ДАРА. БУ-МАЗА.

— Да не уменьшится тень твоя!

— Да прострет Аллах над тобою десницу!

— Мир и благословение, да сопровождают стопы твои.

Истощив, наконец, нескончаемые формальности арабской вежливости, мы уселись на подушках в палатке Мустафы-бен-Диф, начальника полусотни алжирской туземной кавалерии, находившейся при экспедиционной Мостаганемской колонне для передовых разъездов и посылок.

Мустафе-бен-Диф около тридцати лет; он среднего роста, широкоплечь и хорошо сложен; с живым и подвижным лицом, в спокойном положении, он похож на тигра, высматривающего добычу; при малейшем же душевном волнении, черный глаз его загорался внезапным огнем, [96] кровь кидалась в лицо и сын боя пробуждался от сна. Будучи вечным солдатом и не разбирая, приходилось ли быть на посылках у Турков, или христиан, Мустафа всегда оказывал большую пользу тем, кому служил и все мы любили толковать с ним о чуждой нам стороне и ее преданиях. В апреле 1845 года, когда экспедиционная Мостаганемская колонна из 4,200 человек пехоты, батареи горной артиллерии и эскадрона 4-го полка африканских горных егерей, двинулась в Дару, для нас было необыкновенно-приятно увидеть в рядах наших Мустафу-бен-Диф, едущего с значком и всадниками, позади начальника арабского бюро капитана Боске.

Мы выступили в такое время, когда дожди бывают еще опасны. Страх предшествовал нашей колонне и она не встречала сопротивления; но если нам неудавалось понюхать пороху, то охота сулила желающим многоразличные удовольствия. Генерал Буржоли приказывал нам идти холить наших коней, если была к тому возможность, и бросаться, не задумываясь, на нового врага нашего, шерифа Бу-Маза, которому суеверные народные толки приписывали нечто сверхъестественное. Таковы были наши заботы.

Дара, по-арабски значит Север; так называют южную часть пространства, лежащего на границах Орана и Алжирии. Между р. Шелифом и морем, от Тенеца до устья реки Шелифа, [97] которая сначала течет на запад, а потом круто поворачивает на север, Народонаселение страны, имеющей до пятидесяти миль в длину и до двадцати в ширину, состоит из Кабилов. Земля замечательна по своему плодородию и обработанности. Местами встречаются дивные плодовые сады; главную же отрасль промышлености составляет торговля сухими фигами. Но жители Дары, защищенные рекою и редко посещаемые агентами французского правительства, занимаются более прибыльным ремеслом: одни из них воруют, другие — принимают и приберегают краденое; промышленники последнего рода занимают, большею частию, арабский город Мезуна. Округи Мостаганем и Орлеанвиль обязаны поддерживать порядок в Даре. Под надзором Мостаганема находится менее пересеченная, приречная часть устьев Шелифа; Орлеанвиль же имеет в своем наблюдении более дикие и легко возмущающиеся племена. Город Тенец, лежащий при море на границах Дары, есть главный наблюдательный пункт; если же предстоит потребность в более значительных силах, то войска Мостаганема, Орлеанвиля и Тенеца способствуют друг другу, чтобы действовать заодно против неприятеля и наносить ему поражение.

И вот, для одного из подобных предприятий, колонна наша отправилась в Дару. Ей назначено было, вместе с колонною полковника Сент-Арно, преследовать нового предводителя арабских [98] племен — Бу-Мазу и восстановить спокойствие между племенами, возмущенными появлением между ними шерифа. Генерал Буржоли, на пути, собирал с племен оставшиеся недоимки дани, и мы простояли на месте около двух дней в прелестных садах, у источника, называемого Айнь-Тетингейль, которого воды, пробежав около четверти мили, вливаются в море.

В этот вечер общество у Мустафы было не многочисленно: двое родственников, всегдашние его сподвижники, слушали расказ незнакомого человека, который говорил в полголоса, как бы опасаясь нескромного слушателя. Едва мы показались на пороге палатки, незнакомец умолк, но Мустафа сказал ему: «не бойся, продолжай, это мои друзья: от них у меня нет тайн.»

