СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПУТЕШЕСТВИЕ К МЕСТУ СОЕДИНЕНИЯ СИНЕГО И БЕЛОГО НИЛА

Весь ученый мир встретил с искренним сожалением и горестью известие о печальном исходе путешествия, предпринятого другом природы и науки, которому ничто не казалось невозможным. С самого детства любовь к естественной истории одушевляла жизнь Андрея Мелли. Эта любовь побудила его предпринять путешествие в Нубию, потому что натуралиста, как завоевателя, не удовлетворяет никакое исполнение его желания. Мелли имел терпение собрать самую лучшую коллекцию насекомых, какая только существует в Европе, состоящую по [32] крайней мере из двадцати тысячи различных видов колеонтеров.

Есть что-то драматическое, трогательное в смерти этого человека, в этом семействе, оставившем в пустыне прах любимого отца, главу, одушевлявшего всех, бывшего их славою и радостью.

Возвращаясь из Берберы в Гаже, незначительную деревушку, состоящую из нескольких лачуг, Андрей Мелли почувствовал, первые припадки болезни. Проезжая на верблюде, при палящем солнце, страну бесплодную и пустынную, он почувствовал сильную боль в голове; удвоив шаги, он прибыл на место, избранное его сыновьями для ночлега, где раскинуты были палатки, в тени нескольких деревьев; жар был удушливый; Мелли вошел в свою палатку, из которой уже нe выходил. Старались оградить его от лучей заходящего солнца, закрыв палатку пальмовыми листьями, но листья свертывались от жара. Вскоре ветер сделался так силен, что нужно было бояться каждую минуту, чтоб он не опрокинул и этого легкого убежища. Тишина царствовала внутри палатки. Чувствуя приближение смерти, Мелли велел позвать старшего сына и поручил ему доставить мать и сестру как можно скорее в Европу, объяснив ему путь, который он должен предпринять с своим семейством.

В одну из минут, когда умирающий пришел в себя, он заметил, что часы его остановились. Внимательно посмотрев на стрелки, он сказал Мелли сыну: «Надо завести часы, когда солнце осветит эту часть скалы». Назначенный час был верен, но не дождался его...

Кладбище деревни Гаже, где семейство натуралиста получило место для погребения тела, находится в расстоянии 2-х миль от берегов Нила. Места, где хоронят усопших, священны для восточных жителей; предметы самые дорогие находятся там в безопасности, хотя ограда никогда не запирается. По трогательному обряду, родственники умерших приносят туда, каждую пятницу, подаяния, назначенные бедным. С этою целью при входе кладбища выстроена часовня.

К этому-то месту спокойствия, без пышности и великолепия понесли сыновья Молли в сопровождении верных слуг Арабов, прах любимого отца. Тучи песку затемнили атмосферу; ураган был так силен, что препятствовал подвигаться вперед и захватывал дыхание.

Когда земля покрыла бренные останки, сыновья преклонили колени на песке, прочли молитвы английской литургии, разделили, во имя отца, милостыню тронутой толпе, окружавшей их, потом сказали печальное и последнее прости этой могиле, которую оставляли навсегда.

Выражение идей Мелли, эхо его чувств мы находим в журнале его старшего сына, полном интереса и занимательности. [33]

Вот что говорит он в начале путешествия: «Проехав Ломбардию и пробыв недолго в городе гондол и дворцов, мы прибыли в Триест, чтоб отправится потом в Египет, 25-го сентября 1850 года. Семейство наше состояло из моего отца, матери, брата, сестры и меня.

Мы надеялись, оставив обыкновенную дорогу, пробитую туристами по Нилу, проникнуть в глубину Нубии до четырнадцатого градуса северной широты, и присоединить наши имена к небольшому числу имен тех из наших соотечественников, которые видели соединение Синего Нила с Белым. Мы даже питали надежду достигнуть до неизвестных источников этой таинственной реки. Некоторые из членов нашего семейства чувствовали род боязни при мысли следовать по неизвестному пути и проникнуть в страну, которую не посещала еще ни одна из европейских женщин. Мы все согласились, однакож, проникнуть сколько возможно далее.

