-

ДАГОМЕЯ И ЕЕ ЖИТЕЛИ.

Осенью 1849 года, английским вице-консулом ко двору короля Дагомеи был назначен Дункан, один из тех бесстрашных охотников до путешествий по неизвестным или мало известным странам, которые, раз пустившись в путь, странствуют до тех пор, пока их не остановит и не угомонит могила. Перед отъездом, Дункан обратился к главному начальнику эскадры, получившему поручение обогнуть западный берег Африки, с целию прекратить в тех местах торг неграми, и просил его отпустить с ним ко Двору Абомеи, столицы Дагомеи, одного из офицеров королевского флота. Сэр Чарльс Готам, [354] напальник эскадры, охотно согласился на эту просьбу, надеясь при посредничестве своего офицера достигнуть совершенного уничтожения торговли неграми во всей — Дагомее. Офицер, которому досталось поручение сопутствовать Дункану, был Форбес. Форбес не только проводил английского вице-консула до самой Абомеи, но, прожив довольно долго в Видахе, главном порте королевства, получил новое поручение, доставившее ему возможность целые три месяца, май, июнь и июль, провести при дворе Дагомеи, где он имел случай видеть множество таких вещей, каких не удавалось видеть ни одному путешественнику. Тотчас по возвращении в Англию, он издал, под заглавием: Dahomey and the Dagomans, отчет о своих действиях что двум поручениям при дворе Дагомеи и о своем пребывании в столице, в 1849 и 1850 годах. Сочинение это содержит в себе множество новых и любопытных сведений о стране и народе, о которых до сих пор мы почти ничего незнаем.

Действительно, не далее, как полтораста лет тому назад, самое имя Дагомеи было неизвестно в Европе. Правда, некоторые из географов всячески старались убедить себя, что Лев Африканский под именем Дауна именно разумел Дагомею; но в настоящее время мнение это совершенно опровергнуто. Сношения европейцев с Дагоманами начинаются только с 1724 года. В этом [355] году властитель Дагомеи сделал нападение на владения королевства Ардраха, расположенные между столицею Дагомеи — Абомеей, и берегом, и между прочим взял в плен Бульфинга Ламба, европейского агента, находившегося в то время в столице покоренного королевства. Победитель увел с собою в Абомею пленного агента англо-африканской компании, но обходился с ним кротко и дозволял даже писать к своему начальнику, коменданту английской крепости, выстроенный в Видахе. Первое письмо Ламбы к Тюкеру — так звали коменданта — было напечатано капитаном Вильямом Снельгравом, в его описании Гвинеи. Форбес перепечатал его в приложении к своему сочинению, как доказательство того, что Дагомея и ее жители в настоящее время находятся почти в том же состоянии, в каком их нашел первый европеец, познакомивший образованный мир с их существованием. Описание, начатое Лэмбом, продолжали, в двух отдельных сочинениях, капитан Смит и Снельграв и довели его до 1734 года; за тем Дагомею описывали Морис, губернатор Дальциеля, и наконец доктор Лод, писавший в начале настоящего века. В то время — Дагомея сохраняла еще свои древние обычаи и правы, но уже значительно распространила и свое могущество и свои владения, поддерживая постоянные сношения с европейцами, от которых главным образом зависели и ее благосостояние и ее доходы. [356]

Это воинственное государство получило свое основание не далее, как в первых годах XVII-го столетия. Тогда, то есть в то время, когда Тах-ку-ду-ну, властитель, или правитель Фохи, овладел теперешней столицей Дагомеи, соединенные владения двух государств, Дагомея и Фохи, своим пространством никак не превосходили самого маленького из графств Англии; а теперь Дагомея самое могущественное из всех государств западной Африки. Нет почти никакой возможности с точностью определить его границ, но можно предположить с некоторой вероятностью, что оно простирается на 180 миль широты от востока к западу и на 200 миль долготы от юга к северу, если принимать в соображение самые крайние пределы его владений в этих двух направлениях: владения Дагомеи занимают все пространство между устьями Нигра и Вольта и последними отраслями Конгских гор.

