-

ОАЗИСЫ АЛЖИРСКОЙ САГАРЫ. — В западной части алжирской Сагары кочует многочисленное и сильное племя Гамианов Гарабасов. Не признавая над собою никакой власти, Гарабасы часто вторгаются в пределы Телля, разоряют и уводят в плен мирных союзников Французской Аджарии. Для усмирения этих беспокойных соседей наконец послан был генерал Кавеньяк. Доктор Жако, участвовавший в экспедиции Кавеньяка, воспользовался этим случаем и составил, хотя не совсем полное, но довольно удовлетворительное описание этой страны, которая, не смотря на все попытки любознательных Европейцев, все еще остается почти безвестною для нас.

«Оазисы и находящиеся в них деревни или ксуры, пишет г. Жако, то же самое, что морские порты; там купцы и погонщики верблюдов назначают свои собрания для составления караванов. В прежнее время, эти караваны привозили произведения из внутренней страны, и в замен их брали произведения Телля; таким образом установилась меновая торговля, равно выгодная для обеих сторон. Но продолжительные военные действия во Французской Алжирии заставили переменить направление караванного пути на запад, в Марокко, и на восток, в Тунис. Необходимо снова привлечь эти караваны, которые, кроме выгод, какие могут доставить торговле, установят сношения Французов с народами [2] внутренней Африки, и таким образом приготовят их к усвоению европейской цивилизации, а в последствии и к принятию Французского владычества, уничтожив постепенно предрассудки каст.

«Прибрежье французских африканских владений окаймлено плодоносною и обильною водами страною, известною под названием Телля, и простирающеюся в глубину материка от тридцати до сорока миль. За этою чертою деревья исчезают; а при вступлении в Гур, вся растительность слабеет. Путешественник с трудом найдет в этих пустынях несколько колодцев и ключей. За Гуром такие же бесплодные равнины, по еще гораздо беднее водою. На этих плоскостях находятся два огромные водоема, Шотт-эль-Гарби и Шотт-эль-Шерги, простирающиеся на несколько миль в ширину и от двадцати до тридцати миль в длину. Во время зимы, эти впадины наполняются соленою водою; но летний зной обсушает их песчаное дно, покрытое тальком, кристаллами и обыкновенною солью.

«Ни в Гуре ни в Шоттах нет ни одной горы; только за водоемами встречается небольшая цепь, Геттар и Антёр. По высотам растет альфа, а на плоском пространстве, между последнею чертою растительности и лощинами, покрывающими Сёниру и Армен, показывается шиа. Изредка попадаются тощие растения из семейства крестовидных и разнообразят бедную здешнюю флору. Нужно быть арабскою лошадью, со всею ее баснословною воздержностию, чтоб жить в этих пустынных местах: растения, к которым она не прикоснулась бы на пастбищах Телля, здесь составляют единственную ее пищу. В шоттских пустынях, нет ни ручьев, ни источников; и потому, не без опасности можно пускаться за врагом или решаться преследовать вероломные племена. К глубине колодцев находится солоноватая вода, которая причиняет тошноту, придает говядине гнилой запах и часто своими солями, входящими в состав ее, производит болезни в целом отряде. Иногда нет даже и колодцев, а если и попадутся какие, то так скудны водою, что не могут удовлетворить потребностям отряда; и тогда, солдаты, как голодные собаки, бросаются на лужи, скопившиеся от дождей, и оспаривают у насекомых и гадов грязную жидкость, оставшуюся на дне рытвины.