Короско, на берегах Нила, была первою деревнею в Нубии, которую мы посетили. Это не что иное, как собрание землянок, покрытых цыновками. Не видно ни одной голубятни на крышах, как в Египте, никаких украшений; однакож, жилища эти имеют вид чистый и удобный, чего не заметно у Арабов.

Нас привлекла к себе простота и честность жителей. Эта характеристическая черта нубийского племени, честного и трудолюбивого, несколько успокоила нас, особливо после того, что мы видели у Египтян. Нубийцы сильны: жены их, не кутающиеся покрывалом, дети, черные и здоровые, составляют поразительный контраст с Египтянами. Нубийцы приобрели в Египте известность в отношении честности, храбрости и сметливости.

Прибытие каравана и наших лодок привело в движение маленькую деревню. Верблюдовожатые производили небольшой торг яйцами и страусовыми перьями; чтоб приобрести их расположение мы купили у них несколько перьев; они были очень красивы, но почти столь же дороги, как в Лондоне. На другой день мы оставили Короско и, гонимые попутным ветром, прибыли в Дур. Берег, как обыкновенно, был покрыт народом, любопытствовавшим видеть нас.

Немного далее, маленький мальчик продавал хамелеона, которого нам очень хотелось приобрести, но нелегко было совершить покупку, потому что для этого мальчика имел цену один только род монет. Мы ему предложили полпиастра, но он не согласился, прося десять медных парá, почти половину. Нам большого труда стоило уладить это дело.

День кончился солнечным закатом, красоту которого нe в состоянии описать никакое перо. Яркий красный цвет расходился тысячами различных оттенков; их отражение в воде казалось огненным морем. Вскоре после сумерек появилась [34] Венера, потом луна, и свет звезд померк от ее серебристых лучей.

Далее во внутренность страны вид ее заметно изменяется. Поля, покрытые индийским просом, заменяют хлопчатую бумагу.

Горох и бобы растут в местах влажных. Местами земля не возделана, бесплодна и слишком груба для земледелия. Около воды растут иглистые мимозы, на которых виноградные ветви, ярко-зеленого цвета, образуют красивые фестоны. Золотистый песок блестит на их стебельках.

Оставив Филе, мы прибыли в Ипсамбул. На расстоянии нескольких миль уже приметна колоссальная статуя, находящаяся у храма, как неподвижный великан на своем посте, и служащая маяком для путешественников. Храм иссечен в скале и три огромные фигуры охраняют вход в него. Выражение лиц представляет величественное спокойствие и, судя по частям, которые еще не скрыты от глаз песком, заносящим эти статуи, положения фигур полны величия и важности. Пьедестал покрыт песком, который доходит до колена, а у одной из фигур даже до шеи. Но по этому же песку можно добраться до бороды идола, на которой, верные своему варварскому вкусу, Томсоны и Смиты вырезали свои интересные имена; лицо истукана сохраняет следы гипсового снимка, взятого в Британский Музей. Человек обыкновенного роста, стоя на губах статуи, не может достать ее глаз: это дает понятие о гигантских размерах статуи. Прежде была и четвертая статуя, таких же гигантских размеров, но она сделалась жертвою безжалостных антиквариев, растащивших ее но кускам.

