специальных средств. [180]

В самой юго-западной части в озеро впадает Комадугу-Мбулу, которая берет начало в области Марги на южной границе государства Борну, приблизительно в 200 километрах от своего устья, а километрах в 30 от него принимает в себя приток, текущий с запада из окрестностей Удже в области Гамергу. Когда в начале марта я переправлялся через эту реку в 10 или 15 километрах от ее устья, то в ее тридцатиметровом русле зеркало воды занимало двадцать метров при глубине примерно в один метр. Однако на обратном пути из Багирми, в первых числах сентября, я увидел, что она вышла из берегов, достигнув шестидесяти метров ширины. Мбулу незадолго до настоящих летних дождей тоже не имеет постоянного стока, а в сухое время года ее заполняют лишь отдельные лужи. Ее уклон так незначителен, что когда при моем первом переходе в марте я бросил в нее какие-то плавучие предметы, они не смогли преодолеть дующего с востока ветра и достичь устья реки.

Километрах в 12 от устья Мбулу в озеро впадает текущая с юго-юго-востока Комадугу-Гамбару, исток которой, по полученным мною сведениям, располагается в болотистых областях племени музгу. Возможно, там она ответвляется от западной Шари, реки Логоне, и тем самым представляет собой лишь одно из многочисленных устьев запутанной системы Шари. Километрах в 15—20 от своего устья она, видимо, принимает в себя Комадугу-Ферендума, которой большинство из моих информантов приписывают свой собственный исток от западной Логоне, так же как многие считают, что она впадает непосредственно в Чад. Последнее утверждение не может быть верным, ибо на обратном пути из Багирми в Куку я переправлялся через реки Гамбару и Мбулу неподалеку от места их впадения, не повстречав при этом Ферендуму, тогда как на пути туда я пересек эту реку километрах в 18—20 дальше к югу.

Ее самостоятельный исток представляется мне тоже невероятным, ибо в марте, в то время когда все остальные берущие начало неподалеку притоки Чада почти полностью пересохли, в ней было воды больше, нежели в самой реке Гамбару, т. е. она была шириной метров в десять и глубиной в метр. Я скорее склонен считать Ферендуму рукавом этой последней реки, который снова соединяется с ней уже перед ее устьем. Сама река Гамбару в начале сентября вблизи устья, где я переправлялся через нее около Лекарири, или Ладари, была шириной примерно в 60 метров, так что мне потребовались переправочные средства. Несмотря на изобилие воды, течение реки было гораздо более медленным, чем течение Мбулу в это же самое время (что вполне могло соответствовать тому факту, что она текла по болотистым низменностям области музгу). Впрочем, вода в ней есть на протяжении всего года, что, в свою очередь, представляется естественным, если предположить, что она истекает из реки Логоне.

К западу от Комадугу-Мбулу есть еще две речки — Миссенерам и Леба. У них чрезвычайно небольшая протяженность и такой незначительный уклон, что одни приписывают им направление с юга на север и, таким образом, считают их притоками Чада или рукавами [181] в устье Мбулу, тогда как другие думают, что они являются теми углублениями на местности (риджуль), которые заполняются водой при высоком уровне Чада. Даже при глубине от полутора до двух метров, каковую я застал в них обеих в сентябре (тогда как в марте они полностью пересохли), в них не удалось обнаружить ни малейшего течения.

К востоку или северо-востоку от устья реки Гамбару в юго-западную часть Чада впадает ряд рукавов Шари, которые протекают по болотистой местности в примерном направлении с юго-востока на северо-запад. Они ответвляются от нижнего течения Шари уже после соединения восточной, или собственно Шари, с западной, или рекой Логоне, кроме одного, который, должно быть, вытекает из этой последней в окрестностях Кусери. Обе Шари соединяются километрах в 10-15 к северу от Кусери, а образовавшаяся таким образом река течет еще примерно 80 километров в северо-западном направлении до места слияния с вершиной дельты. Почти все остальные второстепенные устья располагаются на западной стороне от главного течения. С восточной стороны ответвляются лишь отдельные рукава, текущие почти прямо к северу по направлению к озеру. В самой восточной части южного берега, где берет начало Бахр-эль-Газаль, который сам является не чем иным, как необычайно большим риджелем, ближайшие окрестности озера столь низменны, что в южную сторону в сушу вдаются подобные же заливы. Сам Бахр-эль-Газаль, начинаясь из Чада, идет на протяжении примерно 50 километров в восточном и восточном-юго-восточном направлении и только потом постепенно поворачивает на северо-восток.

Реки Йоо и Мбулу, на всем своем протяжении относящиеся к тем же самым широтам, быстро прибывают в сезон дождей, но так же быстро и уменьшаются в объеме. Их значение для наполнения Чада относительно невелико. В основном воду поставляет Шари, об истоках и течении которой речь пойдет при описании областей, лежащих дальше на юго-востоке, и их стоков. В настоящий же момент мы говорим о Шари только постольку (уже упоминалось, что это название имеет широкое значение), поскольку она приносит в Чад всю воду своих истоков и притоков. Объем воды и скорость течения этой реки весьма неодинаковы в зависимости от времени года. Они достигают максимальной величины в сентябре и октябре, минимальной — весной или незадолго до начала сезона дождей. Денэм пересек ее в июне километрах в 40 от устья и определил ее ширину в тысячу метров, а скорость течения от четырех до шести километров в час (от одного до полутора метров в секунду). Барт познакомился лишь с обеими реками, образующими Шари. Сам я пересек Шари в марте километрах в 70 от ее устья, т. е. вскоре после соединения этих двух рек. Она была тогда шириной около восьмисот метров, а скорость течения достигала примерно четырех километров в час (один метр в секунду). Наши сведения о глубине реки ограничиваются весьма немногочисленными данными. Восточный рукав, по которому я проследовал в Багирми на отрезке длиной более 150 километров, почти повсюду в одной половине русла [182] имел глубину всего от одного до двух метров, в то время как вторая его половина, напротив, нередко достигала глубин вплоть до семи метров. Даже после слияния двух рек и несмотря на равномерно намытый грунт удается иногда найти места, которые можно перейти вброд и которые говорят о небольшой в общем-то глубине. Все эти условия резко меняются в дождливый сезон, особенно в те годы, когда выпадают обильные осадки Вода заливает тогда берега высотой подчас от четырех до пяти метров и сила течения намного возрастает.