Прежде всего, впрочем, нужно заметить, что властители Дагомеи, делая каждый год новые завоевания, вовсе не имеют в виду увеличить территорию своего государства присоединением к нему новых владений; их цель — вывести из покоренной страны ее жителей и потом продать их. А потому Дагомея, несмотря на свое огромное пространство, имеет не более 200,000 жителей; и население Абомеи, столицы государства, простирается только до 30,000 жителей. Из этих 200,000 [357] только 20,000 людей свободного состояния: все остальное — рабы.

Нигде и ни в какое время не было такого правления, как в Дагомее. Год разделяется на две почти равные части. Первая половина посвящается войне, вторая — празднествам и торжественным обрядам. В ноябре или декабре правитель начинает свои ежегодные походы, или, лучше сказать, охоту за невольниками. Регулярное войско состоит всего из 12.000 солдат, из которых 5,000 женщин, или амазонок; но на войну с правителем отправляется 50,000 воинов обоего пола, что составляет целую четверть всего населения государства. Правитель Дагомеи имеет, впрочем, некоторую претензию на справедливость: он нападает только тогда, когда его кто нибудь оскорбит или когда подданные три года сряду требуют у него войны. Во всяком случае, он не поверяет никому своих намерений и планов до тех пор, пока не подойдет на расстояние одного дня пути к той стране — или к тому городу, на который хочет напасть. Тогда войску объявляют цель экспедиции, и оно быстро устремляется к месту, — обреченному на разграбление, а предводитель располагается в некотором расстоянии от места битвы с своим двором и семейством. Все средства и все возможные хитрости считаются позволительными для того, чтобы застать неприятеля в расплох. [358]

Овладев городом, Дагоманы убивают стариков, как бы много их ни было, а молодых людей обоего пола уводят в плен и продают. Когда все жители покоренной страны перебиты, подчинены или взяты в плен, предводитель и его войско, обремененное добычей, возвращаются в свое государство и посвящают остальную часть года празднествам.

Промышленность и земледелие почти неизвестны Дагоманам: правитель не запрещает своим подданным заниматься тем и другим, но нисколько не поощряет занятий такого рода; он боится, чтобы они не предались наслаждениям роскоши, которая лишит его возможности иметь всегда под рукой готовое войско, необходимое для ежегодных экспедиций. Война есть для них и промышленность и торговля. Начальники Дагоманов имеют одно только средство обогатиться; выставить в поход как можно более воинов или рабов. Правда, люди, находящиеся под их начальством, одеваются и кормятся на их счет, но не получают постоянного жалованья; кроме того они обязаны продавать взятых ими в плен неприятелей своим предводителем, представлять им отрубленные головы, и чем более они отличались в битве, тем больше их предводитель получает награду. Армия разделяется на две части: правую и левую. Первая из них состоит в свою очередь из двух легионов и двух агау мужеского и [359] женского пола. Легион и агау мужского пола называются отцом, а женского — матерью.

Костюм воинов и амазонок состоит из туники, коротких панталон и скуфьи. Все почти гражданское население мужского пола носит род пояса, кусок сукна, обмотанный около талии, и сверх того суконный или шелковый плащ, накинутый на левое плечо и падающий до самой земли, так что правая рука, и грудь обнажены. Шляп очень мало, а обувь им совершенно неизвестна; правитель, впрочем, носит сандалии. Женщины обвязывают около талии куски сукна; сверх того и мужчины и женщины украшаются, смотря по своему званию и своим средствам, кольцами и браслетами всяких металлов и ожерельями из стекла, кораллов и стекляруса-поное. Каждое зернышко такого ожерелья величиною не более трех сантиметров и проткнуто насквозь. Их добывают из земли, в стране, называемой Поное. До сих пор все усилия делать их искусственно были безуспешны, а потому они ценятся очень дорого и стоят только в половину дешевле золота. По мнению туземцев, это ничто иное, как экскременты огромной змеи или дракона, которого еще никому не удавалось видеть, потому что он тотчас исчезает, как только заметит человека.

Амазонки никогда не выходят замуж. «Мы не женщины — говорят они — а мужчины». Они [360] одеваются, пьют и едят как мужчины... Они помещаются все вместе в казармах.

