-

5. ПЛЕН У АРАБОВ.

Над воротами форта Двадцати-Четырех-Часов еще видна Арабская надпись, сделанная в 1569 году, то есть в то время, когда Калабрийский ренегат Алий, тогдашний паша Алжира, а в последствии капитан-паша великого повелителя, приказал построить этот бастион, с целию — препятствовать высадкам на морской берег Баб-эль-Уд. Северная стена постройки, сделанная вся из плотной глины, кроме угловых ребер, содержит в себе, вероятно, еще до сих пор смертные останки христианина, получившего здесь пальму мученика, в следующих печальных обстоятельствах.

После стычки Испанского гарнизона, стоявшего в Оране, с непокорными Арабами, около 1538 года, было захвачено много пленников, между которыми находился мальчик очень красивой наружности, который, по обыкновению, [216] был продан вместе с прочею добычей. Хуан-Каро, главный викарий, купил его, воспитал в христианской религии, крестил и дал ему имя Джеронимо.

В 1542 году, моровая язва свирепствовала в Оране; почти все Испанцы оставили город и поселились лагерем в деревнях. Небольшое число солдат, остававшихся в городе, думая только об угрожавшем им биче, позабыли свою обыкновенную бдительность. Некоторые из пленников, воспользовавшись удобным сличаем, бежали, взяли с собою маленького Джеронимо, тогда еще осьмилетнего, и отдали его родным.

Новый Христианин, в таком нежном возрасте легко мог забыть, между мусульманами, религиозные понятия, которые внушал ему почтенный Хуан-Каро. Действительно, по примеру родных и окружавших, он сделался мусульманином; однакож семена Христианства, брошенные в это молодое сердце, не заглохли совершенно, потому что, достигнув двадцати пяти лет, он решился исполнить намерение — воротиться в Оран, чтоб проповедывать там новое истинное богослужение.

Хуан-Каро встретил его с живейшею радостью и, желая еще более утвердить его в благочестивых намерениях, женил на молодой Аравитянке, обращенной в Христианство. Это случилось в 1559 году. Джеронимо провел [217] десять лет в Оране, поступил в кавалерийский эскадрон и отличался в службе храбростью и искусством; начальники и товарищи очень уважали его и питали к нему дружбу.

Но Провидению угодно было, чтоб новый Христианин запечатлел своею кровию веру, добровольно им принятую.

В Мае 1569 года, Джеронимо, с девятью товарищами, отправился из Орана, в лодке, чтоб захватить небольшое укрепление, стоявшее на морском берегу. Они уже достигли цели своего путешествия, как неожиданно первые лучи восходящего солнца показали им две бригантины, которые тот час же пустились за ними в погоню. Джеронимо и другие солдаты, как ни старались гресть веслами, однакож были захвачены, отведены в Алжир и проданы там в неволю.

В то время, с каждого десятка Христиан, захваченных на море корсарами, паша обыкновенно брал по два человека в виде пошлины. Джеронимо был одним из таких невольников и отведен в острог Калабрийского ренегата, Али-эль-Эльдже, о котором мы уже сказали. Алжирцы некогда наживали огромные суммы от выкупа пленников, и от того прибегали ко всяким хитростям и самому ловкому шпионству, чтоб узнать подробности о своих пленниках и назначать цену выкупа, согласно [218] с их званием и богатством. Исследования такого рода, произведенные над Джеронимом, показали, между прочим, и то, что по происхождению своему, он коренной мусульманин.

С этих пор были употреблены все усилия, чтоб снова обратить его к исламизму. Муфтии, кадии, марабуты, все ученые Алжира и его окрестностей, стеклись к острогу, в котором стерегли Джеронимо на толстой цепи, и откуда он не выходил даже на работу с прочими невольниками, с того времени, как узнали, что он, мусульманин, обращенный в Христианство.

Но Алжирские ученые напрасно истощали весь запас своего красноречия и знания: Джеронимо смело объявил, что он сделался Христианином добровольно и по убеждению, и что умрет Христианином. Улемы, видя, что их убеждения не действуют на эту непреклонную душу, прибегли к угрозам, но также безуспешно.

Тогда все мусульманские ревнители отправились к Али-Паше и рассказали ему о всем случившемся, умоляя наказать преступное упорство страшным возмездием, чтобы устрашить всякого, кто осмелился бы последовать примеру Джеронимо. Ренегат Алий, действовавший, впрочем, подобно всем другим ренегатам, выказал себя еще безжалостнее туземцев к Христианам. Он ухватился за случай — представить [219] доказательства своей религиозной ревности и обещал сделать все, чего бы у него ни попросили.