Песок угрожает со временем совсем засыпать вход этого замечательного храма. Уж и теперь отверстие это имеет не более четырех футов в вышину, и чтоб войти в храм, должно очень низко нагибаться. Я проник туда ползком, втащив за собою порядочное количество песку. Когда, с лампой в руке, войдешь в храм, прежде всего представится обширная, высокая зала. С каждой стороны против четырех массивных и четыреугольных колонн находится столько же больших фигур, высеченных также из цельного куска. Я влез на плеча одного из этих колоссов, но, стоя, с вытянутыми вверх руками, не мог достать головы. Стены покрыты изображением сражений и торжественных процесий. Мы пошли вперед; наши факелы осветили обезображенные остатки четырех гигантских плодов, сидящих на каменном диване перед куском гранита, служившего, вероятно, алтарем. Мы блуждали долгое время в анфиладе комнат, которые, может быть, служили театром самых мрачных таинств и были доступны только неумолимым жрецам. Изваянные и раскрашенные стены представляют бесконечную картину битв и [35] побед; все это покрыто разнообразными иероглифами, совершенно новыми для нас. Группа черных и натурального медного цвета рабов, набросанная с большим искусством и легкостью, обратила на себя наше внимание. В другой комнате на всех фигурах видим черные ожерелья и браслеты. Чистота рисунка, яркость и нежность цветов поразили нас. Фигуры красивы и отличаются выражением добродушия и чистосердечия, соединяя в себе, вместе с тем, величие и важность, характеризующие всех этих колоссов. Рамсес, герой этих картин, представлен держущим за волосы группу пленников. Далее, он сходит с обширной колесницы; царица, женщина удивительной красоты, стоит перед ним и подает ему сосуд с вином.

Мы с сожалением простились с Ипсамбулом и прибыли на другой день в Вади-Гальфех, где оканчивалось наше путешествие водою.

Недалеко оттуда, на берегу реки, возвышается высокая гора. На протяжении трех миль, река усеяна маленькими островками и черными скалами до такой степени, что во всех местах остается проход не более как в 80 футов. Дорога проходит через цепь холмов, прерываемых равнинами, покрытыми песком и камнями. Скелеты верблюдов, рассеянные по разным направлениям — единственные предметы, разнообразящие этот вид; мы встретили, однакож, караван, состоявший из двадцати пяти верблюдов, который вез камедь.

На третий день, оставив за собой цепь небольших холмов, отделяемых долинами, наполненными глубоким песком, мы прибыли в Сумнех, где построен храм на возвышенности, господствующей над рекою, которая в этом месте узка и с силою бежит между высокими черными скалами.

Между тем, как мы удивлялись иероглифам, совершенно сохранившимся на этих скалах, которые представляли гондолы и весла, напоминающие Венецию, вид шакала, раненного и преследуемого птицею, заставил нас забыть Египет и его древности.

Возле Дангура холмы делаются выше, река принимает больший объем и течет посреди скал удивительно разнообразных. Такого рода скалы, неправильной формы, покрывают пустыню на протяжении многих миль, принимая нередко самый странный вид. Другой берег покрыт финиковыми деревьями, за которыми возвышается высокая гора. Далее по реке лежит остров Саи, самый большой из всех нильских островов, покрытый густыми рощами пальмовых деревьев и известный по своему плодородию.

Проезжая по берегу, мимо этого острова, мы увидели десять прекрасных газелей, величиною с оленя, темных, с белыми полосами. Любовь к охоте увлекла нас за ними. Какие скачки! какая быстрота! пули не могут догнать их; они [36] исчезли от нас и мы остались посреди пустыни, без пищи, без воды, без компаса, не имея никакой охоты увеличить коллекцию скелетов, белевшихся вокруг нас.

После одиннадцатидневного пути, из которого восемьдесят один час проведен был на верблюдах, мы прибыли в Донголу, большой город, имеющий огромные площади, широкие улицы, но без домов. Я насчитал до десяти орлов, прогуливавшихся на пустынной площади так спокойно, как будто они были у себя дома. Они почти ручные и весьма наглы; бросились без церемонии на наш курятник, обитатели которого чуть не умерли со страха. Должно было убить двух самых дерзких. Огромное количество собак также неприятно в этой стране. Суеверие не позволяет истреблять их.

