СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ГЕРМАН ВАГНЕР

ПУТЕШЕСТВИЯ И ОТКРЫТИЯ

ДОКТОРА ЭДУАРДА ФОГЕЛЯ

В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АФРИКЕ, ВЕЛИКОЙ ПУСТЫНЕ И ЗЕМЛЯХ СУДАНА.

VII.

ПОЕЗДКА ФОГЕЛЯ ПО ЮЖНОМУ БЕРЕГУ ОЗЕРА ЦАДА.

Поездка в Нгорну. — Герретовая акация. — Свойства почвы. — Лощины. — Воды Цада. — Микроскопическая жизнь около Цада. — Болотные растения. — Шари. — Леса по близости Цада. — Жизнь животных по берегам Цада. — Фогель на буйволовой охоте. — Мучители Судана. — Острова на озере Цад. — Буддумцы. — Соугуртцы. — Скотоводство и земледелие.

При своем грубом, неукротимом характере, шейх Абд-э-Раман никак не мог понять цели путешествия д-ра Фогеля. Собирание растений, каменных пород и птичьих чучел ему казалось только наружным предлогом, за которым скрывались другие политические планы. Его подозрительность увеличилась еще более, когда он узнал, что оба англичанина, сопровождавшие Фогеля, действительные солдаты, воины по своему званию.

Поэтому хотя он принял Фогеля самым блистательным образом, с разными воинскими зрелищами, и постоянно снабжал его в изобилии съестными припасами, однако он ему делал [273] всяческие возможные препятствия к осуществлению задуманных им планов путешествия, а в поездке в Мору и на юго-запад даже прямо отказал. Таким образом, Фогель был вынужден, до времени, ограничиться небольшими поездками по берегам озера Цада и выжидать, когда наступят лучшие времена или когда уймется подозрительность шейха. Получив от него дозволение исправить разбившийся бот “лорд Пальмерстон", лежавший в Мадуари, Фогель вознамерился воспользоваться сим разрешением для того, чтобы астрономическим способом определить устья Ваубе и Шари.

Между прочим, в половине февраля, он предпринял поездку в Нгорну, известный в древности город на южном берегу озера.

Дорога от Куки до Нгорну представляет мало любопытного. “Местность здесь,", говорит Фогель, “в высшей степени ужасна. Кто надеется встретить здесь тропическую роскошь, тот страшно ошибется. Не смотря на самые усердные поиски, мне не удалось в течение почти пяти недель, отыскать здесь более 75 различных растений." В особенности однообразна местность в ближайших окрестностях Куки, в продолжение сухого времени года. Все нежные растения и злаки тогда высыхают и даже в начале февраля жар иногда 40^о Ц. Отвратительные кусты ядовитого ашура (Asclepias procera) покрывают иссохшую, плоскую местность, через которую пролегает путь и далее сменяются таким же невзрачным лесом акаций, в котором низшую растительность составляет кустарник думпальмы. Здесь нет ни одного дерева, ни кустарника без шипов. Между акациями преобладают в особенности два вида: кроме уже несколько раз описанной тальги (Mimosa ferruginea), преимущественно геррет (mimosa nilotica). Дерево этих акаций употребляется в Борну для различных домашних нужд: оно идет для выделки седел, а уголь, получаемый после его сгорания, употребляется для приготовления пороха. Плод, который преимущественно называется герретом, очень походит наружным видом на плод тамариндового дерева и, вследствие содержащейся в нем дубильной [274] кислоты, составляет очень хорошее целебное средство от припадков кровавого поноса. Вместе с тем он употребляется и для дубления бурдюков, столь необходимых во время путешествия.

Гораздо красивейшее дерево тамошних лесов, встречающееся далее к востоку и охотно рассаживаемое по близости жилищ, — это тамаринд (Tamarindus indica), коего нежная зелень доставляет очень отрадную тень и вместе приятно ласкает зрение. Плоды его, многосемянные стручки, доставляют своим нежно-кисловатым мясом истинную прохладу и преимущественно служат для приготовления освежительного напитка, помогающего от лихорадки.

Дорога в Нгорну пролегает мимо того места, на котором прежде стоял город Новый Бирни, основанный в 1820 г. султаном Магометом и разоренный в 1847 г. Гаджи-Беширом. Равнина становится здесь более плодородною, корытообразные впадины с хорошею ночвою появляются чаще и, кроме тамариндов, много огородов и хлопчатобумажных плантаций встречаются вдоль дороги, по сторонам которой раскинуты многочисленные селения.

Когда в 1851 и 1852 г. Барт посетил Нгорну (“благословение"), эту древнюю резиденцию владетелей борнуанских, ему удалось, только при второй попытке и в сопровождении опытного провожатого, добраться до открытых вод озера Цада. Тут он нашел пространные плоские луга и отдельные более или менее обширные, болотистые пруды, обросшие папирусом и камышом от 10-14 футов вышиною и населенные многочисленными стадами животных. Фогель же, напротив, в половине февраля 1853 г. нашел всю страну в совершенно другом виде. Город Нгорну был почти совершенно поглощен водою, так что в северной части дома возвышались над поверхностью воды лишь на несколько дюймов, и, в южной были окончательно залиты волнами. Это изменение произошло дней за тридцать перед приездом Фогеля, и поднявшаяся на двадцать футов вода не понизилась с тех пор ни на один фут. Самое страшное при этом то, что прежде город стоял на совершенной равнине, а теперь почва представляет самую разнообразную абсолютную [275] возвышенность, так что причину вышеозначенных перемен следует искать не в одном понижении воды, но и в повышении почвы.