Чтобы подсчитать приблизительное количество воды, приносимое в Чад рекой Шари, нужно было бы в период самого низкого и самого высокого уровня воды исследовать ее течение после слияния двух образующих ее рек и до того места, когда она разветвляется в устье на рукава. Находящиеся сейчас в нашем распоряжении и, разумеется, весьма недостаточные цифры относятся к состоянию реки весной и в первую половину лета. Если сделать, опираясь на них, приблизительный подсчет так, как если бы они относились ко всему году, то получается, что при ширине в 900 метров, глубине всего в два метра и скорости течения в один метр в секунду Шари приносила бы ежегодно озеру примерно 60 кубических километров воды. Объем воды, доставляемой незначительными притоками (Комадугу-Йобе, Мбулу, Гамбару), достигает, возможно — правда, по еще более неточной оценке — 10 кубических километров. Чтобы определить общую массу воды, поступающей в Чад, к приведенным выше цифрам следует добавить и количество дождевых осадков, непосредственно выпадающих в озеро; их при поверхности Чада в 27 тыс. кв. км и уровне осадков в полтора метра можно оценить цифрой, несколько превышающей 40 кубических километров. Если, учитывая обширные участки суши внутри озера, мы уменьшим эту последнюю цифру по меньшей мере еще на четверть, то в качестве общего результата получим годовое поступление воды в Чад примерно в 100 кубических километров. Эта оценка, которая, как уже говорилось, является несколько произвольной при недостаточности и неточности положенных в ее основу данных, естественно, может и должна давать лишь примерное представление о водных ресурсах Чада.

Невозможно подсчитать, сколько воды впитывает почва берегов и островов и сколько ее уходит по подземным путям. Прежде (об этом я уже упоминал) Бахр-эль-Газаль в большей или меньшей степени наполнял водой из Чада огромные низменности Боделе, Эгеи и южного Борку, и теперь еще широкая речная долина с ее многочисленными расширениями и названные местности отличаются изобилием воды, залегающей на весьма незначительной глубине. Вероятно, ее источником в этой местности, лежащей ниже уровня Чада, все еще является это озеро, даже после того как прекратилось поверхностное снабжение водой через Бахр-эль-Газаль. Впрочем, говоря об употреблении получаемой озером воды, понимаешь, что она обречена на испарение. Если принять высоту слоя его ежегодного испарения за три метра — а таковой вполне вероятен при кратком периоде дождей, [183] близости пустыни, преобладающих сухих восточных ветрах,— то мы получим, опять-таки с учетом обширных островных образований, примерную общую цифру в 70 кубических километров ежегодно испаряющейся из Чада воды. Сравнение этой массы с приведенной выше предполагаемой минимальной цифрой получаемой воды дает излишек этой последней в 30 кубических километров. Таким образом, это (а как говорилось выше, вероятно, гораздо большее) количество воды могло бы привести либо к постоянному увеличению ее объема в Чаде, либо должно было бы расходоваться каким-то другим путем. Что касается первой возможности, то хотя озеро и подвергается, по-видимому, постоянным изменениям, однако в основном излишек, очевидно, расходуется на упомянутое снабжение подпочвенной водой Канема, Бахр-эль-Газаля, Эгеи, Боделе и частично Борку.

Беспрестанные изменения, которым подвержен Чад, связаны, вероятно, с высыханием Бахр-эль-Газаля и тех мелководных озер и болот, где эта река заканчивалась прежде. Судя по традиции, распространенной среди тамошних жителей, можно считать вполне вероятным, что процесс высыхания завершился только в недавнее время.

Едва ли приходится сомневаться в том, что еще несколько поколений назад в Бахр-эль-Газале была вода. Впрочем, он вряд ли когда-нибудь представлял собой открытое русло реки. Скорее это была обширная, неглубокая, более или менее покрытая растительностью долина с незначительным уклоном к северо-востоку, с неровным дном и многочисленными боковыми ответвлениями. Лишь при обильном наполнении Чада становилось очевидно, что вода в этой долине те чет на северо-восток. Кстати, еще и теперь нельзя говорить об окончательном высыхании Бахр-эль-Газаля. Это доказал богатый осадками 1870 год, когда он снова наполнился водой на отрезке длиной более 100 километров, так что среди его обитателей и жителей Канема даже распространилось мнение, что он, как и раньше, будет подавать воду в Боделе. Эта вода, по крайней мере в юго-западной части долины, сохраняется на протяжении нескольких лет, и еще в 1873 году я видел, что в одном месте, примерно в 80 километров от истока из Чада, она заполнена водой. Мне не удалось проследить за течением к северо-востоку, поскольку долина была покрыта растительностью, напоминавшей девственный лес.

Сейчас невозможно с уверенностью установить, каким образом происходило постепенное высыхание этой долины. Причину предполагали в том, что ее связь с Чадом нарушилась из-за образования прибрежного песчаного вала. Но даже если такового и не существует именно в месте истока реки, то прекращение поступления воды из Чада при обычных условиях, т. е. при умеренном уровне воды, можно объяснить постепенными изменениями в восточной части озера. В водной сети этой лагунной местности течение Шари чувствуется меньше всего, и это создает наиболее благоприятные условия для намыва земли. Здесь мне действительно называли острова, которые прежде были не населены или непригодны для обитания из-за их ежегодного затопления, а теперь, когда их площадь увеличилась, [184] а уровень земли заметно повысился, на них стояли селения. Правда, были и такие, которые жители мало-помалу покинули, потому что они все больше и больше погружались в воду. Два же из них, известные одному моему информанту по виду, якобы полностью исчезли. Однако такие нарушения, по-видимому, чаще случаются в западной части архипелага, где действие воды, без сомнения, является более активным.

Основная масса воды, объем Шари, поступает в бассейн озера с юго-западной (через главный рукав) и с западной-юго-западной (через второстепенный рукав) стороны. Естественно, что здесь на озере меньше всего островов, а также располагается обширное расширение в его юго-западной части. Здесь же наблюдаются наибольшее понижение прилегающей суши и наиболее частые изменения его берегов. Уже Барт отметил, что с течением времени вода причиняет все больший ущерб отдельным поселениям на западном берегу. Причину этого явления он видел в оседании мощного пласта известняка, залегающего под поверхностными слоями почвы. Окрестные жители единодушно считают фактом, что озеро не только меняет свои очертания в связи с изменяющимся уровнем воды, но и что оно непрерывно «обгладывает» свой западный берег. В те зимы, которые я провел в Куке, к моменту наивысшего подъема воды среди жителей столицы ежегодно воцарялось большое возбуждение, вызванное все возрастающим расширением озера.

Когда же в феврале 1873 года я окончательно покидал Борну, шейх Омар как раз затеял поблизости от Куки постройку новой резиденции, расположенной выше, нежели этот двойной город, с очевидным намерением подготовить на будущее надежное место в случае опасного наступления Чада. Подобное изменение, видимо, касается и северной оконечности озера, насколько это допускает возвышенный характер местности. Арабы Канема, многие из которых почти каждый год (а со времени их обоснования там прошло более тридцати лет) ездят в Куку и обратно, огибая закругленную северную оконечность озера, и которые, как истые жители пустыни, превосходно ориентируются на местности, говорили мне, что со временем им приходится во время этой поездки описывать на севере все большую дугу. Там появляются новые бухты и заводи, и я сам видел, как мои спутники-арабы, которые несколько лет не пользовались этой дорогой, в изумлении останавливались перед водными преградами, никогда ими здесь ранее не виданными. Эти изменения на западной и северной сторонах служат, возможно, компенсацией за те, что озеро испытало в результате высыхания Бахр-эль-Газаля и от которых оно все еще страдает вследствие отложений в дельте Шари и в своей восточной части. Во всяком случае, они свидетельствуют о беспрерывных преобразованиях его берега и архипелага и служат, быть может, достаточной причиной, чтобы объяснить пересыхание вытекавшей из него реки, не прибегая к предположению о каком-то поднятии почвы в месте ее истока.