Мужчины и женщины соперничают друг с другом в храбрости. Амазонки всячески стараются доказать, что они такие же бесстрашные воины, как и мужчины, и отличаются необыкновенной дисциплиной. Они чрезвычайно заботятся о своем оружии, чистят и полируют ружейные стволы и тщательно сберегают их в то время, когда не употребляют в дело. Во время мира все служебные занятия их ограничиваются только тем, что из них наряжается конвой для охранения особы правителя, когда он показывается народу. Они помещаются в казармах за дворцовой оградой, под присмотром стражи и камбуди, — или казначея. Танцуя — амазонкам и солдатам одинаково вменяется в обязанность уметь хорошо танцовать — они постоянно делают такой жест, как будто бы отрубают голову, потому что для Догомана мужского или женского пола искуство снимать голову есть величайший из подвигов.

Каждый из подданных властителя Дагомеи, кок бы высоко ни было его звание, обязан упасть ниц и посыпать себе голову землей при его появлении. Только белые, которые как бы составляют класс жрецов и приносят жертвы, предохраняющие страну от эпидемии, да освобожденные негры, поступающие также в класс белых, имеют право ограничиваться одним поклоном, могут курить [361] в присутствии правителя и оставаться в шляпе, за дворцовой оградой, и в зданиях, устроенных для молитвы; но никто в присутствии властителя Дагомеи не смеет оставаться в носилках, ехать верхом или закрываться зонтиком от солнца, не получив на то предварительно верховного разрешения. Каждый из Дагоманов при виде жезла своего правителя обязан наклонить голову и потупить глаза, исключая самого носильщика, который может и не делать этого.

4-го октября 1849 года, Форбес высадился во владении Дагомеи, или, лучше сказать, был выброшен, потому что около тех берегов бушуют постоянные волны, которые опрокидывают и часто разбивают в дребезги барки, подходящие к берегам: судно, на котором плыл Форбес, имело ту же участь. Первая встретившаяся им волна опрокинула его, и представитель Британии должен был вплавь добраться до берега. Завернувшись в одеяло и выпив стакан рому, он расположился на солнце и решился ждать приезда Дункана, английского консула, который выехал несколькими днями прежде его и находился в то время в Видахе, на расстоянии полуторы мили от той бухты, где Форбес вышел на берег. Дункан действительно тотчас приехал. Они уселись в носилках и благополучно прибыли в Видах, где после нескольких неизбежных визитов, сделанных [362] вице-правителю и главным жителям города, занялись приготовлениями к поездке в Абомею.

Видах город очень обширный, потому что он собственно состоит из семи или осьми городов, из которых каждый имеет свое отдельное управление, своего губернатора или кабуцира; но все они зависят от вице-правителя. Главный из этих городов, или частей города — французский город: он находится под непосредственным управлением самого вице-правителя; за ним, по своей важности, следуют: английский, португальский, город Ша-ша, портовой город, слобода, освобожденная из рабства и, наконец, Новый город, недавно выстроенный несколько восточнее других частей. Здания в этих соединенных городах различаются только своей величиною: хижины и дворцы строятся одинаково из земли, покрываются деревом и обносятся стеною также из земли или из пальмовых деревьев. Число дворов, комнат и величина самой ограды различны, смотря по числу живущих в домах. За каждой оградой вы найдете непременно собаку и.других домашних животных. Внутреннее убранство жилищ также вообще просто: постель из бамбукового дерева или просто несколько циновок, горшки разной величины, земледельческие снаряды, оружие, ткацкий станок грубой работы, да внешние аттрибуты должности, отправляемой хозяином, если он только занимает какую нибудь должность, [363] составляет все убранство. Но в каждом доме есть магазин с большим или меньшим запасом сукон, зерен и иностранных товаров. Во всем городе два или три дома резко отличаются от других своим видом: это — дом вице-короля, дом ша-ша и одного из резидентов. Впрочем, самый дворец вице-короля есть нечто иное, как группа хижин, расположенных посреди обширного двора, под тенью исполинских хлопчатников: здесь он принимает своих обычных посетителей, лежа на сырой земле. Что же касается до укреплений, выстроенных европейцами, то они очень ветхи и пришли в совершенный упадок. В той части укреплений, которая построена Англичанами, находится храм фетишей глубокой древности. Но так как крепость возвышается над плоскою и со всех сторон открытою местностию, то, при некоторых поправках, может служить надежной защитой против нападений туземцев. Но в Видахе действительно заслуживают внимание Храм Змеи и рынок.