«Области, расположенные на юг от шоттских пустынь, перерезаны песчаными и бесплодными горами, линиями песчаных же холмов без всякой растительности, равнинами и долинами, которых флора гораздо разнообразнее флоры Гура и Шоттов. Сквозь песок пробивается несколько источников: трава зеленеет, жатвы желтеются, финиковые деревья высятся по их окраинам и образуют оазисы отрадные островки, теряющиеся в песчаном море, которое обхватывает их со всех сторон и душит своим жгучим дыханием. Ручьи, образуясь из этих источников, скоро прерывают свое течений; жадный песок тотчас же всасывает их в себя. Обсохшие ложа показывают путь, по которому стремятся воды, после сильных дождей во время зимы, прежде достижения их [3] до центральной Сагары, которая поглотает их в своих ненасытимых глубинах. Несколько кустарников, зеленеющих вдоль этих оврагов, горы и оазисы придают этой стране особенную физиономию, совершенно отличную от физиономии равнин, разбросанных по направлению к северу. Эта страна вообще известна под названием оазисов Сиди-Шиков. Далее, за нею, тянется уже центральная Сагара, песчаный оазис, который, иногда тихий, иногда взметаемый жгучею бурею, имеет также своих пиратов, ужас караванов, и свои острова, отрадные убежища для путешественника, захваченного сирокком. Первый оазис центральной Сагары называется Гуррара; он богат обширными и плодоносными землями, и отстоит от ксура Мограра на десять дней безводного пути. Вероятно, никогда еще европейская армия не углублялась так далеко в эти пустыни с своею кавалериею; потому что, не смотря на множество верблюдов, навьюченных бочонками, мы с трудом переходили и гораздо меньшие пространства. Растительность делается здесь еще беднее и почти совсем исчезает по мере углубления в эти пустыни. Самый верблюд, животное по преимуществу терпеливое, не мог бы здесь найти себе достаточного корма, если бы погонщики не имели предосторожности, и не набирали по дороге, в продолжение дня, дрину, деревянистого и вязкого растения, которое они дают есть своим вьючным животным во время мочи.

«На пройденном нами пространстве, мы встретили шесть оазисов; Асселу, Тиут, Мограр-Тахтанию, Мограр-Фуканию, Сефру и Сфессифу.

«Ассела самый красивый, но вместе и самый маленький оазис. Ксур его, построенный из камня, расположен на утесистом пригорке. В нем не больше четырех сот жителей. Прозрачный ручей струится через оазис, между пшеницею и ячменем. По обоим берегам тянутся сады с финиковыми, фиговыми и гранатовыми деревьями. Этот оазис имеет не более четверти миди в длину, а в ширину в четыре или даже пять раз менее.

«Тиут очень живописен; величественные группы финиковых деревьев и фантастические утесы, с развалинами хижин, глядятся в светлых водах быстрого ручья, орошающего этот ксур. Сады здесь гораздо обширнее садов ассельских, а растительность гораздо разнообразнее. Нельзя не удивляться исполинским виноградным лозам, обвивающимся около миндальных, персиковых и фиговых деревьев. Водоем, образованный плотиною на том же ручье, совершенно исчезает под множеством водяных растений, куда слетаются целые стада караваек, зуйков, бекассинов, голубей и гагар, а по ночам приходят сюда даже газели и антилопы. Ксур оазиса Тиут весь построен из земли, исключая ворот его, называемых Сиди-Гамет Бен-Юсуф, и мавританских аркад мечети. Народонаселение этого ксура простирается до семисот душ. [4]

«Мы нашли здесь несколько любопытных рисунков, высеченных на отвесных боках утесов, находящихся впереди оазиса. Эти рисунки должны относиться к очень отдаленной эпохе, если по костюмам и сценам можно судить о времени. Воины изображены здесь с перьями на головах и вооруженные луками и стрелами. На некоторых рисунках представлены слоны, животные, которые не встречаются в этих странах с очень давних пор. Супружеские или семейные связи означены на этих рисунках чертами, соединяющими различные лица. Есть много рисунков, представляющих такие предметы, которые в наше время покажутся слишком непристойными. В Мограр-Тахтании нам также попадались изображения, относящиеся к тем же временам.

«Мограр-Тахтания. Этот оазис представляет почти сплошной лес финиковых деревьев, простирающийся в длину на три тысячи метров (около полуторы версты). Источник, орошающий его, свеж и прозрачен, но скоро исчезает в песках пустыни. В ксуре есть мечеть с минаретом; на дворе мечети поставлены солнечные часы. Народонаселение его можно полагать до восьми сот душ. Ксур Мограр-Тахтания есть один из главных пунктов, на которых собираются караваны, идущие в Гуррару.