Вся обширная окрестность Цада состоит из наносной земли. В несколько футов под поверхностью лежит слой известняка, содержащий раковины, подобные тем, которые еще до сих пор живут в Цаде. Значительная масса этой известки извлекается из воды вероятно посредством водяных растений и таким образом осаждается. На слое известки, на далеком пространстве, лежит липкая, жирная глина (фирковая почва), а в иных местах песок. Первый род почвы преобладает в особенности по направлению к Шари, последний же покрывает пространство вокруг Куки. Более твердых каменных пород не встречается в окрестностях Цада нигде. Всплывающие ежегодно вверх пласты проникаются поднимающеюся водою и выщелачиваются. Тление растительных остатков, содержащихся в слоях, продолжается, частицы отлагаемые уносятся прочь, другие превращаются в газы, а самые слои теряют через то, с течением времени, в объеме и в твердости. Наконец они оседают, образуя лощины, подобные тем, какие видели мы по берегам Цада. Предлагаемый здесь способ объяснения, при настоящих свойствах почвы, представляется столь естественным, что нет нужды прибегать к действию вулканических сил, существования которых страна не представляет решительно никаких следов.

Озеро Цад есть ничто иное, как огромное, на несколько миль простирающееся болото, населенное крокодилами и водяными птицами и образуемое преимущественно водами рек Шари и Комадугу-Ваубе. Воды этих великих рек, в особенности Шари, разливаются по плоской лощине до таких пределов, что наконец испарение уравновешивает прилив так, что если последний во время дождя увеличивается, то берега расширяются, а если он уменьшается, то объем озера уменьшается. Берега озера покрываются тогда лужами и обширными пространствами грязи. Что же касается до самой воды в озере, то она совершенно пресная, насколько только вода может быть пресною, притом очень тепла и наполнена остатками растений, так что во [276] время питья нисколько не освежает. Вообще вопрос о свойствах воды в Цаде, при содействии доктора Фогеля, решен окончательно. До того же времени полагали, что вода озера, подобно тем многочисленным логовищам, которые тянутся вдоль его берега, в особенности на севере и на северо-западе, заключает в себе содержание соли, которое бывает заметно только при низкой воде, при высокой же воде слишком разжижается. Вследствие сего берлинский профессор Эренберг обращался к Фогелю с просьбою о доставлении ему грязи из озера Цада для того, чтобы иметь возможность, при помощи микроскопических наблюдений над самыми мелкими видами животных и растений, решить этот и прочие, находящиеся с ним в связи, вопросы науки. Письма, заключающие подобную же просьбу, были отправлены Эренбергом к Овервегу и Барту; но первый в это самое время погиб жертвой губительного влияния климата, а другой предпринял свое великое путешествие на запад, и потому посланное к нему письмо не могло его настигнуть.

О микроскопической жизни во внутренней Африке не было известно до того времени ничего, так как не было реки, посредством которой страна эта сообщалась бы с берегом. Исследованию были подвергнуты до того времени только некоторые земли из окрестностей Триполи, древнего Карфагена, оазиса Фессана и оазиса Аммона, доставившие микрологии (наука, избравшая предметом своих исследований крошечные живые существа, составляющие землю), до 1854 г., 131 вид мельчайшей жизни африканских пустынь. Путешественники Верне, Русегир, Лепсиус и сам Эренберг подвергали уже исследованию грязи и воду, из окрестностей Нила, из Абиссинии, а также из стран к западу от Сенегала и Нигера, откуда было доставлено 242 различные формы, но относительно центральных стран вокруг Цада сведений этих еще не имелось.

Фогель доставил Эренбергу из окрестностей Цада три рода проб: 1) грязь со дна озера Цада; 2) пыль с равнины, окружающей Куку, и 3) песок с 45 футовой глубины источника близь Куки. Грязь оказалась грубым, серовато-бурым песком, [277] содержащим грубые, бурого и черноватого цвета остатки растений, между которыми иногда можно было даже простыми глазами довольно ясно различить части травы или корней. Через промывание более легкие растительные вещества отделялись без затруднений от более тяжелых зерен кварца и мелкой земли, из которых последняя заключала: 17 видов полигастеров, 41 вид фитолиторий, 6 видов зерен зеленого песка и 5, вероятно из политаламии первобытных горных масс, частиц растений и кварцевого бесцветного или красноватого песка. Из полигастеров характеристическими формами суть Fragilaria mesogongyla и Lysicyclia Vogelii. Другая характеристическая форма Lithostilidium Amphiacanthus. Известки и слюды не встречалось; точно также при употреблении кислоты в песке не было заметно вспенения. [278]

Пыль с равнины вокруг Куки оказалась мелким серовато-бурым песком кварца, который был мельче чем обыкновенный, употребляемый для засыпки, песок, но отделял мало пыли. При помощи увеличительного стекла, можно было рассмотреть много белых, черноватых, бурых и желтоватых частиц. Когда, несколько этой пыли клали в воду, то некоторые желтоватые, черные, или бурые частицы всплывали на верх, а другие одинакового же цвета держались над поверхностью плотно лежащего прозрачно-желтоватого песка, так что их можно было отмыть. Примесь соляной кислоты производила слабое вспенение, при чем все белые частицы шипели и исчезали быстрее. При накаливании, чернел прежде песок, делавшийся потом опять одноцветным, только менее желтоватым. Что касается до составных частей, то их можно было различить 65 форм: 25 полигастеров, 34 [279] фитолитарий, и 6 частиц пресноводных раковин и небольших частиц раковой шкуры (энтомострацеев), различной паренхимы растений, кварцевого песка и известковой выли. Слюды же не встречалось. Органические формы не составляют преобладающего элемента массы, а только в значительном количестве разбросаны в кварцевом песке с примесью известковой пыли. Чаще всего попадаются Eunotiae и Gallionellae, которых иногда можно видеть по нескольку зараз при 300-м увеличении поля зрения. Большая часть этих форм принадлежит или к значительно распространенным, или же известным уже видам. Достойными замечания или вообще новыми между всеми 65 формами должны быть признаны только шесть полигастеров: Arcella Nigritarum, Eunotia Microstigma, Gloeonema Arcus, Fragilaria Oxyrhombus, Lysicyclia Vogelii, Stauroptera trinodis, и только 4 фитолитарии: Amphidiscus amblytrachys, Lithostilidium foveolatum и Spongolithis tracheogongyla. Особенно отличительною служит Lysicyclia Vogelii — форма довольно часто встречающаяся в Борну.