Помимо приведенных выше обстоятельств, которые нуждаются в дальнейшем выяснении, Чад обладает одной особенностью, более [185]   удивительной и необъяснимой, нежели предыдущие, а именно: его воды совершенно пресны. Все реки приносят в море соль, а те, что впадают во внутренние озера, постепенно превращают их в соленые. Каспийское море, самое крупное внутреннее озеро, не имеющее стока, еще располагает годной для питья водой в северной части, где оно принимает огромное количество воды из Волги, Урала и Терека, зато в его средней и южной части содержание соли в воде беспрерывно возрастает. Но каждый, кто пил воду из Чада, знает, что она такая пресная, какой только вообще может быть вода. И при этом почва всей этой местности богата солью. Вода в колодцах Канема иногда, а в Эгеи и Боделе почти повсеместно солоновата; маленькие же озера на дне многих долин в Канеме наполнены, за редким исключением, соленой водой. Берега и острова Чада богаты содой, которую получают из почвы и которая составляет предмет оживленной торговли с западными областями. Правда, Шари не может принести много соли, ибо она те чет из мест, относящихся к самым бедным солью во всем мире. Однако если это и служит причиной относительно незначительного содержания соли в чадской воде, тем не менее поражает то, что ее невозможно обнаружить на вкус хотя бы в минимальной степени. Это обстоятельство также, очевидно, свидетельствует о том, что водный режим Чада пока что не устоялся.

Архипелаг на озере был, вероятно, всегда обитаем, поскольку от материковой части Канема его отделяет лишь незначительный рукав. Кстати, водной сети здесь достаточно, чтобы в этих местах с пестрым населением, не признающим законов, обеспечить жителям (по крайней мере в течение большей части года) некоторую безопасность от разбойничьих набегов соседей и посягательств близлежащих властей. Подобно тому как при завоевании нынешнего Борну жившие на западном берегу подразделения сао и родственных им племен частично отошли на острова (хотя те и были отделены от материка большей массой воды, чем на восточной стороне озера) и как в настоящее время жители Канема ищут на островах лагуны прибежища от разбоя улед-солиман и вероломства даза, так и первые переселенцы в Канем, прежде чем продвинуться в Борну, вытеснили обитавших на восточном берегу жителей на озерные острова. С давних пор арабское племя асала, живущее к северу от Багирми в восточной части южного берега, ищет там убежище от вооруженных нападений Вадаи и Багирми, и не один уже раз там находили безопасное убежище от ослепления и смерти правители Вадаи, свергнутые своими соперниками.

Первоначальными хозяевами озера считаются кури, населяющие самую восточную часть архипелага, носящую название Карка. Как на людей, принадлежащих к их племени, мне указали на подразделение корио канембу. Они, по-видимому, не живут на материке уже так давно, что об этом никто не помнит. Вероятно, их следует рассматривать как связующее звено между канембу и первоначальными островными жителями, если они не идентичны с кури, как на это, возможно, указывает их имя, ибо название кури им дают только [186] канембу, арабы и другие живущие в окрестностях племена. Сами себя они называют калеа, или нас-кале (т. е. «люди Кале»), по имени своего родоначальника и представляют собой племя, возникшее в результате смешения с канембу (жившими на севере) и с арабами (жившими на юге). Первоначальное население островов, занимающих центральное положение, по-видимому, было идентично с кури, или калеа, и лишь позднее, когда западные прибрежные области были завоеваны канури, а их жители частично вытеснены на острова, в результате смешения с ними претерпело изменение и получило имя будума. Однако и жители западного берега принадлежат к родственным племенам, как это доказывает сравнение языка будума (обнаруживающего лишь самые незначительные отклонения от языка кури) с соседними диалектами макари.

Повсеместно распространенное название «будума» происходит из языка канури. Оно содержится в одном, известном повсюду в Борну предании, которое должно доказать происхождение племени с западной части материка, но показывает только то, что чадский архипелаг в ранние времена был населен каким-то особым племенем и что оно было известно жителям Борну. Согласно этому преданию однажды раб по имени Барка, принадлежавший какому-то правителю Борну и отправившийся в качестве конюшего с конюхами за кормом для лошадей на тучные пастбища по берегам Чада, пройдя при очень низком уровне воды вплоть до острова Сейорум, натолкнулся там на каких-то неизвестных людей, которые взяли его в плен и перевезли на другие острова, где они обитали. Он остался среди них. Буду — слово из языка канури, оно означает «сухая трава» и путем присоединения суффикса ма становится обозначением лица, которое имеет дело с сухой травой, запасает ее или присматривает за ней. Таким образом, Барка Будума, чье подлинное существование в Борну никто не подвергает сомнению, был объявлен основателем племени. Его прозвище стало общим названием для всего племени и как таковое не склоняется, иначе во множественном числе оно должно было бы принять форму будубу (точно так же, как канембу является множественным числом от канемма, что означает «человек» или «житель Канема»). Поскольку в восточной части озера преобладает открытая вода и поэтому сообщение островов с материком здесь, вероятно, всегда было редким, то, должно быть, прошло немало времени, прежде чем покорители Борну узнали о племени, живущем на центральных островах.

Сами будума называют себя едина — именем, происхождение которого не очень ясно. Его можно вывести непосредственно от города Еди, лежащего на юго-западном берегу Чада, чьи первоначальные жители, одно из подразделений сао, вероятно, вначале бежали от завоевателей Борну на острова. Однако оно может быть прямо связано (как в этом случае и название города) со словом языка канури — геди (т. е. «восток»).

К первоначальным хозяевам Чада — будума, или едина, и калеа, или кури, присоединяются еще отдельные части племен канембу, шоа, канури, даза, булала, которые были постепенно вытеснены на [187] острова из местностей, лежащих по восточной оконечности Чада, либо периодически туда отходят. Я очень старался получить сведения о том, как делятся племена архипелага, а также о расположении отдельных островов, но мало в этом преуспел. Мне особенно не удавалось установить местоположение островов, так как причудливые изгибы протоков водной сети делали ненадежными указания информантов об их направлениях и расстояниях между островами. И все же я указываю ниже названия подразделений племен и островов, о которых что-либо разузнал, и приблизительное место обитания первых, чтобы дать в распоряжение будущего путешественника, которому будет суждено посетить чадский архипелаг, какой-то ознакомительный и ориентировочный материал.