Храм Змеи расположен около огромного хлопчатника, где на просторе разгуливают и отдыхают удавы. Как скоро который нибудь из удавов слишком удалится от посвященных им алтарей, — об этом тотчас же дают знать кому нибудь из находящихся при них служителей, фетишей, которые обязаны убедить его возвратиться в святилище, куда его провожают со всем [364] почтением, приличным его сану. При встрече с удавом, каждый обязан почтительно поклониться и облобызать прах. Утром и вечером толпы фетишей подходят к дверям храма, становятся на колени и молятся Сеху, незримому божеству, или змеям, которые считаются его представителями.

Рынок в Видахе самый красивый из всех рынков, какие Форбесу только удавалось видеть в Африке. В городе нет лавок, а потому вся торговля сосредоточена на рынке, который делится на несколько частей, и каждой части присвоены определенного рода товары. Так, например, для говядины, рыбы, плодов, овощей и иностранных товаров существует как бы отдельный рынок. Форбес приводит цену некоторых из товаров: голубь стоит там 50 сантимов; курица 60; утка один франк и 50 сантимов; баран от 11 до 12 франков; яйцо 2 1/2 сантима, бутылка рому 60 сантимов, и проч. Главный надзор за торговлей поручен чиновнику, который называется ша-ша. Никто не смеет продавать невольников и пальмового масла, не получив от него на то дозволения, потому что правитель получает доход от этих двух статей; они продаются по таксе, установленной с общего согласия вице-правителя, ша-ши и шести надзирателей.

Прежде всего Форбес запасся туземной монетой: он купил пятьдесят голов кори — так называется особого рода раковина Две тысячи [365] таких раковин составляют так называемую голову и равняются ценою доллару; десять голов — обыкновенная ноша женщины, так что для переноски пятидесяти голов из Видаха в Абомею Форбес должен был нанять пять женщин. Кроме того он взял с собой двадцать бочонков рому. Два куска шелковой материи, в подарок правителю, и несколько кусков сукна, для его министров, дополняли покупки. Для услуги он нанял еще пять женщин, так что всего-на-все в путь с ним отправилось двадцать женщин, двадцать шесть носильщиков и шестнадцать человек другой прислуги. Каждый из них получал платы по 80 кори за день Кроме денег и подарков Форбес взял с собою еще сигар, чаю, ликеров, разных лакомств, кухонной посуды и камфоры, которую клал в рот, когда они проходили по болотистым местам. Сам Форбес поместился в гамаке. Двое носильщиков повесили этот гамак на шест и положили шест на голову. В носилки Форбес взял с собой подушку, белье для смены, книгу, два складных стула и постель, лимонаду и небольшой запас денег. Костюм его состоял из соломенной шляпы, блузы и фланелевых панталон.

Перед своим отъездом, Форбес, по тамошнему обычаю, зашел к вице-правителю простится и взять у него правительский жезл: жезл этот — бамбуковая палка с золотым набалдашником. [366] Правитель прислал ее Форбесу и Дункану еще за несколько дней, и она должна была служить им охранным листом. При виде священного талисмана, И-а-ву-ган, т. е. министр белых людей — так называют вице-правителя — пал ниц, облобызал землю и передал бамбуковую палку путешественникам, уверяя их, что под ее защитой они могут считать себя в совершенной безопасности. Впрочем, еще для большей безопасности, он решился отпустить с ними одного из своих подчиненных, человека честного и преданного. Форбес говорит, что честный и преданный человек оказался таким бессовестным мошенником, какого он не встречал в продолжение всего своего путешествия. Визитом к вице-правителю кончились приготовления к пути, и караван выступил из города 12-го октября 1849 года, в час по полудни.

Из Видаха путь пролегает по плоской равнине, покрытой травой, и местами перерезанной пальмовыми плантациями; перед посевом траву сожигают и на место ее сеют рожь. На расстоянии пяти миль от Видаха лежит город Сави. Сави, бывшая столица королевства Грейгвей, некогда был средоточием значительной торговли. Теперь неосталось и следов его прежнего значения. Между Сави и еще другим маленьким городком, Тори, равнина покрыта лесом; зато далее представляется поверхность совершенно голая до деревни Азохве, [367] расположенной посреди густого леса, населенного бесчисленным множеством обезьян. В этом лесу Форбес не заметил ни одной птицы, но зато около него кружились целые мириады разных бабочек, порхавших над роскошными цветами, разливавшими в воздухе упоительный запах.