Песок, взятый из источника, желтовато-белого цвета, немного крупнее обыкновенного посыпного песка и не пылит. В нем можно различить, даже простыми глазами, отдельные черноватые и беловатые частицы в точно таком же состоянии, как и пыли. Через накаливание, он становится пепельно-серым, потом опять несколько желтоватее чем прежде. Из органических примесей открыто в нем 4-5 различных форм: 11 полигастеров, 29 фитолитарий, 2 органические известковые частицы пресной воды, растительная паренхима и кварцевый весок в виде беловатого круглого песка из светлого, как вода, кварца. Полигастеры те же, что на поверхности. Между фитолитариями некоторые представляют поразительные, может быть даже характеристические, формы: Amphidiscus usterocephalus, Lithostylidium cristatum.

Из этих исследований с достоверностью обнаруживается то, что озеро Цад не может содержать ни соленой, ни негодной воды, так как ни одна из найденных в ней форм не обнаруживает этого содержания воды, но все принадлежат к [280] пресноводным формам. Общая цифра всех форм в трех поименованных пробах, равно и в четвертой, взятой из реки Гонголы, простирается до 131 различных видов, а именно: 46 полигастеров, 72 фитолитарии и мягкокожих раков, 6 видов зеленого политаламического песка, 3 видов мягких растений и 4 неорганические формы.

Кроме сего, на основании этих проб песка и грязи, оказывается, что в окрестностях озера Цада и в водных областях рек, питающих его с юга и с запада, вероятно пет меловых гор, потому что не открыто присутствия известковых политаламий мела; впрочем в этих странах должны находиться политиламические известковые горы третичной породы, откуда происходят зерна политаламического зеленого деска, заключающиеся в грязи озера Цада.

Свойства песчаной ночвы около Цада не изменяются до 45 футов глубины, за исключением только того, что нижний песок цветом не черноватый или сероватый, как верхний, а беловатый, вследствие того, что истлевшие растительные и животные частицы (Humus) исчезают, а нерастворимые органические частицы булыжника и известки остаются лишенными цвета. Однообразие в порядке соединении нерастворимых органических частей низших белых слоев песка с верхними серыми указывает на то, что прежнее более глубокое положение земли выравнивалось только постепенно и однообразным путем. До сих пор почва исследована только до 45 футов глубины. Представлять себе эту смесь инфильтрациею в старый песок не дозволяет однообразие крупного песка, сравнительно значительные величины примешанных веществ и известное фильтрирное свойство песка, слой которого только в несколько футов толщины пропускает уже одну чистую воду. Точно также нельзя предполагать в песке глубоких расселин.

Далее очень поразительно отсутствие листочков слюды, а Lithostylidium lacerum, при таких обстоятельствах, едва ли может быть признаваемо остатками пемзы, что вообще остается неразрешенным. Доставленные Фогелем пробы были взяты по [281] преимуществу из песчанистых местностей берегов Цада и поэтому, хотя достаточны для пояснения важнейших условий почвы, но в меньшей степени удовлетворительны для познания органической жизни. На таких местах берега, где между водяными растениями обыкновенно образуется черноватый гумус, отлагающийся в виде мягкого мыла и подготовляющий хорошую почву для обработки, может быть, оказались бы гораздо многочисленнейшие формы микроскопической жизни, обнаруживающей гигантские размеры.

Известно, что у западных берегов Африки стоит вечный туман пыли, сообщающий морю на далекое пространство красноватый цвет, что ему доставило прозвание темного моря. Вопрос о происхождении этого метеора представляет много любопытного и потому естественно было предположить, что пыль эта приносится из внутренней Африки регулярно дующими пассатными ветрами. Но исследования профессора Эренберга обнаружили, что в пыли пассатов не было замечено присутствия [282] именно тех форм микроскопических организмов, которые преобладают в окрестностях Куки и Цада. Сверх сего, пыль с поверхности почвы в Борну представляется не красною, а серою, и ни в каком случае не годится для объяснения, ни коричневой пассатовой пыли, ни того кровяного дождя, который заносится в Европейские Альпы, тогда как многие из характеристических форм пассатовой пыли в огромных массах находятся в живом состоянии в Гвиане, в Южной Америке.

Ежедневные и периодические ветры средней центральной Африки нуждаются, правда, в дальнейших, более определенных объяснениях, по уже из тех данных, которые сообщены по этому вопросу Фогелем, обнаруживается, что там нет ветра, который бы равнялся своею правильностью пассату или монзуну и который потому мог бы дать происхождение туману пыли у западного берега Африки.

Высшее стояние воды не вполне совпадает с дождливым периодом времени, но бывает несколько позже, так что самые сильные грозы бывают в конце августа, а озеро только в ноябре месяце достигает самой большой высоты, при чем около устья Шари значительные пространства заливаются водою, тогда как другие соседние местности начинают уже страдать от сухости.

Шари, коего расширенное ложе и составляет собственно озеро Цад, отличается значительною шириною и глубиною, представляя вид величественного потока. Главная из его побочных рек — Арре, впадающая с запада, река Логонская, с которою Фогель ознакомился позже, во время своей поездки в Мусго. Вода в обеих реках находится в изобилии в течении всего года, и ее неведомые источники находятся далее к югу, на восток от Цада, может быть даже в тех же самых возвышенных областях экватора, где предполагают также существование белого Нила. Подобно всем рекам внутренний Африки, обе они значительно прибывают в дождливое время, заливают обширные пространства и становятся непроходимыми.