Будума населяют в основном центральные острова озера, которые, однако, находятся в непосредственной близости к материку в средней части северо-восточного берега. Они распадаются на двенадцать подразделений: майджоджа, майбуллуа, буджиа, гуриа, дала, береджа, марганна, джиллуа, диремма, орзонгена, каджингена и бекароа. Первые четыре подразделения намного многочисленнее других.

Буджиа владеют самыми западными из островов будума и распадаются на более мелкие подразделения: медиа, котоа, алиа, буна. Из их островов мне указали Сейорум, Богомарам, Каголирам. Они тянутся с большими промежутками к северо-востоку от ближайшего к Куке берега, необитаемы и располагают очень редкой древесной растительностью, но хорошими пастбищами для скота. Дальше острова буджиа размещаются более тесно и нередко заселены. Из обитаемых островов в их владении находятся: Пиркерирам, Буллен, Камбе, Пирам Чуроли, Джилуари, Каива, Карамгуббуа, Пиррам Декабе, среди которых выделяется число жителей Пиррам Чуроли. Каива и Карамгуббуа лишены всякой древесной растительности, тогда как остальные в большей или меньшей степени поросли деревьями курна, акациями и пальмами дум, но особенно богатой растительностью отличается якобы Пиррам Декабе. Необитаемыми остаются острова Бурбургабе, Джаббала, Кинджири, Дейрам, Нгореа и Мадера; все они почти совсем лишены лесов, но ими пользуются в качестве пастбищ. На последнем острове занимаются земледелием и на это время селятся на нем.

Самое многочисленное и значительное подразделение буджиа — майджоджа, чьи острова образуют центр расселения будума; сами майджоджа распадаются на более мелкие подразделения: дилива, маймодоа, кабиа, мемеа, кабромиа. Они владеют обитаемыми островами Редживо, Тумбуллуа, Кемагендум, Нгиррива, Килами, Пергеми, Дебаба, Догереам, Белариге, Кабиа, Мага, Канн, Каррарава, Муммо, Куму, Каджила, Доджи и Ши, причем больше всего жителей насчитывают Канн и Белариге, в то время как на Кемагендуме и Дебабе стоят лишь несколько хижин. Еще двадцать два острова необитаемы. В общем, на самых населенных островах растет и больше Деревьев (Белариге, Канн, Куму, Доджи, Ши), но и среди необитаемых некоторые поросли лесом, хотя большинство из них либо вовсе не имеет древесной растительности, либо всего несколько акаций. [188]

Майбуллуа якобы живут к северу от предыдущих и включают более мелкие подразделения: кагульва, ригва карева, миграва и гремва. В их владении находится относительно большое число населенных островов, среди которых мне назвали: Пирам, Буни Кильва, Коримарам, Галлаза, Донгоне, Кайа, Миграва, Иррибу, Ярам, Ихиа Кихирам и Моттер. Из необитаемых же были упомянуты Кендиббенам, Дедерам, Шелиа, Кори, Галлерам Курра и Галлерам Ганна. Пирам и Миграва выделяются числом жителей, а Иррибу и Шелиа — обилием лесов.

К северо-востоку от майджоджа, поблизости от материка в Канеме, примерно посередине между северной оконечностью острова и местом выхода Бахр-эль-Газаля живут гуриа с более мелкими подразделениями: бугрумиа, мадоа, йоа и деггиа. Их территория охватывает населенные острова Килли, Галомиа, Шерам, Кама, Шерам Ганна, Мури Курра, Мури Кутта, Казеттиа, Майчуру и Бугрумиа, а также необитаемые — Буни Кильва, Гадабеллем, Дозуллам. Наибольшее число жителей насчитывает Бугрумиа, и, за исключением Буни Кильвы, Гадабеллема и Казеттии, совершенно лишенных древесного наряда, все они отличаются обилием в лесу дичи. Ближе всего к материку лежат поселения Миди и Миди Ганна (которые, как кажется, идентичны с Мури Курра и Мури Кутта), а также Нгаллала — поселение канембу на территории гуриа и резиденция вождя этих последних (в то время кашеллы Киме).

К юго-востоку от предыдущих, также весьма неподалеку от Канема, живут марганна, менее многочисленное подразделение. Мне удалось узнать только об их поселениях Сигиндеа, Каджеана и Мальте — резиденции их вождя (в то время Хадж Канембу).

Мне не удалось уточнить расположение диремма, населяющих острова Ререноа, Алагерджи, Ререноа Камрам, Кайа Диррамбе, Догерерам, Маргу, Мирам, Мирам Кутта и Тимбера. Все они якобы обитаемы и густо поросли лесом. Они, по-видимому, лежат к северо-западу от предыдущих, но на большем расстоянии от материка.

Там же, по-видимому, живет маленькое подразделение джиллуа, или джиллива, занимая несколько небольших островов, среди которых следует отметить наиболее населенный остров Иба. Прежде много жителей было и на острове Кангаллам, но за несколько лет до моего приезда он якобы постепенно погрузился в воду.

К югу от подразделений майджоджа, буджиа, гуриа и марганна живут остальные подразделения, относительно которых мне не удалось узнать ничего достойного упоминания, за исключением того, что острова Шоми, Cocoa, Кареа, Керкеа, три острова, носящие название Джомирам, а также Келемирам и Кугодо, которые все (кроме одного из Джомирам) населены, принадлежат орзонгена, или урон-гена.

Разумеется, это перечисление островов, подразделений и мелких подразделений будума является не только неполным, но, конечно, не лишенным многочисленных ошибок. Бросается в глаза, что большинство названий принадлежит, видимо, языку борну ⁴⁵, и вполне [189] вероятно, что наряду с ними в употреблении находятся другие, принадлежащие языку будума. Расположение островов по отношению друг к другу и к материку, как уже говорилось, является совершенно неопределенным. Лишь некоторые из них мне удалось привязать к отдельным пунктам на западном и северо-восточном берегу. От Кауа, деревни канембу, лежащей неподалеку от Куки у кромки Чада, Сейорум отстоит, видимо, километров на тридцать. От этого острова попадаешь на Богомарам,, затем на Пиррам и вечером на третий день пути достигаешь Беларинге, следуя, очевидно, в северо-восточном направлении. Наконец неподалеку от северо-восточного берега кое-как определяются поселения гуриа и маргама благодаря их положению к юго-востоку от Джиггеля и к северо-западу от кури, как мы это увидели при описании Канема.

Число островов будума можно принять примерно за сто, из которых обитаемы около двух третей. По числу жителей ни один из самых населенных, таких, как Пиррам Чуроли, Канн, Белариге, Пирам, Миграва, Бугрумиа и некоторые другие, не достигает, по-видимому, и тысячи человек, если судить по тому сравнению, которое делали мои информанты с известными мне поселениями Борну, тогда как на наименее населенных насчитывалось всего несколько очагов. Следовательно, если предположить, что среднее число жителей на обитаемом острове достигает 200, тогда численность будума определится в 12-15 тыс. человек. Это хорошо согласуется с утверждением моих информантов, что все племя в своих частых столкновениях с кури может выставить примерно 3 тыс. воинов. Такая цифра, если учесть большое количество детей, которым, по мнению всех тех, у кого была возможность убедиться в этом собственными глазами, отличаются будума, согласуется с принятой нами обшей численностью.