Незнакомец посмотрел на нас подозрительно, и, казалось, был в раздумье. У человека этого был орлиный нос, длинное лицо, выдавшиеся скулы, и прямой открытый лоб его оттенялся линиею резко обрисованных бровей. Наконец, успокоенный вероятно тем, что мы не понимаем его наречия, он продолжал так: «Клянусь светом очей моих, Мустафа, говорю тебе, что я его сам видел, и дрож пробежала по костям моим. Бу-Маза выступил четыре дня назад на солнечном закате; с шерифом было полтораста всадников, проводником его был Аисса-Бель-Джин, счастливый тем, что мог отомстить смертью Бель Кассему за [99] несчастия своих родичей. Ты знаешь, как велика их ненависть и сколько раз эти сыны одного племени мерили свои силы. — Сбеасы 1 вспыльчивы, у них за бранью всегда следует кровь. Отряд шел целую ночь и при первом мерцании дня удальцы шерифа окружили ставки Бель-Кассема. Услыша лай собак, мы бросились ко оружию и думали о защите, но уже было поздно: хищники схватили Бель-Кассема, повалили его наземь, и, спутав руки веревками, повели к Бу-Мазе. И вот что я тогда услышал: «Так это ты, Бель-Кассем, сеял зло и служил христианам, — сказал Бу-Маза: — минута твоей казни настала.»

«Бель-Кассем, возвысив голос, отвечал:

— «Вчера посылал я приветствовать тебя словами дружбы, а ты отвечаешь мне изменою. Я стучал в твои двери, прося покровительства; но теперь ты точно сильнее меня.

— «Собака, ты смеешь так говорить! сказал шериф, подымаясь на стремена. Слышите вы все, чтобы воля моя была выполнена! Я посланник Аллаха, слово его со мною. Возьмите этого человека, жгите его раскаленным железом, выколите ему глаза, переломайте ему все члены!...

«Злодеи схватили Бель-Кассема и мучили, — я [100] говорю тебе, что все это сам видел; и когда Бу-Маза насытился этим зрелищем, то сказал: — «Вы были свидетелями правосудия Аллаха, пусть же все знают, как наказываются слуги христиан. Мучение есть их удел на этом свете, а смерть ожидает их за тем, чтобы они страдали в будущем». Сказав это, он зарядил пистолет, и выстрелом раздробил голову Бель-Кассема. Поистине, Бу-Маза этот мастер своего дела и уста его умеют повелевать.

«Я думал, что пришел последний час мой, и предал себя воле Аллаха…. вдруг узнал меня один из окружающих стражей. Этому человеку, когда его однажды преследовали, я дал убежище, и теперь, в награду за прежнее добро, он выпустил меня; я бежал к вашим, Орлеанвильским, и расказал им все; они дали мне письма к товарищам из Мостаганема.... вот тебе все, более ничего не знаю.»

— И он поступил так! перервал Мустафа голосом, в котором слышно было невольное сочувствие и некоторого рода удивление: затем, пораздумавши, Мустафа прибавил: но что же говорят люди о Бу-Мазе?

«— Имя его у всех на языке, он движет сердцами и волнует умы. Одни говорят, что он пришел с запада, другие, что из [101] обиталищ племени Флиттас 2. Но на-деле никто не знает, кто он, и ежели бы не встала между нами кровь Бель-Кассема, я сделался бы его слугою; земля не может родить такого человека, и посланный Аллаха должен исходит от него.»

Мустафа-бен-Диф, знакомый с Европейцами и потому недоверчивый, поменялся с нами улыбкою. Восторженный потомок Сбеасов заметил это; Мустафа же, боясь унизиться, высказав откровенно свои мысли, спохватился с живостию, свойственною Арабу, и мгновенно поправил свою ошибку: «Чортов он сын и от него-то изучился он хитрости, заслоняется только наружностию посланного Аллаха, и обманывает слабые умы; сердце мое, слава Аллаху, прямо; я служу тем, которые знают справедливость и добро.»

Остановив таким образом поток речей красноречивого, раскащика, которым не было бы конца, Мустафа начал спокойно распрашивать о шерифе-что он за человек, какова его наружность.