Пятнадцатого октября, в полдень, путешественники достигли Аллахдохе, города, находящегося в двадцати четырех милях от Видаха.

«Здесь только — говорит Форбес — я заметил, что мы находимся в королевстве Дагомеи. На дворе дворца правителя возвышалось несколько дерев разной высоты, и самые низкие из них были увешаны черепами и челюстями. На трех деревьях, стоявших отдельно от других, качались остовы трех братьев, обезглавленных после взятия Грейгвеи. У каждого из министров есть свой дом в городе; нам отвели квартиру в доме казнохранителя (камбуди). В доме не было решительно никакой мебели, а на стенах, позеленевших от сырости, висели капли воды. С наступлением ночи целая стая летучих мышей заволокли небо и бесчисленное множество мышеловок налетело к нам на двор: птицы эти были так голодны и смелы, что рвали почти из самых рук нашей прислуги остатки дичины, доставшейся им после нашего ужина. Вечером жены правителя прислали нам супу из пальмового масла, а мы в благодарность за это послали им рому». [368]

На следующий день они отправились далее по дороге, пролегавшей между гор, поросших густым лесом. Никогда искусство не создавало такого удивительного парка. Вокруг них возвышались сикоморы, вышиною от сорока до пятидесяти метров; стволы хлопчатника, опоясанные внизу корнями, занимали пространство более тринадцати квадратных метров. Бесчисленное множество разноцветных бабочек крутилось над цветами; со всех сторон к земле склонялись огромные кисти винограда: кожа у этого винограда очень толста, но самый сок чрезвычайно вкусен. Продолжая таким образом путь к Вибахгу, где положено было провести ночь, путешественники прошли деревни Хуну, Атугу, Тогох, город Тови и отошли от Видаха на пятьдесят миль.

До сих пор они постоянно держались севера, но тут должны были взять на северо-восток, чтобы миновать обширное и непроходимое болото. По утру, 17-го октября, Форбес заметил на дороге каменья, которых он не встречал еще на пути. На пространстве пятидесяти миль от Видаха, в глубине материка нет ни одного камешка, даже в самой земле, на глубине тридцати метров. На этом огромном протяжении грунт состоит из одной массы песчаника темного, красноватого цвета. Хлеб мелется жерновами, которые люди приносят на головах с гор Конга, отстоящих на двести миль от Видаха: в Дагомеи тяжести [369] носят на голове, а не на спине. Караван на каждом шагу встречал толпы носильщиков со всевозможными ношами.

По мере того, как путешественники удалялись от Видаха, Форбес все более и более открывал в грунте присутствие железистых частиц и валунов; наконец, когда они вступили в дремучий лес, который по всем признакам некогда был руслом какой нибудь реки, и перешли через обширное болото, прежде очень глубокое, но теперь почти совершенно заваленное растительными — остатками, воображение его так разыгралось, что он принялся мечтать о постройке железной дороги.

«Эти болота — думал он — наверно содержат в себе каменный уголь, и если он здесь в значительном количестве, то предприятие, без всякого сомнения, удастся. В одном этом лесу дерева достаточно для постройки железных дорог на всем пространстве земного шара, а открыть источники железа, необходимого для устройства машин, очень нетрудно. Что же касается до выгод этой спекуляции, то они несомненны. Эта девственная страна способна на все: во владениях соседнего государства, Ахант, находят золото; если поискать, то оно найдется и здесь; в горах Конга очень много кварцу; на некоторой глубине верно есть и алмазы, и другие драгоценные камни и проч. и проч.» Как знать? скоро, может быть, на лондонской бирже капиталисты будут драться из-за [370] акций на железную дорогу из Видаха в Абомею. На всякий случай, господа будущие акционеры могут принять к сведению, что они найдут великолепную охоту в том дивном лесу, где мысль об этом великом и полезном предприятии впервые созрела в голове Форбеса. Там нет недостатка ни в оленях, ни в кабанах, ни в волках, ни в обезьянах. Правда, там иногда встречаются огромные змеи, жало которых смертельно, небольшое количество леопардов, несколько львов и слонов; но они должны утешать себя тем, что леопард считается первым фетишем Дагомеи, и тот, кто удостоится счастия попасться на обед к одному из этих священных животных, может быть уверен, что он прямо отправится в царство добрых духов.