У нецивилизованных народов обыкновенно бывает так, что, если в их земле протекает только одна главная река, [283] то они ее называют просто “река." Таким образом “Шари" означает просто “река" на языке Котокойцев, которому это слово принадлежит, точно также, какже великая западная река Ба на языке Мандинго, Исса на языке Сонрайцев, Эгирреу на языке Имошаров, Маио на языке Фульбов, Гульби, на языке Гауссанском, Ковара у народа Иорубов, Бенуэ у Баттов, Комадугу у Канорийцев, восточная Ба у Багирмийцев, Фитри у народа Куки, Бата у Вадайских Арабов. Цад то же самое слово, что и Шари; только иначе произносимое; первоначальная форма вероятно Ссаре или Ссаге.

Болотистые берега озера покрыты обширною чащею камыша между которыми приметен в особенности знаменитый в древности папирус с тонким венчиком листьев на красивом стебле. Кроме него, в особенности обращают на себя внимание два рода камыша: один из них, известный у туземцев под названием Меле, имеет от 10-14 футов в вышину и содержит в стебле белую нежную сердцевину, которая употребляется в пищу туземцами, но для европейца кажется безвкусною. Второй вид камыша, боре, отличается черным пучком, подобно нашему обыкновенному ситнику, а стебель его имеет три канта, как у папируса. В этих чащах множество ползучих растений, между которыми в особенности часто встречается один вид с желтыми цветками, называемый борбудж. Водяные лужи и заливы озера покрыты в большей или меньшей степени пистиями (Pistia stratioites) и цветами лотоса (Nymphaea Lotus). Первое из этих растений принадлежит к одному и тому же семейству вместе с известною ряскою (Lemna), но превосходит ее размерами. Растение это отличается пучкообразными головками, около полуфута вышиною, очень похожими на головки салата и дающими отростки в самой воде, так что они образуют многочисленные соединенные между собою пучки, похожие на зеленеющие плавучие острова. Когда ветер долго дует по одному направлению, то пистии, следуя за его дуновением, медленно двигаются но воде и таким образом почти постоянно изменяют свое положение, за исключением тех, которыми покрыты отдельные проточины. [284] Вследствие такового изменяющего местожительства, жители Судана называют пистию (см. стр. 299) “бездомною Фанною" (имя девушки). Цветы лотоса напротив пускают свои мясистые корни в мелкой воде, где они гнездятся на дне в грязи, выставляя над водою только свои листья и стебли с цветами. Красивые, блестящие зеленые листья их, торчащие на поверхности воды, образуют плотный ковер, среди которого во множестве разбросаны белые цветы, толщиною в кулак, образующие настоящий цветник.

Шари впадает в Цад несколькими рукавами. Большие острова ее дельты, равно и плоские равнины всей соседней области, состоящие отчасти из вязкой глины, отчасти же из жирного чернозема, отличаются, вследствие своего изобилия в воде, роскошною растительностью. Обыкновенно течение реки бывает окаймлено густыми рядами прекрасных тамариндов. Гаджилидж (Balanites aegyptiaca), листья которого заменяют овощи и служат для приготовления размазни, встречается здесь часто. Это, вооруженное колючками, дерево имеет много сродства с диким терновником (Jlex) и замечательно небольшими белыми цветами, сидящими на нем кучками. Что касается до листьев его, то они кисловаты, и плоды его, когда они еще не доспели, отличаются острым, в высшей степени горьким вкусом и действуют как слабительное; зрелые же они очень вкусны и употребляются в пищу. Из семян его может быть добываемо масло. Здесь также в местах к югу от Цада находится настоящая родина дернового дерева, которое Фогель уже встречал в окрестностях Мурзука. Другая порода деревьев, имеющая сходство с цареградскими стручками, доставляет годные в пищу стручковые плоды. Цветы этого красивого дерева бывают темно-красного цвета и составляют великолепный контраст с удивительно пахучими желтыми цветами обвивающих его кустарников жасмина. Плоды гомаина похожи на абрикосы, а плоды абудеджа на вишни. Боабаб (Adansonia digitata), называемый здесь Кукою и теперь вовсе не встречающийся в окрестностях города Куки, достигает здесь громадных размеров. Вообще местность [285] около устья Шари совершенно отлична от высохшей, печальной окрестности главного города, так что там может быть встречается много деревьев и кустарников, еще неизвестных естествоиспытателям. Каучуково-фиговые деревья и другие могучие породы этого же [286] семейства образуют широкие тенистые навесы над сырою почвою, покрывающеюся, в благоприятное время года, настоящим ковром цветов. В караговых лесах и в чащах, состоящих из тальговых мимоз и занимающих более возвышенные, сухие местности, низкий лес образует кустарник зонтичных пальм. В местах этих бывает очень трудно пробраться между тесно сдвинувшимися ветвями репейника, и даже на тропинках путешественнику нужно бывает употребить много осторожности, чтобы не изорвать себе платье и не исцарапать кожи. Много вьющихся растений, из коих одни похожи на наши колокольчики и отличаются красивыми цветами, а другие еще даже никем не описаны и не имеют названия, увеличивают еще более чащу, обвивая деревья и кустарники по берегам рек, при чем в особенности неприятно дает себя ощущать суданский репейник (Pennisetum distichum). В некоторых местах, к думпальме, растущей здесь в диком состоянии, и к финиковой пальме, растущей в плантациях, присоединяются еще стройные делебы (Воrassus aethiopica), с которыми Фогель ознакомился впоследствии во время своей поездки в Мусго. Кроме этих трех представителей семейства величественных деревьев, встречается еще изредка четвертый очень высокий вид с зонтикообразными листьями.

Наконец, в высшей степени странными являются еще громадные молочайники (Euphorbia), достигающие от 30-40 фут. вышины. Для пояснения этой оригинальной формы деревьев, прилагается здесь (стр. 285) рисунок подобного дерева с восточного берега, которое хотя не вполне тождественно с ейфорбиями, встречающимися близь Цада, однако же очень много имеет с ними сродственного. Последние еще до сих пор ни исследованы ботаническим образом, ни срисованы.

