-

РАССКАЗ ИЗ АФРИКАНСКОЙ ВОЙНЫ

(Петра Кастелана.)

Сиди-рашедский марабут.

14-го мая 1843 г., около семи часов утра, на небольшом обнаженном холму, шестьдесят пять человек конных егерей 2-го африканского полка плотно сомкнули ряды свои, отражая нападения неприятельской конницы, которая теснила их со всех сторон. Верные призыву своих офицеров, солдаты выдерживали упорный бой и, не видя никакой надежды остаться в живых, решились по крайней мере дорого продать жизнь свою и до последней минуты поддержать честь своего мундира. Сначала, раздраженные толпы неприятеля, предводимые красными регулярными всадниками эмира, пытались было захватить этот ничтожный отряд открытою силою; но, отбитые с уроном, расположились теперь в некотором расстоянии от обороняющихся [353] и выжидали минуты, когда Французы, расстреляв свои патроны, не будут в состоянии пальбою отразить новые атаки, и тогда броситься на верную добычу. Гром выстрелов, крики и стенания раненых, все это сливалось в один общий гул; неприятельские пули сыпались градом: не один из храбрых пал от них; патроны истощились; еще два выстрела — и Французам нечем было бы отвечать на меткий огонь неприятеля. Тогда между этими людьми, до сих пор столь твердыми, произошла минутная нерешимость; солдаты стали собираться в кучу и Арабы, видевшие эту минутную слабость, уже огласили воздух грозными криками, как вдруг на вершине противоположного холма показалось облако пыли и блеснули сабли: это были семьдесять храбрых конных егерей; спешившие на выручку своих товарищей, или с тем, чтобы умереть вместе с ними. Удивленные дерзостью этих храбрецов, Арабы раздались, огонь прекратился; казалось, неприятель думал: добыча наша будет полнее; эти тоже не уйдут от нас. Между тем, оба незначительные отряда Французов успели соединиться; ободренный прибытием подкрепления, 1-й эскадрон снова ожил. Сила обороны удвоилась в это время, а капитаны Дома и Фава придумывали средства, как бы выпутаться из беды.

Сто тридцать пять всадников 2-го конно-егерского африканского полка, упорно боровшиеся теперь с [354] шестью стами красных всадников хаджи Абд-эль-Кадера, поддержанными всем народонаселением области Флиттасов, принадлежали к колонне генерала Жантиля, окружного начальника мостаганемской дивизии. В одиннадцать часов вечера, накануне этого дня, всадники эти выступили с бивуаков вместе с двумя эскадронами Спагов, силою в 150 человек и с 250 чел. конных Гумов. Отряд этот, подкрепленный пехотою, которая должна была следовать за ним по возможности на близком расстоянии, хотел выжечь кочевья и захватить стада неприязненных жителей страны, снова восставших, благодаря присутствию регулярных всадников Абд-эль-Кадера. На рассвете, когда отряд выходил в долину Менасфы, на возвышениях правого берега этой реки показалось несколько отдельных неприятельских всадников. Противу них тотчас было послано человек двенадцать Гумов, по приближений которых неприятельские всадники ускакали. Неприятель, преследуемый союзными Французам Арабами, поспешно удалился по направлению к востоку.

Окружающая местность покрыта здесь бесчисленными холмами, замечательными по плодородию почвы; повсюду расстилаются богатые нивы; но за то вы не встретите здесь ни деревца, ни кустика, и глаз утомляется однообразием этой холмистой местности. Сначала, французские эскадроны следовали шагом, но когда поспешно возвратившиеся Гумы донесли, что все [355] племена бросают свои жилища, то французская кавалерия пошла малою рысью. Вскоре, усмотренные с возвышения облака пыли обнаружили след беглецов неприятельских. Здесь действительно был неприятель, и потому сочли необходимым разделить колонны, отвести их на соединение с войсками, оставленными в резерве, и на что нибудь решиться, потому что, по малочисленности своей, Французы не могли захватить всю эту длинную толпу, а потому решено было разорвать эту змею на части и истребить каждую отдельно. Но арабские всадники, с инстинктом хищных птиц, устремляются сперва туда, где успех для них легче, и потом быстро исчезают; 5-й эскадрон Спагов, под начальством капитана Биллуда и 1-й эскадрон конных егерей, под начальством капитана Дома, были посланы в две противуположные стороны; 6-й эскадрон Спагов и 5-й конных егерей, под командою Валсень-Эстергази (Walsin-Estherhazy) остался на холме, назначенном сборным пунктом, в полной готовности поспешить туда, где будет необходима помощь. Все происходило без выстрела; распоряжения Французов приводились к удачному окончанию; отделившийся от подкрепления, 6-й эскадрон Спагов готовился захватить новую добычу, когда начальник отряда приказал трубить сбор. Обремененные добычею Бумы, союзники Французов, уже направились но дороге на бивуаки. Двадцать кавалеристов, ни на [356] минуту не оставлявших флиттаского каида (назначенного французскими властями), одни окружали, свои большие штандарты. Вместе с остававшимся в резерве эскадроном конных егерей, они прикрывали огромную добычу, к которой вскоре присоединились еще стада, приведенные двумя эскадронами Спагов. Ни откуда не было видно баталионов, которые должны были служить поддержкою кавалерии, но пехотинцев надеялись встретить на возвратном пути.