Губернатор Донголы, человек учтивый и образованный, помог нам достать верблюдов, которые для нас были необходимы. Нелегко было заставить их войдти в лодку, чтоб переехать реку: их силою стянули с берега и вытащили потом веревками. Мне жалко было смотреть на этих животных, с которыми обращались так грубо. Взобравшись на крутой противоположный берег реки, мы начали удаляться от ее зеленеющих берегов. Ни одна европейская женщина не ездила далее Донголы. Мы начинали путешествие без всяких следов, которые могли бы руководить нас. Вдали виднелись холмы, долины, куски гранита, покрытые песком, по временам небольшие резервуары воды со скудною травою; местами возвышались кучи камней. Одна из них, очевидно искусственная, помещалась на верхушке скалы, как маяк. Эти холмики весьма многочисленны, и тот, кто решился бы принять их за руководителей, непременно сбился бы с дороги.

Нам объявили, между прочим, что мы не найдем воды до известного колодца, к которому наконец мы и прибыли. Он имел десять футов в диаметре и тридцать в глубину; хотя вода была не очень свежа, однакож чиста и имела приятный вкус. Мы позавтракали в тени нескольких иглистых акаций, растущих кругом колодца.

Симпатия наша к верблюдам день от дня уменьшалась. Невозможно быть более несносными: один из них бежит, другой, напротив, не хочет тронуться с места; третий упрямо лежит, между тем как товарища его трудно заставить встать на колени; иной кричит по крайней мере в продолжение шести часов в день — музыка, понятная для тех, которые ее слышали. Наши верблюдовожатые были порядочные дикари. Вся их одежда заключалась в куске льняной ткани, которою они закрываются сколько возможно менее. Один из них был замечателен по своим широким плечам. Его жалкое покрывало доходило только до колен, ниже которых оно висит в виде лохмотьев. Волосы извивались как змеи; взгляд дик, выражение лица как у помешанного. От времени до времени [37] бешеная веселость овладевает этими людьми; они страшно перебирают ногами и принимают положения самые странные, танцуя вокруг своих верблюдов.

На следующий день поднялся резкий восточный ветер, и нас с одной стороны палило, а с другой обдавало холодом. Бедуины объявили, что они не могут провожать нас далее, потому что очень холодно; наконец нам удалось их уговорить продолжать путь.

В виду деревни Моравех, нам предложили раскинуть палатки под деревьями, недалеко от деревни, которая примыкает к Нилу. Около горы Баркала, обратили на себя наше внимание остатки, как полагают, древней Напаты. Здесь замечательно большое количество пирамид, размеров не столь гигантских, как те, которыми гордится Египет.

Пирамиды эти были описаны с ученой точки зрения в любопытном сочинении полковника Уейза. К несчастью, судьба хотела, чтоб их потом посетила ученая экспедиция доктора Лебсиуса. Этот ученый египтолог, кажется, в Ефиопии, как и в Египте, рассматривал древние памятники, как хирург рассматривает человеческое тело, которое тогда только можно узнать, когда рассечешь его.

Еще не задолго перед ним считалось здесь восемь пирамид; одна уничтожена Лебсиусом, ожидавшим, вероятно, сделать здесь много открытий. Арабы следили тогда за его работами с любопытством, полагая, что он ищет сокровищ; без сомнения, они заранее решились не уступать ему их. К счастью, его изыскания не имели столько успеха, чтоб он мог лишиться жизни. Лебсиус извлек из подземелья много саркофагов. Один из наших вожатых был в то время с ним: он утверждал, что при этих изысканиях истреблено много памятников. Нам кажется, что такого рода поступки можно назвать археологическим вандализмом.

Правитель, которому мы доставили письмо от его собрата из Донголы, вышел встретить нас с людьми, несшими овечий сыр, молоко и свежий хлеб; друг наш, губернатор Донголы, грозил ему дать триста палок, если случится какая-нибудь неприятность с кем-нибудь из нас.