Пространства, поросшие густым камышом, служат любимым местопребыванием для многочисленных млекопитающих, в особенности из семейства толстокожих. Так, слон предпочитает особенно северный берег Цада — описанную уже выше область Канемскую; он там купается целый день и валяется в [287] грязи, обливая себя иногда набираемою в хобот водою, ночью же удаляется на более возвышенные пригорки, где нагревающийся в продолжение дня мягкий песчаный грунт служит для него самым любимым местом отдохновения. На этих возвышенных местах, он также бывает защищен от бесчисленных роев мошек, которые для него очень чувствительны, не смотря на его величину. Туземцы не тревожат слонов почти вовсе, так что они разыгрывают роль настоящего хозяина в стране и живет целыми обществами около ста голов, наблюдающих при своих странствованиях удивительный порядок, при чем более сильные самцы образуют голову и хвост стада, а самки с их детьми становятся в средину.

Чаще, нежели слоны, встречаются на южной стороне Цада бегемоты, населяющие преимущественно мелкие воды. Они охотно греются на уединенных местностях по берегу, или же целыми семействами ворочаются в воде в поросших кустарником бухтах. Фогель рассказывает, что, во время своих поездок, он их встречал по 20 и 30 штук разом. Еще часто встречаются здесь дикие свиньи (Phacochoerus africanus s. Aeliani), имеющие очень много общего с известною эфиопскою бородавчатою свиньею. Суданская бородавчатая свинья вовсе не такая злокачественная, как капская. В вышину она имеет два фута, а в длину 4; что же касается до ее морды, то она хотя и не так, уже отвратительна и уродлива, как у ее южной родственницы, но все же достаточна странна. Под каждым глазом у ней находится маленькая бородавка, а на щеке небольшой роговидный нарост кожи. Морда, окаймлена густою бородою из мягко-щетинистых волос, загнутых наперед. Грива на шее и на спине довольно значительной длины, за то на туловище щетина редка и тонка. Голый хвост заканчивается кисточкою. Шкура вообще земляного цвета, волосы же на брюхе, на боках, на ушах и на щеках беловатые, переходящие в палевый цвет, детина гривы у корня темно-бурого, а выше более светлого цвета. Кроме мест, покрытых камышом, бородавчатая свинья охотно живет в лесах, где низкий лес составляют колючие, едва [288] проходимые кусты акаций и думпальм. Здесь она на коленах скользит во все стороны и роет мягкую землю своим хоботом и толстыми клыками, отыскивая коренья и шишковатые плоды. В окрестностях Шари свиньи эти бывают так смелы, что даже пасутся среди домашнего скота, а д-р Барт даже видел, как дети и дикие свиньи купались в одной и той же копани. Не смотря на то, что народы, населяющие южный берег Цада все магометане, однако же некоторые восточные племена, не только что охотятся за свиньями, но даже употребляют их в пищу.

С бородавчатою свиньею не следует смешивать, встречающуюся тоже довольно часто в странах близь Цада, так называемую земляную свинью или земляного поросенка (Orycteropus aethiopicas), имеющего с обыкновенною свиньею только то сходство, что мясо их одного и того же вкуса. По величине своей она одинакова с бородавчатою свиньею, но отличается от нее построением тела и образом жизни. Ее неуклюжее толстое туловище значительно суживается к шее, а длинная, худая голова заканчивается тонкою мордою. Задняя часть постепенно суживается и переходит в толстый конусообразный хвост [289] умеренной длины. На коротких ногах находится впереди по 4, а сзади по 5 толстых, копытообразных ногтей, дающих этому животному возможность рыть в земле глубокие ямы. Земляная свинья живет преимущественно в таких местах, где много встречается термитовых и муравьиных кочек. Днем она прячется и является на свет только ночью для того, чтобы разрывать муравьиные кочки, ловя выползающих насекомых своим длинным липким языком.

Барту случалось увидеть диких буйволов в окрестностях Цада лишь после многочисленных его поездок; Фогелю же удалось встретить этих могучих животных очень скоро. “Дикие буйволы", рассказывает он, “населяющие болотистые берега озера, составляют выгодную добычу по причине их мяса и кожи. Впрочем охота за ними опасна. Раз как-то на охоте случилось, что буйвол, которого я ранил выстрелом, повернулся внезапно ко мне, убил двух лошадей и ранил очень тяжело одного из моих охотников. Другой, которого мы согнали отсюда в 12 милях, бросился на караванную дорогу, но когда увидел, что там ему был отрезан путь длинными рядами верблюдов, то устремился на одного из них, опрокинул его на землю и ранил так опасно, в грудь, что верблюда надо было вслед затем заколоть."

Антилопы, встречающиеся в окрестностях Цада, в нескольких видах, никогда не ходят там такими большими стадами, как на Капе. Один из этих видов очень походит на тот, который, по рассказам охотников, населяет берега озера Нгами и известен там под именем “лехе" водяной козел (вероятно Antilope ellipsiprymna, стр. 292). Имея в ширину только 4 фута, она достигает однако же довольно значительной длины, около семи футов. Кроме того очень многочислен еще другой вид антилоп, известный под названием келара. Она походит на дикую козу и отличается красивым цветом, с белыми полосками на брюхе; антилопа эта имеет много общего с арабскою антилопою, но вследствие очень изобильной пищи, очень жирна. Еще встречаются значительные стада [290] орикс-антилоп и земеренговых антилоп (Antilope Soemeringiana). Жирафа же напротив предпочитает места мало населенные, образующие границу между пустынею и плодородною почвою, и потому, внутри Борну, встречается только по одиночке. Львы и леопарды встречаются не особенно часто, так что в окрестностях Цада Фогель не видел из первых ни одного, а слышал только рев их; из последних же ему удалось встретить один чудесный экземпляр, но он не мог впрочем приблизиться к нему на выстрел, потому что леопард, заметив его на расстоянии от 30-40 шагов, поспешно удалился в непроницаемую чащу акации.