Между тем командовавший отрядом Вальсень с нетерпением ожидал возвращения конных егерей капитана Дома. Неприятельская конница начала показываться в довольно большом числе и могла беспокоить Французов при их движении. В это время поручику Брушару приказано было взъехать, с его взводом, на один из наиболее возвышенных холмов, с которого можно было обозревать значительнейшее пространство местности. Рассеяв небольшую толпу неприятельских всадников, Брушар взъехал на холм и на самом краю горизонта увидел отряд конных егерей, защищавшийся противу Арабов. Брушар видел, что отряд этот два раза безуспешно пытался оттеснить неприятеля; но тот снова возвращался для нападения; расстояние мешало слышать выстрелы, глаз мог рассмотреть только переходы битвы, дым от выстрелов и пыль, взвеваемую лошадьми. Брушар поспешно вернулся и донес начальнику, в каком [357] отчаянном положении находится 5-й эскадрон. В ту же минуту храбрый солдат, унтер-офицер Спагов Бен-Дауэджи, сопровождавший капитана Дома, прискакал весь, оборванный, на неоседланной лошади. Он спасся чудом; лошадь его была вся в пене, сам он был ранен и истекал кровью. Бен-Дауэджи также подтвердил донесение Брушара об отчаянном положении конных егерей.

Теперь предстояло выбрать одно: или оставить добычу и со всею кавалериею спешить на помощь конным егерям, или послать к ним только часть кавалерии, которая дала бы им возможность держаться до прибытия пехоты, если сама, вместе с конными егерями, не успеет управиться с неприятелем. Но оставить добычу, значило признать себя побежденным, а это удвоило бы дерзость Арабов. И потому решение было тотчас принято: Вальсень знал конных егерей; он знал, как они гордятся честью принадлежать к этому роду войска и был уверен, что сумеют восторжествовать над опасностию и преодолеть ее своею настойчивою энергиею. И потому решено было, в то время, когда отбитые стада под прикрытием Спагов двинутся на соединение с колонною генерала Жангиля, и сам Вальсень будет отбиваться от многочисленной арабской конницы, покрывавшей толпами окрестность, поспешить привести на помощь Дома пехоту, а между тем Фава был послан, с семидесятью кавалеристами, на помощь [358] егерям, с тем, чтоб в случае, если они не в состоянии будут управиться с неприятелем, ожидали подкрепления.

Капитан Фава сам вызвался на столь славное, но опасное поручение; он дал шпоры своему коню, и солдаты его отряда, подобно снежной лавине, полетели на выручку товарищей. Таким-то образом, в расстоянии полу-льё (2-х верст) от Сиди-рашедского марабута, сто тридцать пять конных егерей с семью офицерами дрались на жизнь и смерть с бешеными толпами Арабов, воодушевляемых присутствием страшных красных всадников, чего то в роде старой гвардии эмира, с которыми Французы уже успели познакомиться в нескольких схватках и, следовательно, знали их храбрость и неукротимую отвагу.

