-

ПИСЬМО ИЗ ПАРИЖА

АЛЖИРСКИЕ ПРОИСШЕСТВИЯ. Несчастная судьба Улад-Риахского племени, истребленного Полковником Пелиссье, нашла себе сильное сочувствие во всей Франции. Вот как описывает это происшествие иностранец, бывший очевидным свидетелем; отряд африканской армии преследовал племя Улад-Риа, которое, не желая покориться Французам, укрылось с частию своих стад в пещерах, считавшихся до того времени неприступными. Французы послали Кабила объявить Арабам, что они будут сожжены, если не покорятся немедленно; ему отвечали, что будут защищаться. На другой день, поставив часовых с той стороны, которая была более доступна, Французы принялись за рубку леса. В десять часов костры были разложены у выхода, но огонь занялся только около полудня. Тоже сделали и у противоположного выхода. Ветер вгонял пламя и дым во внутренность пещеры так, что снаружи ничего не было видно. Солдаты бросали в пещеры поленья, как в печь. Огонь поддерживали в продолжение всей ночи. К утру все было кончено. Ничто не может дать понятия о страшном зрелище, поразившем первых, проникнувших в пещеру. Трупы, разбросанные в пещере, были почти все наги, и сохранили те [278] неестественные положения, в которых захватили их предсмертные мучения. Умерших было от 500 до 600 человек, и между ними много детей и грудных младенцев. Полагают что Арабы вошли бы в переговоры, еслибы не сопротивление шейхов и марабутов, считавших, в следствие старинного предрассудка, эти священные пещеры неприступными.

«За чем мы пришли в Африку? восклицает по этому случаю один Парижский журналист. Нас уверяют будто бы для водворения в ней цивилизации, и вместе с нею умягчения нравов. Но нам кажется, что напротив, варварство, которое мы гнали перед собою, овладевает нами, делает из нас своих учеников, и снова призывает нас к зверским обычаям, давно забытым всеми образованными народами. Мало того, что нас делают жестокосердыми, нам хотят еще внушить ложные понятия. Страшное происшествие случилось. Можно бы оправдать его обстоятельствами, ожесточением произведенным изменою (Улад-Риахское племя прежде было покорно Французам.), роковыми воздействиями, неизбежными с возмездием за вину. Маршал Бюжо понимает все это иначе. Он не только хочет объяснить ужасную Дарахскую драму, но и оправдать ее. Он, кажется, завидует печальной славе Полковника Пелисье; он приписывает все себе и вот в каких выражениях: не он ли первый возыимел идею спечь Арабов, если они не решатся скоро окончить? Полковник, подчиненный ему, употребил это средство потому, что оно было предписано ему Генерал-Губернатором. Пусть припомнят себе Абдель-Кадера, принимавшего покорность одного племени, на минуту вышедшего из повиновения. Вместо того чтобы простить всех, он предпочел, для наставительного примера, отрубить голову сорока человекам. Поступок разумеется, не философский, но глубоко политический. Разумеется, в Даре можно было взять в образец другое действие Абд-ель-Кадера и блокировать в продолжении 8 или 9 дней укрывшихся в пещерах Арабов; но таким образом было бы потеряно несколько дней, и к тому же всегда лучше сразу нанести удар, чем возвращаться к нему в несколько приемов. [279]

Остановимся на этом. Очень жаль, что старым класным учителям неизвестна была эта удивительная истина: тогда бы они знали, что, для усмирения непослушного ученика, лучше сразу заколотить его палкою, чем от времени до времени давать ему по нескольку ударов. Без сомнения Бюжо, истребив целое Улад-Риахское племя, не имел намерения научить его добропорядочной жизни. Следовательно, для наставления других племен, он без разбора истребляет виноватых и невинных. Не ужели это называется глубокою политикою?»

Африканское солнце, кажется, поражает головы Европейцев кружением, и сталкивает их с пути справедливости и здравого смысла. Французы дурно обходятся с Арабами; не надобно думать, чтобы они обходились лучше с своими земляками. Так, на пример, в армии вкоренился обычай подвергать провинившихся против дисциплины солдат, таким наказаниям, от которых многие из них умирают. Виноватого иногда сажают в глубокий ров, где он, раздетый донага, должен выдержать все действия губительного тамошнего климата; иногда привязывают его к шесту или доске в каком либо неестественном положении и держат до тех пор, пока несчастный не лишится чувств от усталости и мучений. Ежедневные журналы наполнены описаниями этих отвратительных изобретений.

Текст воспроизведен по изданию: Письмо из Парижа. Алжирские происшествия // Москвитянин, № 10. 1845