Крокодилы довольно часты не только по берегам озера, но и в Шари, так что прибрежные жители стараются предохранить себя от них разными чарами. Кроме того страна эта изобилует ядовитыми змеями, скорпионами и жабами, бывающими от 4-5 дюймов в поперечнике. Бабочек и жуков Фогель встречал очень мало: из первых он заметил от 10-12 видов, и между ними только один побольше, а из последних только два вида. Тем многочисленнее бывают там описанные нами уже выше термиты. Кроме белой породы этих муравьев (Termes fatalis), страшащейся света, очень неприятна еще другая черная порода, их (Termes mordax). Открыв где-нибудь запас хлеба или других жизненных припасов, муравьи эти отправляются туда стройною колонною, бесстрашно подвигаясь вперед и пренебрегая всеми препятствиями, так что защититься от них бывает очень трудно. Впрочем они истребляют при этих случаях в домах всех возможных насекомых, даже мышей, вследствие чего во многих местах Судана их называют “подметальщиками". В окрестностях Шари встречаются термитовые кочки, от 30-40 футов вышины и 200 футов в объеме, где черная порода этих муравьев собирает значительные запасы хлеба, так что жители Борну часто отправляются на поиски за этими запасами и отбирают их себе. При этом конечно им надо бывает очень остерегаться раздраженных насекомых. Кроме этих больших черных [291] муравьев, еще встречаются там в значительном количестве маленькие красные муравьи, называемые в Борну “китта-китта", а в Багирми “киссасе"; муравьи эти легко заползают в одежду, не будучи замеченными, и потому часто сильно докучают. Между ними и белыми муравьями (арде) часто происходят жаркие схватки, при чем красные муравья обыкновенно одерживают победу и потом проворно уносят своих более тяжелых противников в норы, про запас для грядущих времен. Белые термиты, оставляя свои подземные ходы, становятся совершенно бессильными, вследствие чего арабы называют их “дети земли" или земляные черви.

Нигде в Судане нет такого странного множества губительных червей, как в области Багирмийской на правом берегу Шари. Здесь именно водится в бесчисленном количестве большой черной червь “галлу-уенди", такой же длинный, но гораздо толще, чем самая большая гусеница, лишающий поселян значительнейшей части урожая. Место саранчи заменяет здесь небольшой желтый жук “кундъюнгдуду", около полудюйма длиною. В отмщение за истребления, производимые этими губительными насекомыми, туземцы съедают их самих, как это вообще встречается и в других местах. Племя Ссокоров употребляет в пищу еще другой вид жуков, которые больше, и известны у них под именем “дернана".

Что касается до блох, то их, правда, в Судане нет вовсе, но за то они целыми массами населяют окрестности Куки, при чем также большое изобилие и в других сродственных с ними насекомых. Так в Багирми водится насекомое, может быть близко схожее с американскою песочною блохою (pulex penetrans), впивающеюся в мизинец человеческой ноги. Она всегда начинает обтачивать передний палец у сустава, так что он отпадает прочь, как будто бы он был обрезан ниткою, и из десяти человек непременно найдется один, у которого только четыре пальца.

Но самое невыносимое мучение составляют мошки и комары, затемняющие небо по берегам озера Цада. «Москитосы в [292] необозримых болотах», рассказывает Фогель, “замучивают почти до смерти и людей и лошадей. Я не иначе могу спать в соломенных хижинах, в которых живу, как наполняя их все дымом, так что можно бывает задохнуться, а кроме того, в течение еще всей ночи поддерживаю там огонь.» И что это не одна только пустая фраза, это явствует из рассказа Денэма, которого один из туземных предводителей уверял, что он лишился двоих детей вследствие укушения их мухами и что нередко молодые цыплята, незадолго перед тем выведенные из яйца, падают под жалами этих мучителей.

Д-ру Барту удалось встретить на берегах Шари муху, которая имела очень много сходства с известною южно-африканскою жигалкою, а может быть даже была она сама.

Что Цад и впадающие в него реки изобилуют разного рода рыбою — об этом уже было упоминаемо выше; точно также [293] многочисленны и птицы, населяющие поверхность вод. В поросших камышом копанях водятся бесчисленные утки различных видов, такие смелые, что Фогелю однажды удалось убить 4 из них одним выстрелом. А подле целых стай диких уток и гусей, разукрашенных самыми пестрыми перьями, гордо выступают серые и белые журавли от 4 до 5 футов вышиною и пестрые пеликаны. Желтоногие каравайки, другие птицы, похожие на бекасов, потом птицы с голубыми перьями и красными, как сургуч, ногами и клювом, змеиные птицы, с блестящими, как металл, перьями и тонкою лебединою шеею, и разные другие во множестве плавают, полощутся, разгуливают и перелетают по болотам и по плоским берегам Цада. Цесарки, длинными вереницами, сидят на низких ветвях больших лесных деревьев, рядом с греющимися на солнце большими лесными ящерицами, и громкие крики кукушки-указателя (Caculus indicator) свидетельствуют об изобилии в лесах сладкой пищи. Птица эта, по случаю своих странных особенностей, служащая поводом для порождения различных сказок, называется здесь, за свой странный звук, “шнетером".