Под пулями не задумаешься; опасность тотчас научит скорому и верному решению, в котором часто после трудно бывает дать отчет. Капитаны Дома и Фава мгновенно сообразили, на что им должно решиться. Отступление с горстью солдат посреди многочисленной неприятельской конницы, было бы делом крайне неблагоразумным. Оставалось одно средство для спасения: следовало занять позицию, которая не была бы командуема окружающими холмами, держаться на ней до прибытия пехоты, и мужественною защитою либо спасти жизнь, либо погибнуть в бою всем до последнего. По команде офицеров, конные егеря выровнялись во взводах, [359] а неустрашимый поручик Брушар, которого твердость была известна, получил приказание прикрывать движение цепью фланкеров. По сделанному расчету, фланкеры должны были по сигналу отступать чрез пару, начиная с нечетных, а пары, остававшиеся позади, обязаны были задерживать напор неприятеля. Всадники арабские, стоявшие в некотором расстоянии, внимательно выжидали удобной минуты для нападения, и как только егеря начали отступать, Арабы бросились в атаку. Французские фланкеры завязали одиночный, рукопашный бой, и эскадроны должны были возвратиться назад, чтобы выручить своих товарищей. Три раза Французы начинали отступление и три раза принуждены были возвращаться; упорно дрались Французские солдаты, следуя примеру своих офицеров, — но все было тщетно: их подавляла многочисленность неприятеля. Между тем, нельзя было терять ни минуты; Арабы поняли намерение егерей; несколько человек из них уже показались на вершине холма и готовились защищать ее; только необыкновенное усилие могло дать Французам возможность овладеть последним средством для спасения. Не смотря на пыл ожесточенного боя, солдаты ясно увидели всю опасность своего положения.

«Да здравствует Франция! да здравствует 2-й конно-егерский полк!» вскричали офицеры; крик этот был повторен солдатами. Капитан Фава, размахивая саблею, бросился вперед; за ним [360] понеслась все; в одно мгновение неприятель был сломлен, конные егеря взлетели на холм и прогнали находившихся там Арабов. Позиция была занята, но взвод, следовавший в арриергарде среди облаков пыли и дыма, еще был принужден удерживать самые жестокие нападения неприятеля. Въехав в лощину, взвод этот отделился от прочих; свалка сделалась ужасною, лошади съехались грудь с грудью; люди стреляли в упор; и горе тому, кто падет здесь раненым; он будет непременно растоптан! В эту минуту поручик Брушар, скрывавший от солдат боль от полученной им уланы, был окружен со всех сторон неприятелем. Пораженная пулями, высокая серая лошадь Брушара пытались держаться на ногах; но вот новый выстрел размозжил ей голову; благородное животное пало вместе с всадником; на него налетели Арабы и новая пуля прострелила Брушару ногу; ему не было спасения... К счастию, не взирая на страшный беспорядок этой свалки, конные егеря заметили опасность, угрожавшую жизни мужественного офицера, и бросились спасать его: вахмистр Лантинь и конный егерь Бард поспешили к нему на помощь, товарищи поворотили лошадей и присоединились к ним; многие из них пали жертвами своего самоотвержения, но Брушар был спасен: он встал, схватил за хвост солдатскую лошадь, и та, вынеся, его из боя, избавила от верной смерти. [361] Остальные конные егеря спустились с холма, на помощь к угрожаемым неприятелем товарищам, и вместе с ними готовились к отражению новой атаки.

Перед грозою всегда почти бывает глубокая тишина. Так и с людьми, в то время, когда они готовятся на смертный бой. Немногие лишь не испытывают невольного впечатления и какой то непрошеной думы, которая овладевает человеком в эту минуту. Казалось, что обе стороны как бы условились дать себе минутный отдых; огонь превратился с обеих сторон; изумленные отчаянным сопротивлением, Арабы будто чего-то ждали, и только по временам дикие вопли их нарушали безмолвие; но отдых был непродолжителен: стремительные атаки начались снова. Французские офицеры спешились, приказав тоже сделать солдатам; лошади были поставлены в середину, чтобы прикрыть лежавших на земле раненых; остальные, бывшие еще в состоянии владеть оружием, залегли за могильными камнями, огибавшими гребень холма, начиная от марабута, достроенного на половине косогора; намни эти совершенно укрыли конных егерей, людям приказано беречь патроны и не стрелять даром. Офицеры ободряли солдат своих; поручик Лаказ и подпоручики Дену и Лакордер вливали в подчиненных своими словами новые силы, между тем, как неприятельские пули не щадили ни людей, ни лошадей; но [362] храбрецы, кажется, не замечали опасности. В продолжение этого времени, доктор Вержесс подавал помощь раненым, число которых беспрестанно увеличивалось; их клали на землю и, отбирая у них патроны, передавали их уцелевшим людям. Две пули поразили капитана Дома, который, не взирая на свои раны, оставался впереди, сохраняя полное хладнокровие, и разными шуточками ободрял солдат: указывая им на самых ловких из арабских наездников, Дома требовал, чтобы их подстрелили, и вот вахмистр Тириа убил четырех смельчаков, которые пытались было снять сбрую с лошади офицера, убитого около самого марабута.