«— Младость его доля, — отвечал Сеаб, красота — удел его; взгляд Бу-Мазы повелевает; на лбу у него знак звезды. Говорят, что на устах его всегда молитва: чистота — его спутница, и почтение его всегда окружает. Многие мне [102] расказывали, что в-продолжении долгого времени проживал он у бедной женщины из племени Улед-Уйнеес 3. Там дни его протекали в созерцании Аллаха; Маза читал коран и ждал. Аллах хотел указать людям на своего избранника: горная коза сделалась слугою Бу-Мазы, была покорна и послушна одному его взгляду. Кто ни встречал любимца Аллахова, всякий удивлялся ему и его козе, оттого-то и прозвали шерифа — Бу-Маза (отец козы). Но глаза людей не прозрели, ибо Аллах предписывал своему избранному оставаться в покое. Однажды, когда солнце, закатываясь, призывало к молитве, Аллах повелел шерифу оставить свое убежище. Тогда, говорят эти дети лжи, слышался гром, и Бу-Маза, путеводимый молниею, направился к палатке Эль-Гаджи Магомед-эль-Юнси, и голосом, покрывавшим бурю, повелел ему встать от сна и его выслушать. Эль-Гаджи-Магомед встал и увидел, что какой-то огонь блестит из оконечности руки Бу-Мазы и когда тот говорил, то каждый из его пальцев метал искры; Эль-Гаджи поверил, созвал своих и слова Бу-Мазы увлекли сердца: — «Смерть идет передо мною, поражает врагов моих, и служит щитом для моих сподвижников. Блага этого мира будут их наградою, а за славою здесь, [103] наступит блаженство — там». Однако эти слова увлекли не всех. Спустя несколько дней, расказывают эти сеятели зла, когда Бу-Маза проежал по дороге, то по нем выстрелили; и будто из ружья вылетела чистейшая вода, обрызгавшая ноги его лошади. Животное сделало прыжок, хвост коня раскинулся пламенем, пули посыпались тысячами, настигая беглецов в скалах. Спустя месяц, Бу-Маза уже имел многочисленное войско, кавасов, писаря, казначея, и красное знамя шерифа развевалось подле марабута Си-Аисса-бен-Дауда. Нечестивые лжецы расказывают еще, что когда Бу-Маза беседовал в палатке с своими, какой-то человек из гор пожелал его видеть. Кавас, по приказанию Бу-Мазы, ввел незнакомца в палатку. Кабил достал пистолет и, указывая на дуло, начал так: — «Люди меня заверили, что ты называешь себя посланником Аллаха, что ты пролетишь мстителем через страны эти и полет твой будет быстрее бега львиного, что ты должен насытить воронов трупами гяуров и что кровавая река увлечет неверных в море, из-за которого они пришли. Если ты прислан от Аллаха, то пистолет, на тебя направленный, останется безмолвным; если же ты обманщик, то пуля моя обличит тебя во лжи!» Бу-Маза встал и ответил: «да будет исполнена проба правоты». Кабил зарядил пистолет, спустил курок, но пистолет не выстрелил. Три раза Кабил делал тоже [104] самое, и три раза, говорят эти плуты, не было выстрела.

«Такие расказы ходят о Бу-Мазе по стране, многие им верят и все надеются.

Сбеасец говорил еще, когда кавас Арабского бюро пришел за ним; депеши были готовы, и раскащик должен был отправиться курьером к Орлеанвильской колонне. Мы остались одни в палатке.

— Что ты об этом думаешь, Мустафа? спросил я.

— Ничего доброго. Я хорошо вас знаю, и вполне уверен, что рука ваша восторжествует; но Бу-Маза поднимет против вас всех — ведь сердце Араба легковерно и лживо. Может-быть вы затушите огонь.... но, думаю, головня останется и будет тлеть под землею, а современем, вам придется тушить ее кровью. Вот уже два года, что у Арабов мир и добрая жатва; а при таких условиях им стал тягостен мир и они бросятся навстречу обманщику.

— Ты так думаешь?

— Да.

— Но чтож подстрекает их к волнению?

— Ты это сам хорошо знаешь, потому-что знаешь поверья страны, и все, чего они ожидают. Что касается до меня, то я не могу удержаться от смеху, когда все это слышу; но не все же [105] живут между вами, и заблуждение удел остальных.

Мустафа-бен-Диф был прав. Действительно, нам надо было бороться нетолько против воинственного духа Арабов, но и против их религиозных суеверий и лжепророчеств, которые суть самые злейшие враги наши, потому что Арабы охотно всему верят, и если иные из их повествований предсказывают наш приход, то другие говорят о нашем совершенном уничтожении и предсказывают каких-то новых людей, которые должны обновить мир. Молва говорит даже, что один из подобных людей выйдет из Дары, и вот почему Арабы так мало доверяют продолжительности французского владычества, и обращаются всегда к тем, кто называет себя посланником Аллаха. Все эти возмутители именуют себя Могамед Бен-Абдалах, по имени лжепророка и его отца. Это же самое подало и Бу-Мазе влияние на племена Арабов: он явился в Даре, и вид его соответствовал всем толкам и слухам, даже знак звезды на лбу много помог ему. Таков был человек, которому долго суждено было волновать Алжирию, пока, наконец, вытесненный отовсюду, он положил оружие перед победоносными Французскими войсками.


Комментарии

1. Племя дикое и всегда враждебное, живущее частию в Даре, частию по другую сторону реки Шелифа.

2. Часть племена Флиттас почитает себя потомством сестры Магомета.

3. Кабильское племя, коею земли лежат на берегу моря.

Текст воспроизведен по изданию: Дара. Бу-маза // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 99. № 393. 1852

© текст - ??. 1852
© сетевая версия - Тhietmar. 2017
©
OCR - Андреев-Попович И. 2017
© дизайн - Войтехович А. 2001
© ЖЧВВУЗ. 1852