Отдельные подразделения не имеют друг с другом никакой внутренней политической связи и даже внутри себя самих не образуют единой общности. Вожди их носят титул кашелла, как и канури. Мне, во всяком случае, не удалось установить никакого другого названия, хотя приведенное, без сомнения, не является тем, что изначально употреблялось в самом племени. Некоторые из этих вождей находятся в определенной зависимости от короля Борну, но не платят ему подати. С ними же обращаются самым снисходительным и предупредительным образом — для того только, чтобы вести с ними ничтожную торговлю и хоть как-то защитить прибрежные поселения от их грабительских нападений. Понятно, что это зависимое положение могло возникнуть не по воле правителей Борну, а лишь из потребности островных жителей иметь доступ на расположенные неподалеку от озера борнуанские рынки, для удовлетворения своих насущных нужд.

Острова, полностью лишенные древесной растительности, используются (и, по-видимому, только и могут использоваться) лишь в сухое время года в качестве пастбищ. В конце лета, осенью и частично зимой большинство из них представляют собой болотистые низменности, на которых кроме травы и тростниковых зарослей [190] произрастают легкий амбадж и какое-то похожее на него дерево (первое из них будума называют мелиса, второе — фогу), а также кусты папируса, так называемые поль (?). На лесистых островах растут те же породы деревьев, что и в Канеме. Земледелие находится в упадке Хотя песчаной почвы там вполне достаточно для разведения духна, но преобладает, очевидно, богатая перегноем и плодородная почва, так что в основном возделывают дурру и кукурузу. Однако жители слишком ленивы и склонны к бродяжничеству, чтобы хоть как-то воспользоваться плодородием почвы, и получается, что, несмотря на благоприятные природные свойства собственной земли, им приходится еще покупать зерно в Канеме и Борну. Помимо названных злаков кое-где выращивают бобы и тыквы, а на некоторых островах еще хлопчатник и индиго.

Основным занятием будума является разведение крупного рогатого скота, который составляет их главное имущество. Все животные относятся к так называемой породе кури, но и их не пощадила свирепствовавшая в Судане легочная эпизоотия. Кроме не столь уж многочисленных коз и еще менее многочисленных овец в очень ограниченном количестве там имеются и лошади (главным образом у гуриа и джиллуа, реже у буджиа и майджоджа); ослы же встречаются лишь в единичных экземплярах. Из других животных водятся бесчисленные бегемоты и крокодилы, в изобилии рыба (особенно неподалеку от берега), почти все из встречающихся в Борну антилоп, гиены и дикие свиньи. Сравнительно часто якобы встречается слон, особенно на островах Шелиа, Куму и Канн, реже буйвол, и, как говорят, совершенно отсутствуют носорог и жирафа.

Будума описывают как высоких, сильных, мускулистых и упитанных людей с довольно черной кожей, похожих на различные племена макари. Женщины, в общем, по-видимому, более стройные и тонкие, больше схожие с женщинами канембу, нежели с макари. У мужчин, за исключением двух коротких насечек в углу глаз, нет никакой татуировки, волосы они не стригут. Они носят одежду канембу, т. е. борнуанские тобы, если они им доступны, а если нет, то кожаные передники. В качестве обычного оружия они пользуются тремя или четырьмя метательными копьями, длинным копьем, щитом из дерева фогу и постоянно носят длинный кинжал у предплечья, тогда как метательные ножи они любят меньше. Им знакомы лук и стрелы, однако они пользуются ими, как кажется, не повсеместно. Если бы тем не менее оказалось, что последние виды оружия имеются у этого племени, это сблизило бы его с даноа, живущими в Канеме на северном берегу, с манга в Борну и со считающимися первоначальными жителями Борну керимба из провинции Котоко.

Женщины отличаются от представительниц соседних племен прической. Они разделяют волосы на два пучка: один спереди, второй на затылке. Эту прическу они увеличивают еще шиньоном. Правое крыло носа у них не проткнуто и, таким образом, не украшено изящным коралловым цилиндром. В ушах они носят медные или латунные кольца, на руках многочисленные (вплоть до десятка) обручи, много подобных им на предплечье, на каждой ноге выше [191] лодыжки по одному металлическому кольцу, наконец на шее в большом количестве бусы из стекла, поддельных кораллов и раковин каури.

Судя по первому впечатлению, будума в большинстве своем мусульмане, однако у них сохранилось много языческих обычаев, которые зачастую пользуются большим почитанием, нежели предписанные исламом ⁴⁶. Так, большую роль играют священное блюдо из тыквы, исторический камень (каменистые формации почти не встречаются на островах) и племенной меч. Их хранит кто-то вроде жреца или стража веры. Он пользуется ими в тех случаях, когда вымаливает помощь высшего существа против болезни, неурожая и других несчастий. Наибольшим почитанием как самое могущественное пользуется, как кажется, сказочное существо, которое якобы живет в образе огромной змеи в воде озера, т. е., очевидно, представляет собой дух Чада. К его совету и помощи обязательно прибегают, приступая ко всем важным делам. Единственное предписание ислама, которое строго исполняется, — обрезание. Ни ежедневные молитвы, ни посты не соблюдаются регулярно. Полигамия принята повсюду.

Согласно обычаям соседних стран браки заключаются рано. Девушки вступают в брак непосредственно по достижении половой зрелости, которая, однако, наступает не так рано, как это часто думают, а приходится на возраст между 12 и 15 годами. Если девушка, к которой сватается мужчина, уже достигла разумного возраста, тогда, по-видимому, спрашивают ее согласия. Свадьба проходит без больших церемоний. Жених устраивает угощение семье невесты и дает тестю, смотря по своим возможностям, 10, 20 или 30 голов крупного рогатого скота. Тот же наделяет свою дочь в день ее переезда в новый дом приданым, нередко превосходящим этот выкуп. В этот день жених готовит праздничное угощение и приглашает друзей и уважаемых людей племени. Супруги часто имеют много детей (как и в других странах, это приписывают тому обстоятельству, что в пище преобладает рыба), и женщины с десятью и более детьми — нередкое явление. Разводы не являются необычными, причем официальный, мусульманский развод не принят.

Обычай избегания между породнившимися людьми, по-видимому, соблюдается так же строго, как и в племенах тубу. Кузнецы занимают то же отверженное положение, которое отводит им обычай в племенах, живущих в пустыне, и в большинстве суданских племен. Похороны совершаются по мусульманскому обычаю. Когда будума умирает на материке, то родственники, если это возможно, перевозят тело на родные острова. Но если у них умирает чужестранец, его хоронят в водах Чада.