18-го октября, в восемь с половиною часов утра, Форбес и его спутники вступили в Каннах, красивый город, расположенный на пространстве десяти квадратных миль, что, впрочем, нисколько не удивительно, если принять в соображение то, что каждый дом окружен возделанным полем.

«В этом месте — говорит Форбес — царствуют какое-то спокойствие и ясность, которые уносят мысль далеко за пределы Африки».

Вид отвсюду удивительный, дома чисты, красивы и в наружности их есть что-то мирное и спокойное. В Каннахе множество стариков и старух, которые всячески стараются поддержать мир [371] и спокойствие в своих соотечественниках и вполне достигают своей цели: в то время, как дикие орды Дагоманов вносят войну и разрушение в соседние страны, Каннах, бывший некогда столицей и называвшийся тогда Дави, около двух сот лет наслаждается тишиной и миром. Главные занятия его состоят в земледелии, которое доведено у них до некоторого совершенства..

Все иностранцы, намеревающиеся посетить. Абомею, останавливаются в Каннахе и оттуда извещают правителя о своем приезде. Посланный Форбеса и Дункана в тот же вечер возвратился из Абомеи и привез им радостную весть, что они на другой день утром могут отправиться в столицу Дагомеи. Они поднялись чем-свет и, слегка позавтракав, отправились в путь. Через восемь дней путешественники наши прибыли в Абомею.

Из Каннаха идет большая дорога, которая содержится в совершенной исправности и своей шириной не уступает главным дорогам в Англии. Она разветвляется во все стороны и ведет к дворцам. По обеим сторонам ее тянутся небольшие деревеньки и расстилаются поля, хорошо возделанные: они покрыты пальмами, рожью и бобами. За четверть мили от городских ворот, под навесом, стоят две тридцати-двух-фунтовые пушки. Тотчас за ними тянутся дома фетишей, число которых простирается до шестидесяти. Налево у [372] опушки леса возвышается дворец, окруженный высокой стеною из красной глины.

«Каждый иностранец — говорит Форбес — подъезжая к столице Дагомеи, бывает поражен отсутствием в ней всякого величия и отвратительными украшениями, окружающими ее ворота. Абомея занимает в окружности около осьми миль. Все укрепления ее состоят из одного рва, в два метра шириною, обсаженного колючими акациями. В город ведут шестеро ворот. Ворота эти не что иное, как отверстие, пробитое в стене, сложенной из глины: одни из них назначены для правителя, а другие для его подданных. Над каждым из этих отверстий выставлены два черепа и перед ними устроены пирамиды из костей людей и животных. Дворцы Дангелан-кордеха и Арим-гомеха занимают центр города; древний дворец правителей Дагомеи расположен более к северу. Что же касается до домов частных людей, то они разбросаны там и сям, без всякого порядка, между возделанными нолями и голыми пустошами. Там нет улиц в собственном смысле, и вообще, смотря на город, трудно себе представить, что находишься в столице обширного государства: тамошнее население не живет, а так сказать, укрывается под сенью огромных деревьев и виноградников, обнесенных высокими стенами из красной глины. В самом городе, по обыкновению, нет ни одной [373] лавки, но все можно достать на рынках, которых очень много.

Более всего в Абомеи страдают от недостатка воды: ее достают за пять миль от города. Свежая вода составляет предмет роскоши, и по улице раздается крик разнощиков: сидагби — хорошая вода. В северо-восточной части, отстоящей на значительное расстояние от других частей города, устроены резервуары, но в них воды едва достаточно для употребления жителей; во всех других кварталах принуждены для питья и вообще для всех хозяйственных потребностей брать дождевую воду, которую собирают в глубоких колодцах, вымазанных внутри пальмовым маслом, и тщательно сохраняют ее в земляных сосудах до наступления дождливого времени.

(Окончание в следующей книжке).

Текст воспроизведен по изданию: Дагомея и ее жители // Журнал для чтения воспитанникам военно-учебных заведений, Том 98. № 391. 1852