Не скоро идет время, когда приходится оспаривать у неприятеля каждую секунду; уже три четверти часа длилась оборона Французов; тщетно капитан Фава смотрел в даль, надеясь увидеть подкрепление: ни откуда нет помощи; дерзость Арабов удвоивалась; спешившиеся их всадники начали новую атаку; в голове атакующих шел, с знаменем в руках, один из красных наездников эмира: это был переметчик из иностранного легиона; его брань и насмешки над судьбою, которая ожидала конных егерей, уже долетали до слуха несчастных. В ответ негодяю, квартермистр Кресмень поразил его метким выстрелом, но в тоже время пало несколько убитых егерей. Пройдет еще три четверти часа — и верно никого уже более не останется. [363]

К неприятелю прибыло между тем новое подкрепление, приведенное халифом Могаммед-эль-Каруби. Халифа хорошо можно было рассмотреть посреди офицеров регулярных наездников: он говорил с одушевлением и раздавал приказания. Между тем, арабские иррегулярные ополчения окончательно были отражены; теперь стали уже спешиваться красные всадники и готовились на приступ. Протрубили атаку, и неприятель грозно приближался к позиции Французов... Конные егеря целили в упор, оглашали воздух криком: «Да здравствует 2-й конно-егерский полк!», приняли неприятеля залпом, остановили, и преследовали его, но Арабы устроились для новой и, конечно, последней атаки, потому что у Французов уцелело лишь несколько человек. Патроны у них истощились, час смерти был близок; но ни офицеры, ни солдаты не думали сдаваться: они твердо помнили долг чести и присяги. Капитан Фава, которого одного щадили неприятельские нули, работал за всех. Уже снова раздались трубы регулярных всадников эмира; Они уже двинулись в атаку, как вдруг. Звуки хорошо знакомого Французам марша 32-го линейного полка долетели до. слуха погибающих конных егерей; марш этот впервые был игран на поле сражения при Маренго. На эти отрадные звуки конные егеря ответили громким и продолжительным «ура!» Арабы остановились в нерешимости, а к холму уже подошел баталион пехоты, в [364] сопровождении нескольких Спагов и Гумов. Храбрый Вальсень вел этот слабый отряд в атаку. В это самое время, храбрейший хаджи Могаммед-Улд-Гаиша пал убитый около самого Вальсеня, но Кадбур-бен-Мафи — этот страшный в бою ага — увлек своих вперед, а баталион 32-го полка следовал за ними беглым шагом.

Между тем, возле сиди-рашедского марабута бой еще далеко не кончился. Неприятельский огонь возобновился с повою силою, число раненых ежеминутно увеличивалось и отступлению Французов угрожала крайняя опасность; а отступить было необходимо, во чтобы ни стало; жар становился удушающим, и несчастные раненые, которым не откуда было подать воды, страдали невыносимо. Наконец велено было готовиться к отступлению. Французы подобрали тела своих убитых, навьючили ими лошадей, еще годных в дело, чтобы не дать тел храбрых товарищей на поругание Арабам. Раненые, которые хотя сколько-нибудь были в силах, пошли пешком, потому что перевозочных средств совсем не было; других вели под руки; а некоторых посадили на лошадей и привязали к седлам. Оружие убитых и конская сбруя — все было забрано и неприятелю не досталось ни одного трофея. Сигнальные трубы протрубили отступление. В ту же минуту, Французы заметили приближение к своему отряду туземного баталиона; это новое подкрепление облегчило их марш. Баталион 32-го полка [365] прикрыл голову и правый фланг колонны, туземные стрелки левый фланг и, частию, составили аррьергард, в центре шли стрелки, раненые и лошади, с привязанными к ним телами убитых. В таком порядке, стройно двигался этот небольшой отряд, отражая нападения долго еще преследовавших его Арабов.

По возвращении на бивуак, только восемь человек из ста тридцати пяти солдат 2-го конно-егерского африканского полка были на лошадях; остальные были или убиты, или ранены, или лишились лошадей. Из семи офицеров шестеро выбыли из строя: пули пощадили, только одного капитана Фава.

Текст воспроизведен по изданию: Рассказ из африканской войны. (Петра Кастелана) // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 106. № 423. 1854