Хотя озеро Цад, по направлению от востока к западу, простирается более чем на 20 миль, однако же большая часть его состоит из так называемой «черной воды», т. е. болотистой местности, испещренной каналами и лабиринтом небольших островов, в самых разнообразных степенях перехода. от грязевых и песчаных мелей к твердой, способной к возделыванию почве, годящейся даже для устройства на ней постоянной оседлости. Только ближайшие пространства к устью Шари представляют открытую чистую воду, так называемую “белую воду". Но и там тоже есть острова, из которых самый больший имеет немного более мили в поперечнике. Глубина белой воды незначительна и редко достигает более 15 футов, так что дно можно бывает повсюду доставать шестами. Во времена бездождия, песчаные и грязевые мели между некоторыми островами высыхают, и тогда можно бывает переходить пешком с одного острова на другой; за то в дождливые годы вода поднимается [294] так высоко, что жители островов бывают вынуждены удаляться на более возвышенные песчаные дюны, а иногда даже вовсе оставлять места их жительства. В бытность Фогеля в Борну, к шейху являлась в Куку толпа островитян с просьбою дозволить им поселиться на берегу, потому что острова их были поглощены волнами. Во многих местах на островах появляются, вследствие рыхлости почвы, впадины, исчезающие только с течением времени, вследствие новых наплывов.

Острова озера Цада населены Буддумцами или Иединянами — племенем, происхождение которого не совсем уяснилось. Они, кажется, тот самый народ, который прежде обитал под именем Ссо, доставляя в течение некоторого времени очень много хлопот государям Канема, и впоследствии подвергся таким угнетениям, что удалился даже на самые недоступные острова. Оттуда Буддумцы предпринимали постоянные набеги против магометанских народов, живших по берегу озера, и некоторое время ненависть их к притеснителям усилилась до такой степени, что ни одному молодому человеку не позволялось садиться за обеденный стол вместе с прочими, пока он не убил хоть одного магометанина. Привязанность их к старинным языческим обыкновениям выражается у Буддумцев в обыкновении делать на лице, под висками, по два разреза. Они имеют много родственного с жителями Логоны, области между реками Шари и Арре, а также с Мусгонянами и Маргийцами. Роста они умеренно-большого, сложены красиво, а черты лица правильны и, не смотря на черный, как эбеновое дерево, цвет лица, приятны. У некоторых из них цвет кожи переходят в темно-коричневый. Одежда многих из них, как мужчин, так и женщин, заключается в бумажных балахонах черного цвета, сандалиях и множестве разных украшений, в особенности же ожерелий из белого и красного жемчуга и красивых браслет из слоновой кости. Женщины носят очень странный головной убор, который имеет много сходства с крыльями бабочек и с обеих сторон выдается по 15 дюймов вперед. Копья с белыми остриями, составляющие гордость мужчин, [295] служат им не только для защиты против неприятеля, но и для охоты за бегемотами и крокодилами. Большую часть средств для продовольствования островитяне получают от своих многочисленных стад рогатого скота. Есть у них также лошади и козы; возделывают же они, кроме госсуби, хлопчатник, как материал, из которого приготовляют себе одежду. Еще занимаются они ловлею рыбы. Приготовляемые ими лодки бывают около 40 футов и более длины, 5-6 фут. ширины и только 2 фут. вышины; иногда вместо судов они употребляют небольшие, из нескольких досок сколоченные, плоты, которые они толкают вперед шестами. Находясь с большею частью прибрежных жителей в постоянной войне и захватывая их в плен всюду, где только представляется к тому возможность, Буддумцы в то же самое время, ведут дружбу со многими местечками и несколько их семейств переселились на материк. Многие из Буддумцев снискивают себе пропитание выжиганием соли, для чего ездят на северный берег озера, где кусты соленых каперсов (Capparis sodata) образуют обширные лесные чащи. Сжегши дерево этого кустарника, они выщелачивают остающуюся золу и испаряют ее в глиняных формах. На южном берегу озера заметно отсутствие этого кустарника и живущие там Котокойцы, вместо недостающей поваренной соли, добывают себе из пережженного коровьего помета очень скудное подспорье.

Обитатели местностей к югу от Цада принадлежат в различным племенам, так что кроме собственных Борнуанцев, неуклюжих и с широкими костями, здесь поселены также Канембуанцы и народ Шуа, занимающиеся преимущественно скотоводством.

Канембуанцы принадлежат к племени Сугуртян и живут здесь уже давно. Они по большей части усвоили себе одежду и нравы Борнуанцев и только немногие из них носят свою первоначальную национальную одежду, главнейшим украшением которой служит оригинальный головной убор, тогда как все туловище вообще бывает прикрыто собственно одним только, плотно обхватывающим, кожаным фартуком. Головное украшение [296] старшин народа, заключается в стоячих шапках, расширяющихся кверху. Эта верхняя расширенная часть обвивается повязкою из нескольких сшитых вместе хлопчатобумажных полос. Из середины складок этой повязки, прямо перед лбом, торчит небольшой кусочек красного сукна, подложенного куском кожи, а вокруг темени, над повязкою, расположен венец из небольших, около 8 дюймов вышины, трубочек, придающих всему целому вид царственной короны. Шея обвивается связкою белого жемчуга, на которой висят несколько кожаных мешочков с разными формулами заклинания. Руки украшены каждая тремя кольцами, из коих одно на верхней части руки, другое у локтя, а третье у кисти.

Местечко Мадуари, где погребен д-р Овервег и где сохранялся еще европейский бот, населено племенем, славящимся своим богатством рогатого скота, коего у этого племени имеется около 10,000 голов, так что оно, смотря по времени года, перекочевывает с своими стадами с одного места на другое. Устроив из своих конусообразных соломенных хижин довольно обширный круг, они загоняют внутрь его свои стада для предохранения их от хищных животных и от воров. Молоко и масло они вешают в кожаных мехах и в сосудах, сплетенных из тонкой травы, на верхушки шестов, которые втыкаются в землю. Так как эти сосуды никогда не вымываются, то сохраняемое в них молоко уже очень скоро получает очень неприятный вкус. Масло тоже не приходится по вкусу европейскому желудку, потому что по редкости соли, для приправы его употребляется коровья моча и масло употребляется в пищу сваренное, в полужидком состоянии.