Будума, естественно, не занимаются никакими другими ремеслами, кроме тех, которые касаются изготовления предметов, удовлетворяющих их насущные потребности. Это — плетение циновок и корзин, изготовление веревок из волокон пальмы дум, бобовой соломы или ошарового луба, а также постройка лодок и паромов. Понятно, что из всех изделий самыми необходимыми для них являются эти плавучие средства, без которых они были бы совершенно отрезаны [192] от Борну и частично от Канема и даже внутри собственного архипелага могли бы поддерживать лишь ограниченные связи. Они изготовляют множество их видов: настоящие лодки метров пятнадцати в длину и шириной в полтора метра, которые обычно строятся из досок твердой древесины мурайа (Reculia) и имеют высоко поднятый нос; челны поменьше, для переправы через рукава, и паромы из дерева фогу и мелисы. Для постройки парома используются ветки и небольшие стволы этих растений длиной приблизительно в полметра и толщиной в руку. Их связывают, укладывая рядом и одну на другую, веревками из волокон пальмы дум. В итоге получается переправочное средство шириной в сажень, продолговатое и четырехугольное по форме, около полуметра высотой, иногда со слегка приподнятой, суженой передней частью и без бортов.

Одежду и украшения, так же как часть необходимого им зерна, они выменивают у живущих на материке канембу, с которыми нередко поддерживают дружеские отношения. Основные предметы их торговли, на которые идет обмен, это рыба, пользующиеся спросом бичи из кожи бегемота, сода (ею богата островная почва) и слоновые бивни. В качестве главного платежного средства при торговых сделках в пределах собственного племени выступает, по-видимому, крупный рогатый скот.

Безопасное положение недоступных жилищ, особенно со стороны Борну, от которого их отделяют широкие, прямо-таки непреодолимые для материковых жителей водные пространства, сделало из будума чрезвычайно дерзких разбойников. Они осуществляют успешные налеты не только на отдельных путников и небольшие караваны, но и на целые поселения. Когда вода стоит высоко — а это позволяет им под покровом ночи незаметно подобраться к прибрежным поселениям, — все население последних пребывает в постоянном страхе и тревоге, ожидая нападения. Несмотря на всю бдительность, не проходит ни одной зимы, чтобы материковые жители не подверглись бы такому нападению. В последние дни декабря 1870 г., например, было произведено нападение на большую деревню шоа Дарбиггели. Мужское население частично было убито, а оставшиеся 142 человека (в основном женщины и дети) уведены в плен. В этот полноводный год многие мирные люди, занятые обработкой земли близ берега, оказались рабами на островах будума, имея мало шансов когда-нибудь увидеть свою родину, несмотря на ее близость. Внезапно нападая из прибрежных кустов или зарослей тростника, эти чадские разбойники убили много странствующих торговцев, разграбили множество мелких караванов и не понесли наказания, ибо кто же захочет и кто сможет их преследовать, когда они оказываются недосягаемыми для выстрела?

Со своими соседями по архипелагу они, как кажется, нередко живут в кровавой вражде, и каждой зимой, когда я останавливался в Куке, до нас неоднократно доходили известия о сражениях на озере между будума и кури. С каждой стороны в них принимало участие, вероятно, лодок по сто.

Язык будума родствен языку логон. Между ними располагаются [193] диалекты борнуанской провинции Котоко (атаде, гульфеи, нгала и т. д.), хотя они и стоят ближе к языку логон, нежели к будума. В кругу суданских языков оба они обнаруживают одинаковые и общие черты. Поскольку спряжение происходит в них путем префиксации, а дополнение образуется с помощью суффиксов, то они, вместе с остальными, противостоят комплексу языков тубу, баэле и канури. Однако благодаря согласованности всех личных элементов, принципиально однородному образованию прошедшего времени, повелительного наклонения и отрицательной формы, а также благодаря большему сходству в числительных эти языки выступают как один язык, который по своей природе, возможно, родствен, с одной стороны, языку хауса, а с другой — багримма.

В своем нынешнем состоянии язык будума все же гораздо больше отклоняется от языка логон, нежели, например, диалект теда от диалекта даза. Разница является не столько результатом параллельного развития, как у этих последних, а скорее его нарушения благодаря влиянию соседних языков, и именно будума, по-видимому, претерпел в этом отношении определенные изменения. Он отстает от языка логон в формообразовании, причем в его глаголе уже нет будущего времени, а существительное вместо характерного для языка логон образования множественного числа восприняло принцип простого умножения окончания, как это принято в группе тубу — баэле — канури, к которой он приближается и по синтаксису. Кроме того, его лексический состав пополнился в большом объеме, особенно в отношении имен существительных, из языка канури, чьи выражения он часто воспринимает без изменений, тогда как язык логон и при заимствованиях старается сохранить свое фонетическое своеобразие. Последнее благодаря большой твердости придает языку в высшей степени специфический характер и чрезвычайно затрудняет произношение для других. Эта особенность языку будума вообще чужда. Те немалые различия, которые существуют в обоих языках, особенно между глаголами, обнаруживают аналогии с различными суданскими языками, и, хотя я не занимался ими достаточно глубоко, мне кажется, что язык логон склоняется больше к хауса, а будума — к языку багримма.

Кури, или калеа, которых отличает от будума лишь незначительная разница в языке, теснее связаны с жителями материка, поскольку живут в юго-восточном углу Чада и стоят на более высокой ступени цивилизации, нежели их соседи, о которых только что шла речь. Они распадаются на подразделения аригва, медиа, кадива, тошеа, курава и калеа. Острова, принадлежащие им и живущим поблизости от них или среди них бывшим жителям Канема и шоа, объединяются под общим названием Карка и лежат так скученно, что разделяющие их водные рукава по площади значительно меньше суши.

Если от Сигиндеа и Каджеана, упомянутых поселений будума-марганна, двигаться вдоль берега на юго-восток, то сначала встречаются острова подразделения аригва с главным поселением Мурши-лата, а затем острова медиа с главным поселением Юбберим. От них попадаешь к кадива с самым значительным по населению центром [194] Йонгои, а потом к тошеа с главным поселением Нгарандуа. Следующие за ними курава распадаются на подразделения дигельва, дого-реа и кайлемедиа с соответствующими главными поселениями Киллирам, Каджироа и Юртегу. Курава отделены от калеа территорией группы каджити, а главным островом калеа, резиденцией куку и тем самым наиболее важным поселением всего юго-восточного архипелага является Масова. Наконец крайний юго-восточный угол озера занимают канембу-кункинна.