Наше путешествие на правый берег Нила было одно из самых приятных; мы должны были проехать много долин. Дорога шла потом чрез мрачные горы, похожие на Альпы. Жар был постоянный; мутная и зеленоватая вода походила больше на воду, рисуемую живописцами; но несмотря на это, верблюды пили ее в большом количестве. Вскоре цепь гор начала понижаться и мы увидели себя посредине пепла и остатков вулканических извержений.

Замечательно, что цвет здешней почвы отражается на животных. Орлы с оттенками пепельного цвета нападают на змей и ящериц такого же цвета; эти, в свою очередь, [38] питаются улитками такого же цвета; куропатки и векши, смешиваясь с цветом почвы, избегают нападения коршунов и копчиков. Страна Байюда принадлежит к одной из самых прекрасных, которые мы встречали в пустыне.

Вечером, группа Арабов, идущих и едущих на ослах, встретила нас у подножие невысоких гор: «они идут за водою», сказали нами проводники. В самом деле, при повороте дороги открылся пред нами обширный амфитеатр из больших деревьев, в центре которого виднелся широкий колодезь; он окружен был стадами и пастухами, которые ожидали, чтоб отнят был большой камень, закрывающий ограду. Боязливое и робкое дитя стояло в стороне, собрав около себя небольшое стало черных овец и ожидая, когда прийдет его очередь. Здесь виднелись рыжие ягнята, пестрые овцы, темные и белые, с висячими ушами. Угрюмые лица пастухов достаточно объясняли страх дочерей Мадиама. Несмотря на это, однакож, они были учтивы, принесли нам воды, предложили молока. Мы удалились с сожалением от этих мест, осуществляющих предания о патриархах.

В этой стране вполне узнаешь цену воды. Кого бы ни встретил с водою, никто не откажет напоить тебя. Когда, на охоте, я входил в шалаши, чтоб напиться, эти бедные люди, которые приносили воду с трудом из далеких мест, не только мне в ней не отказывали, но даже не принимали предлагаемого мною пиастра; они давали мне воду, по выражению одной нубийской женщины, «из любви к Богу».

Далее шли обширные луга, покрытые мелкою травою; мы нашли на них большое количество рогов газелей. От времени до времени появлялись в разных местах эти животные. Верблюды паслись на свободе, заботясь только о своем пропитании. Раз в неделю инстинкт приводил этих животных к своему господину, чтоб запастись водою. Поля, покрытые маисом, после дождей, доставляют обильную жатву Бедуинам; но чтоб достать воды, должно идти в горы за четыре мили от этих мест.

Жена одного богатого Бедуина предложила нам большой запас масла. Она не хотела принять за это платы, говоря, что это делается из любви к ближнему.

Наконец открылось глазам нашим соединение двух Нилов: Синего и Белого. Нам казалось, что мы видим две реки, текущие одна возле другой, в одних берегах, не сливая своих вод. Белый Нил расстилался на безграничное пространство, как обширное озеро, сливая свои волны с горизонтом. Взор едва отличал вдали белые домы и минареты Картума. За городом виднелись безграничные степи.

Некоторые из нас желали проникнуть далее, и очень жалели, что Картум был крайним пределом нашего путешествия. Нескольких дней было бы достаточно, чтоб достигнуть [39] золотых рудников Фазопель, в стране слонов, тигров и гиен. Но другие из нас не хотели ехать далее, потому что за Картумом не совсем безопасно путешествовать.

Через час наши палатки были раскинуты на лужайке, против соединения Нила. На другой день утром, мы катились на небольшой лодке. Белый Нил столько же не бел, сколько синий не синь, но цвета их различны. Первый имеет течение быстрее и вдвое шире второго; они текут, долго не смешиваясь между собою».

Смерть отца Мелли, как мы уж говорили, заставила путешественников вернуться назад.

(Bibliothèque de Genère).