Земля, как нельзя более, удобна для земледелия, но нет рук для возделывания ее. Даже менее плодородная песчаная почва производит годный для пищи земляной миндаль (Cyperus esculentus), имеющий у корня мучнистые шишки. Несколько видов дикорастущих злаков, имеющих сходство с мятликом (Роа abessynica), дают семечки, коих белая мука служит столько же вкусною, как и легко переваримою пищею. Главный хлеб [297] ость сорго; но также в большом количестве разводятся бобы, имеющие сходство с нашими обыкновенными бобами (Vicia Faba). Пшеница и лук были введены в позднейшие времена. Поля, засеянные кунжутом (Sesamum orientale), придают местности оригинальный вид. Сырые, богатые черноземом, углубления годны в высшей степени для разведения хлопчатника. Большинство жителей разводят это растение только в том количестве, сколько нужно для их собственного употребления; в окрестностях же обширного города Дикеа, главного города в южном Борну и самого промышленного города во всем государстве, разведение хлопчатника преобладает с такою исключительностью, что хлеб должен быть доставляем из других стран. Для перевозки тяжестей употребляются быки и верблюды.

Поля в большей части местностей Судана обрабатываются заступом, при чем почва взрывается как попало; только в Багирми, к востоку от Шари, земледельцы проводят правильные борозды. Из пород тростника одна, растущая по берегу Шари, известна тем, что служит превосходным материалом для плетения циновок, а другая порода его употребляется вместо писчих перьев, из папируса же выделывается что-то в роде ткани.

Захворав в конце февраля лихорадкою, Фогель писал об этом из Куки в своим родителям следующее:

“Провозглашая, в день моего рождения, тост за мое благополучие (что вы конечно сделали), вы, в Лейпциге, вероятно и не воображали, что имели полное основание желать мне “здоровья", потому что едва, 20 февраля, окончил я письмо мое к матушке и еще занимался составлением депеш, как внезапно почувствовал припадок желтой лихорадки (болезни, местами здесь вовсе нередкой, от которой умер бедный Овервег). Более недели лежал я в постоянном бреду, при чем никто из моих спутников не имел столько медицинских познаний, чтобы иметь возможности, прописать мне надлежащее лекарство. Придя опять в сознание и заметив по желтым пятнам на моих руках, в чем заключается моя болезнь, я начал лечить себя сам, [298] как только мог, и при содействии каломеля и хинины, я поправился на столько, что 7 марта мог уже сидеть прямо и есть суп; перед тем же мой желудок довольно долго не мог переносить ничего, кроме отвара риса. К концу марта я поправился на столько, что был в состоянии сопровождать султана во время его похода в Мусго, откуда я возвратился только в половине июня. Впрочем здоровье мое было очень сильно потрясено и плотный мясной обед имел всегда последствием значительную рвоту и лихорадку с ужасным жаром. Впрочем я нахожу, что холодная вода самое лучшее средство против всяких припадков лихорадки: я в подобных случаях обвертываюсь в мокрые простыни, и когда они начинают согреваться, велю их мочить вновь, и таким образом в течении двух часов избавляюсь от лихорадки."

Вот еще что Фогель писал о своем здоровье к сестре: “О моих глазах тебе нечего беспокоиться, — они теперь в лучшем состоянии, чем когда-либо, не смотря на то, что я не носил ни зонтика, ни цветных очков и т. п. Глаза и голову я защищаю от солнечных лучей простым тюрбаном. Желал бы я, чтобы ты могла меня видеть в этом костюме с лицом, совершенно закутанным по обычаю Туариков, так что мне приходится смотреть только через складки! Волосы, которые вследствие болезни лезли у меня сильно, острижены теперь коротко; впрочем цвет их нисколько не переменился; но что скажешь ты на то, что брови мои во время моей трудной болезни побелели? Боль, появлявшаяся у меня в одной половине головы, довольно странно покинула меня вовсе; но зато меня мучит другая неприятная боль — спазмы в бровях." Впрочем для успокоения своих родственников, Фогель прибавил: “Вообще же я переношу здешний опасный климат очень хорошо, в чем я могу вас уверить, для успокоения тебя и всех дорогих мне."

В Судане путешественнику грозит целое множество болезней, в особенности же во время дождей. Простуда, которой он легко подвергается в это время, часто рождает болезненные ревматизмы или поносы, которые имеют иногда смертельный [299] исход. Лучшим целебным средством при болезнях второго рода считается смесь семян растения mimosa nilotica, содержащих дубильное вещество, с рисом. Употребление чужеземцами и туземцами, за неимением в источниках свежей воды, стоячей воды из дождевых луж, кажется, главнейшею причиною в высшей степени тягостной болезни, известной под именем ,,гвинейского чирея", последствиями которой бывают или продолжительное онемение или же, в благоприятном случае, когда она случается к концу дождливого периода, нарывы на ногах. Когда Фогель сошелся потом с другом свом д-м Бартом, то последний показывал ему глубокие заросты, оставшиеся после этой болезни, заметив при том шутливо, что, в случае его женитьбы, это обстоятельство может послужить поводом к разводу. Барту тоже пришлось долго страдать этою болезнью.

Предположение, что чужеземец, чем долее остается в какой-либо стране, тем более привыкает к ее климату, нс совсем справедливо. Напротив, чем долее тело его подвержено действию неблагоприятных влияний, тем восприимчивее становится оно. Убеждение в действительности этого факта побудило европейские правительства чаще прибегать к заменению расположенных в колониях войск свежими, нежели как это делалось прежде, и смертность между ними заметно уменьшилась. Поэтому очень сомнительно, чтобы в Судане могли существовать колонии европейцев, тогда как уже в Алжирии смертность между ними так значительна, что убыль в них не иначе [300] пополняется как прибытием новых колонистов из Европы. Главная же цель всех путешествий в Судан может заключаться в проложении правильного и для обеих сторон равно выгодного сообщения, для которого главным путем должен бы был служить Нигер и преимущественно его восточный рукав Бенуэ.