Это случилось в половине Сентября 1559 года; паша был в то время очень занят постройкою форта, находящегося за воротами Баб-эль-Уэда, (называемого теперь, Бог знает почему, фортом Двадцати-Четырех-Часов), и часто осматривал работы и торопил работников. В этот день, паша очень задумчиво наблюдал, как рабочие мяли глину в больших ящиках. Вдруг в голове паши блеснула мысль при виде Наварского, старшего каменьщика; он показал ему на ящик, еще незанятый глиною. «Мишель», сказал ему паша: — «оставь этот ящик пустым до завтрашнего дня: мне хочется приготовить глину из тела этой Оранской собаки, которая упрямится возвратиться к мухаммеданскому закону». Сказав это, Али-Паша воротился в Дар-Султан, который называется теперь Джениной, а тогда был дворцом Алжирских губернаторов.

Приближался вечер. Мишель, приготовив ящик, собрал работников и воротился с ними к острову. Здесь он тот час пошел к Джеронимо, рассказал ему про случившееся и убеждал юношу уступить необходимости.

- Благословляю Бога за все, что бы ни случилось! вскричал будущий мученик: — напрасно неверные изобрели страшную казнь, надеясь [220] ужаснуть и заставить меня отказаться от веры Христовой. Я только прошу Господа сжалиться над моей душою и простить мне мои грехи

С этой минуты, Джеронимо приготовился к пытке. В остроге была капелла, и в числе невольников находился священник. Джеронимо исповедался, причастился, просил исполнить над собой таинство елеосвящения, и провел ночь в молитвах.

Осьмнадцатого Сентября 1569 года, четверо слуг Алия рано утром пришли в острог и кликнули Джеронимо, который, в ту минуту, молился в капелле и вышел к ним на встречу.

- Ну, собака, жид, изменник! от чего ты не хочешь сделаться мусульманином? вскричали посланные.

Бедный невольник, не отвечая ни слова, отдался в их руки и был отведен под конвоем в форт Двадцати-Четырех-Часов, куда уже прибыл Али-Паша и множество Турков, ренегатов и Алжирских мавров, жаждавших Христианской крови.

- Гей, собака! закричал Али: — ты не хочешь возвратиться к мусульманской религии?

- Ни за что в мире! отвечал Джеронимо: — я Христианин, и умру Христианином.

- Хорошо же, проворчал паша: — видишь [221] этот ящик?... Я велю истолочь тебя здесь и зарыть в землю заживо.

- Делай, что хочешь, смело отвечал страдалец: — я приготовился ко всему, и ничто в мире не заставит меня оставить веру в моего Искупителя.

Али-Паша, видя, в самом деле, что нельзя победить эту энергическую решимость, приказал снять цепи с Джеронимо, связать ему ноги и руки и бросить на дно ящика.

При этом случае оказалось, что самые хищные и бесчеловечные между корсарами — были вовсе не из туземцев. Один Испанец, по имени Таманго, взятый в плен после сражения при Мостага- неме и после сделавшийся мусульманном под именем Джафара, прыгнул в ящик на Джеронимо, схватил лопату, велел принести земли, и начал стучать железом по страдальцу, который, однакож, не обнаружил своих мук ни одною жалобой.

Прочие ренегаты, не желая показаться менее ревностными мусульманами, также взяли заступы и окончательно задушили Джеронимо под слоями глины.

Ящик был наполнен по края.

Тигры, насыщенные видом ужасной казни, весело воротились в Алжир, в след за Али-Пашею, который повторял дорогою: «Не [222] думал я, чтоб этот Христианин принял смерть с таким мужеством!»

Невольники Христиане, работавшие в форте Двадцати-Четырех-Часов, не раз пытались извлечь из стены тело Джеронимо; но постоянный надзор Турков делал невозможным исполнение этого желания. Притом, и сами Христиане отказались в последствии от своего намерения, рассудив, что самою славною гробницей для Джеронимо будет то место, где он умер за веру, — место, ежедневно открытое взору каждого христианина, мусульманина и ренегата — для того, чтобы один укреплялся в своей вере, другой — учился почитать религию, внушающую подобное мужество, а последний — стыдился своего безумного отступничества.

Текст воспроизведен по изданию: Плен у арабов // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 74. № 294. 1848