«Оазис Мограр-Фукания менее важен. Он занимает угол, образуемый двумя цепями гор. В ксуре есть мечеть и каравансерай; число жителей не более шести сот. Этот оазис самый южный из сиди шикских оазисов; он лежит за 33 градусом северной широты и под 3-м градусом 50-ю минутою западной долготы.

«Оазис Сефра имеет особенную физиономию. В ксуре его, и построенном и укрепленном гораздо лучше тех, которые мы видели до сих пор, домы расположены несравненно удобнее и просторнее, и разделены не слишком узкими и довольно светлыми улицами. Народонаселение его все состоит из марабутов и, полагая приблизительно, простирается до восьми сот пятидесяти душ. Ксур Сефра примыкает к огромной линии песчаных холмов, тянущихся на несколько миль. Ни одна травка, ни один стебелек не качается на их лоснящихся скатах. Когда поднимается буря, песок бьется о стены ксура и оазиса, как волны разъяренного моря об утесы берегов. Раскаленный песок холмов беспрестанно угрожает засыпать улицы и иссушить листья трех или четырех пальм, возвышающихся над деревьями оазиса.

«Сфессифа самый важный из оазисов, зеленеющихся в западной части алжирской Сагары. Ксур его, имеющий более тысячи жителей, построен на небольшой утесистой площадке. Весь этот оазис представляется длинною извилистою полосою садов, заключенных на дне оврага, промытого ручьем. Здесь нет пальмовых деревьев, и потому видь этого оазиса не так привлекателен, как других.

«Все оазисы носят на себе один общий характер. Каждый из [5] них защищен ксуром, более или менее укрепленным, и стеною с башнями, окружающею все сады. По ночам, жители выставляют стражу, для подания сигнала о нападении многочисленных шаек, для разогнания отдельных марадеров. Земляные стены, около двух метров вышины, разделяют оазис на множество маленьких садиков. Каждое семейство имеет свой садик, с известным числом финиковых и других плодовых деревьев. Но рожь и ячмень не составляют здесь предмета большой заботливости; они окружаются чрезвычайно низенькою стеною или даже растут на совершенно открытых полях. Очень удобная система орошения распространяет воду по садам; кроме того, женщины ходят за водой на ручей, с козьими мехами, или с тростниковыми, плотно сплетенными корзинками. В Тиуте устроен довольно хороший водоем; он так обилен водою, что, кроме орошения садов и полей, из него проведены протоки, которые, обмывая улицы от нечистоты, много способствуют к поддержанию опрятности. В оазисах, на каждом шагу заметите, что дрова и вода составляют первый предмет заботливости жителей.

«Одно из самых живых впечатлений, поразивших нас, был вид первого оазиса, встреченного нами после нескольких дней пути по утомительным, голым равнинам. Замечательно, что в окрестностях оазисов почва почти всегда делается еще более бесплодною, более пустынною; можно сказать, что природа как бы хочет приготовить поразительнейший контраст, изумить нечаянным, чудным видом очаровательного оазиса посреди ужасного бесплодия пустыни. Нам смешны кажутся ландшафты, встречающиеся на стенах провинциальных гостинниц, где на песке, намалеванном охрой, рисуется ярко зеленый оазис; но на самом деле, эти грубые картинки имеют некоторое сходство с природой африканских песчаных пустынь. Там нет постепенности, перехода: по одну сторону стены жгучий песок, жажда, смерь; по другую — жизнь, прохлада, струи прозрачной воды и волны роскошной зелени!