Ближе к южному берегу из других островов Карки мне еще назвали Курнойа, Дера, Кульбу, Ситтебу, Джезират Улед-ал-Мехава, Беддеине, Колудиа, Рас-ал-Фил, Омм-аш-Шора, Джезират-ан-Нам (т. е. «остров страусов»), Джезира Джеребана, Гармана, Джезират Улед-ал-Герами, Бирирам, Кабирам, которые, как об этом говорят уже многие арабские названия, частично находятся в руках шоа, а именно асала. Вся Карка, должно быть, состоит примерно из тридцати островов« Больше половины из них заселены, тогда как-остальные используются по крайней мере для выпаса скота и ловли рыбы. Однако население на обитаемых островах, по-видимому, плотнее, чем на островах будума, так что по своей численности оно, возможно, приближается к населению этих последних. Я вынужден, естественно, и здесь отказаться от определения положения островов по отношению друг к другу. По своим почвам и растительности они не отличаются от материковой части Канема и островов будума. Из зерновых культур на них тоже преобладает дурра и кукуруза, хотя имеется и песчаная почва, на которой произрастает духн. Остальные культурные растения такие же, как и у их островных соседей.

У кури преобладает черный цвет кожи. Они высокие, сильные, упитанные и якобы доживают, как правило, до глубокой старости. Помимо зерна они употребляют в пищу рыбу и мясо бегемотов и буйволов, которые здесь встречаются чаще, чем на центральных островах, а также крокодилов. Они очень любят животную пищу, а крокодиловое мясо, как и повсюду, где его можно заполучить, пользуется у них большой популярностью. У них много крупного рогатого скота (или по крайней мере его было много до падежа), но мелкого скота мало.

Там, где они живут вблизи материка, они поддерживают регулярную связь с прибрежными жителями, которые к ним относятся гораздо лучше, чем к разбойникам-будума. Все они мусульмане, одеваются подобно шоа или жителям Борну и, таким образом, в этом отношении более развиты, нежели живущие среди них канембу, которые зачастую довольствуются передником из шкуры, с которой даже не удаляют шерсть. У кури нередко можно увидеть даже ватные доспехи ⁴⁷ и металлические кольчуги, так как они располагают в достаточном количестве лошадьми, чтобы выставить на поле боя довольно значительную конницу. Их обычное оружие то же, что и у канури: длинные ножи, которые носят у предплечья, копья, различные дротики, короткий щит из дерева фогу.

У кури существует известное политическое единение, поскольку [195] глава собственно калеа в определенном смысле признается вождем и остальными подразделениями. Хотя глава каждой семьи со своим имуществом и многочисленными домочадцами является сам по себе хозяином и мало заботится о вожде, тем не менее этот последний получает от всех определенную поземельную подать, а после его смерти ему непременно наследует какой-то член его семьи, будь то брат или сын. Как только после сезона дождей вода в Чаде устанавливается на среднем уровне, пригодную для обработки землю вымеряют древком копья (в качестве меры длины), делят ее между жителями и каждый в соответствии со своей долей отдает определенное количество узких кусков хлопчатобумажной ткани в уплату земельной подати, а во время сбора урожая добавляет еще несколько мер основного возделываемого вида зерна.

Помолвки и браки совершаются точно так же, как у будума. Наследство почти целиком достается старшему сыну, который выдает братьям какую-то скромную долю. Когда умирает один из двух братьев, оставшийся в живых женится на своей невестке, если она ему нравится. Если же она хочет вернуться в родительский дом, тогда, прежде чем дать ей на это разрешение, он требует вернуть ему выкуп за невесту.

На южном берегу, восточнее устья Шари, живут племена шоа — асала и декена (деггена), у которых, особенно у вторых, сохранилась сравнительно чистая арабская кровь. Асала находятся в самых сердечных отношениях с кури, на чьих островах они укрываются в моменты опасности, спасаясь от притязаний правителей Вадаи и Багирми. Там же они поселили и своих рабов. Те обрабатывают землю, в то время как сами они пасут скот на материковых пастбищах, пока это позволяют условия. Когда на островах наступает бескормица, эту полукочевую жизнь разделяют с ними кури, с которыми они заключают браки. Прежде асала якобы были многочисленным племенем, которое могло набрать 1 тыс. воинов. Теперь же они едва ли в состоянии выставить 300 человек и в целом вряд ли насчитывают 2 тыс. человек.

Помимо асала на островах Чада (особенно Карка), как уже упоминалось, живут различные подразделения канури и канембу. Мы видели, что к юго-востоку или к юго-юго-востоку от Фули живут — частично на береговой полосе, частично на ближайших островах лагуны — манийау и что за ними в том же самом направлении следуют нгальма дукко, обитающие поблизости от Джиггеля, в островных поселениях Кинджериа, Чубберо, Джоббу, Лимидом. Очень трудно оценить их число, поскольку они живут исключительно на островах. Примерные цифры уже приводились при сопоставлении жителей Канема.

Между островами курава и островами собственно калеа поселились канембу-каджити, которые, по-видимому, целиком и полностью оставили свою прежнюю родину на материке. Их главные поселения — Арто, Богха, или Богга, и Ладери находятся за несколькими водными протоками в более или менее южном направлении от округов Нгури и Дибелончи. Впрочем, их не считают чистыми канембу, а [196] говорят, что они образовались от смешения канембу с когда-то многочисленными, живущими в Канеме рабами племени магони. При перечислении жителей Канема уже упоминалось, что в этой местности с материка на острова перебралось небольшое подразделение даза — аредда.

К западу от каджити среди курава тут и там живут корио, которые вряд ли уже отъединились от кури.

Наконец, крайний юго-восточный угол озера, как уже упоминалось, занимают остатки некогда самого многочисленного материкового племени — кункинна, или кенанийа, основным местопребыванием которых служила местность Сулу и которые теперь, по крайней мере в качестве племени или его подразделения, тоже целиком покинули Канем. Они распадаются на более мелкие подразделения: меллоа, кагимма, нгеллена и брайна, чьи основные селения — Мао, или Маонг, Мадо, Маллем и Юрну — встречаются в соответствующей последовательности, если двигаться от калеа (масова) на юго-юго-восток.

Если наконец еще упомянуть, что кое-где среди кури живут остатки диабу, или далава, одного из подразделений племени булала, некогда владевшего окрестностями Металлы (округ Дала), то можно завершить перечисление тех элементов, которые были вытеснены с материка на острова Карка и первоначально были чуждыми кури.

Для оценки численности этих чуждых элементов не хватает данных, однако они, должно быть, лишь незначительно превосходят третью часть населения кури. Такое соотношение вытекает из моей общей оценки населения чадских островов примерно в 30 тыс. человек.

Нельзя отделять от Чада его прежний сток, который еще и теперь частично заполняется водой при ее высоком уровне, — Бахр-эль-Газаль. То, что он действительно прежде вытекал из озера (как об этом свидетельствуют результаты моей поездки в Борку), никогда не подвергалось сомнению со стороны обитателей островов Карка и их окрестностей. Каждый раз, когда я выражал свои сомнения по этому поводу моему информанту, который происходил из племени асала и много лет прожил на островах кури, тот открыто возмущался моим глупым и настойчивым опасением в отношении столь очевидной для каждого разумного человека вещи. Правда, что касается условий, которые привели к высыханию этой речной долины, он, подобно всем местным жителям, тоже не мог привести никакого, хоть сколько-нибудь достаточного объяснения.

На всем протяжении долины в ней встречается множество расширений и ответвлений разной протяженности, отходящих в различных направлениях. Чем дальше она уходит на северо-восток — от Чада до перехода в низменность Боделе эта долина, не считая ее изгибов, имеет в длину более 500 км, — тем больше постепенно редеет характерный для нее лесной массив. Линия деревьев становится прерывистой, отходящие в стороны долины встречаются реже и делаются не столь протяженными. Арабы называют эту долину бахр, а не вади (хотя теперь в ней нет поверхностного стока) отчасти потому, что [197] прежде в ней всегда была вода, отчасти же потому, что она отличается богатыми запасами подпочвенной воды, источником которой служат Чад и выпадающие осадки. Сначала как в основной долине, так и в ее ответвлениях один за другим следуют неглубокие колодцы. Постоянные лужи с водой и болота не редкость. А в тех местах, где заканчиваются боковые долины, вода после дождей зачастую держится месяцами.

Переход Чада в долину своего прежнего стока выражен не резко, между ними нет четкой границы, поскольку местность вокруг Карки не носит характера озера, да и Бахр-эль-Газаль не похож на речную долину в обычном смысле слова. Часто упоминавшаяся стоянка Алимари, по-видимому, относится еще к Карке и теперь является необитаемым островом. Лежащий в нескольких часах пути от нее на восток Серреах тоже еще следует, пожалуй, причислять к Чаду. И только следующую в том же направлении стоянку Тегага можно с некоторой уверенностью отнести к Бахр-эль-Газалю. За ней следуют Хашими, ал-Бейада, аш-Шалоба, Омм Дохан, Мада ас-Срир и Ал-Кара, разделенные лишь несколькими часами пути. Они тянутся в восточном направлении, возможно, немного отклоняясь к югу. Тегагу отделяют от Мондо два дня пути в юго-юго-западном направлении, а от ал-Кару столько же в юго-юго-восточном и юго-восточном направлении. Местоположение этого последнего пункта мне, кроме того, удалось в какой-то мере установить во время поездки в Вадаи, маршрут которой проходил через него. От него долина постепенно поворачивается на северо-восток, где на небольшом расстоянии друг от друга находятся стоянки ал-Лиджегим, Мезрак, Тороро, ал-Дуггель, Шеддера, Ходеба и Харуп. Две последние лежат в двух — трех днях пути восточнее Мондо. Для многих из названных стоянок типичны постоянные, болотистые скопления воды. Вся эта местность принадлежит креда, которые живут вместе с улед-хамед. Кое-где ее посещают декена, чья основная стоянка находится южнее.

От Харупа в северном направлении следуют Хрериб, Эндреп, ал-Грек, Омм Басур, ал-Команджер, ал-Герена, Хоаль и Хоах, которые все еще относятся к территории креда и улед-хамед. Когда мы находились в Эннери-Коу (Зоммезе), Хоаль отделяли от нас примерно два с половиной дня пути в юго-восточном направлении. Двигаясь дальше на северо-восток, встречаешь стоянки Оломиденга, Юросанга, Куджениа, Гонтурра, Хаммадж, Эрхайа, Вольчинанга, Соладо Азунга, Соладо Унеки, Туркианга, Ало, Джагамминга, Аль-габа и Биркиат. Последняя стоянка удалена от самого юго-восточного колодца в Эгеи двумя с половиной днями пути. Вся эта местность принадлежит сакерда.

Речная долина все больше и больше утрачивает пышную растительность своего верхнего течения. Ее последний отрезок, от Биркиата до Курри Торрао, где исчезают богатые водой боковые долины, а колодцы встречаются лишь изредка, находится в руках нореа (наварма) и относится уже к настоящей пустыне.

Креда, или карда, которые сами себя называют кара и подразделяются на бараза, чованда, нгелимма, йире и сонда, образуют [198] самое многочисленное племя в Бахр-эль-Газале и живут, как уже говорилось, вместе с улед-хамед — одним из племен шоа. Они уже долгое время гораздо больше разводят крупный рогатый скот, нежели верблюдов, отчасти потому, что росту последних наносят вред слишком частые дожди, отчасти же потому, что, имея дело с улед-солиман, надежнее ограничиваться первым. После всеобщей эпизоотии поголовье их рогатого скота значительно упало; их и самих стало меньше в Бахр-эль-Газале, так как многие отошли дальше на восток, ближе к реке Бата, и поселились в качестве земледельцев в северном Вадаи.

Сакерда состоят из подразделений медемма, туммелиа, йорима и шиндикора ⁴⁸. Среди них первые и последние самые многочисленные. Их вместе с нореа тубу называют даза — именем, которое в Борну применялось тогда ко всем южным тубу, и по праву, ибо они сами называют общий для всех их составных частей язык дазага. Нореа якобы включают подразделения аудингиа, урто, ваша, джохоромо, лешебингиа и бадегада. В то время как креда уже не являются чистокровными, сакерда и нореа, как кажется, избежали смешения с чужой кровью, особенно же первые, которых (никогда, в противоположность нореа, не живших в Борку с неблагородными, оседлыми элементами) можно считать почти столь же чистокровными представителями своей нации, как в целом теда в Ту.

Численность племен в Бахр-эль-Газале является, по-видимому, относительно весьма высокой. Кара вместе с улед-хамед превосходят сакерда (разумеется, с учетом шиндикора и медемма) и насчитывают, возможно, 5-6 тыс. человек. Численность групп сакерда мы принимаем примерно за 4 тыс., однако нореа едва ли достигают 3 тыс. человек.

Комментарии

43. Британская африканская ассоциация («Общество содействия открытию внутренних областей Африки»), основанная в Лондоне в 1788 г., организовала и финансировала несколько экспедиций в Западный и Центральный Судан, в том числе обе экспедиции Мунго Парка (1795-1797 и 1805-1806) и экспедицию Ф. Хорнемана, достигшую страны хауса (1797-1801) через Борну

44. Современная конфигурация оз. Чад мало напоминает ту, которую описывает Нахтигаль: его площадь резко уменьшилась, в особенности в годы катастрофических засух 70-х годов нашего столетия.

45. Имеется в виду язык канури.

46. Будума отнюдь не исключение в том, что касается сохранения у них немалого числа доисламских верований; такое «сосуществование» мусульманских и домусульманских религиозных представлений и обрядов вообще характерно для африканского ислама. В частности, упоминаемый ниже миф о водяном змее присутствовал уже в верованиях народов, населявших берега Нигера на рубеже I и II тысячелетий н. э. и нашёл отражение в арабских источниках XI в., а впоследствии — и в хрониках, писавшихся в среднем течении Нигера, в Томбукту, в середине XVII в.

47. Ватные доспехи — имеется в виду защитное вооружение в виде длинных кафтанов из ткани, подбитых толстым слоем хлопка и простёганных.

48. Это слово происходит от шинди (т. е. «опора», «столб») и коре («короткий») и было, вероятно, именем одного из вождей (примеч. авт.).