«Ксуры ничто иное, как беспорядочное собрание хижин, почти всегда сбитых из земли. Только в Асселе, Сефре и Сфессифе есть несколько каменных строений. Ксуры перерезаны мрачными проходами, узкими, излучистыми улицами, глухими переулками, которые образуют такой сложный лабиринт, что, не смотря на слишком небольшое пространство местности, с трудом можно выбраться из него. Почти при каждом доме, исключая ксура Ассела, где строения все скучены вместе, есть не большие дворы; в мрачные жилища обитателей ксуров свет проходит или через дверь, или сквозь узкие отверзтия, прорубленные в роде бойниц. Из первой комнаты низенькая дверь ведет во вторую. В некоторых домах бывает даже и по три комнаты. В самых отдаленных углах, куда никогда не проникает солнечный свет, жители прячут свои драгоценности, и отверзтия в эти кладовые [6] закладывают камнями, чтобы лучше скрыть их от воров. Этот способ скрывать богатства особенно употребителен в Сфессифе, где, в каменистом грунте, на каком построен тамошний ксур, очень трудно вырывать глубокие ямы для кладовых.

«Промышленость жителей Сагары, населяющих ксуры, незначительна: они ткут шерсть, снимаемую с своих стад, и шьют из этой материи гаики, бурнусы и покрышки для палаток. Рожь и ячмень, из которых они делают кускус, финики, приготовляемые различным образом, мясо домашних животных и садовые плоды, составляют всю их пищу. — В Асселе мы решились отведать особенное блюдо: это истертая в порошок саранча и сваренная в лапше.

«Гамианы Гарабасы не имеют постоянных жилищ; они живут в палатках, которые переносят с места на место, смотря потому, как на соседних пастбищах окажется недостаток корма для их стад. Хлеб, дорогие вещи и провизии они оставляют в ксурах на сохранение, за известную плату. Впрочем, в оазисах они имеют также и сады. Собственно говоря, оседлых жителей сагары нельзя считать подвластными Гамианам; но по своему могуществу и по многочисленности, Гамианы не могут не иметь влияния на мирных жителей ксуров и невольно вовлекают их в свою политику. Многие деревни западной части алжирской Сагары таят свою вражду к сильному племени Гамианов, но не смеют вступить с ними в открытую борьбу. Каждый ксур управляется сам собою, не заботясь о своих соседях, джерною или советом, из знатнейших жителей. Впрочем, есть и общая связь между всеми ксурами, но она слишком слаба. Эта связь заключается в нравственной и преемственной власти Улед-Сиди-Шиков, самого уважаемого племени марабутов, ведущих свое начало от самого пророка. Улед-Сиди-Шики гораздо малочисленнее Гамианов и не столько воинственны; власть их поддерживается только их происхождением. Начальник их имеет дом в каждом ксуре, и всякой год проводит в каждом из них, по очереди, по нескольку времени. Пользуясь его пребыванием, жители представляют на его рассмотрение все важнейшие дела.

«Генерал Кавеньяк желал мирно пройти всю эту страну; цель его была познакомить жителей с благодетельными последствиями нашего владычества и заставить их платить ежегодную подать. Но Гамианы Гарабасы и некоторые из мароканских племен, находящихся в войне с нами, воспротивились намерению обитателей ксуров принять наши предложения; под угрозою, разорить их жилища и опустошить сады, они принудили бедных жителей бежать в горы. Одна Ассела поняла свои настоящие выгоды и ожидала нас спокойно; она заплатила небольшую дань, и ее жители и их собственность остались неприкосновенными. Другие же ксуры были истреблены, сожжены; даже разорены и самые оазисы. Одни за убийство наших парламентеров, другие за сопротивление. В Сефре, многочисленный отряд всадников покрывал равнину, и Кабилы [7] ожидали нас, твердою ногою укрепившись за небольшим возвышением; но при первом нашем натиске, они рассеялись, оставив в наших руках значительное число трупов.

«Отряд возвратился в Тлемсен в конце мая, после двухмесячного похода. Беспрерывная заботливость, благоразумные распоряжения и полная доверенность к начальнику, постоянно поддерживали в этой небольшой армии совершенное здоровье и бодрый дух. В продолжение всей экспедиции, мы потеряли только одного солдата, похищенного болезнию, не смотря на то, что подвергались самым ужасным изменениям температуры: три дня снег покрывал землю, и термометр упадал до четырех градусов ниже нуля, тогда как несколько недель спустя, ртуть поднялась до пятидесяти трех градусов!»

Текст воспроизведен по изданию: Смесь // Сын отечества, № 10. 1847