-

Рапорты Начальника Амурского отряда судов, Флигель-Адъютанта Капитана 1 ранга Попова.

Саймонс-бай, 5 Февраля 1859 г.

О благополучном прибытии в Рио-Жанейро вверенного мне отряда, я доносил от 28 Ноября прошедшего года (См. Мор. Сб. за Февраль, оф., стр. 30.). Теперь считаю долгом представить все обстоятельства сопровождавшие наше плавание до Рио, пребывание в этом порте, и последующее плавание отряда до мыса Доброй Надежды.

Сделав в Porto-grande значительный запас угля, весьма хорошего качества и купленного нами дешевле, чем на Канарских островах; взяв на корветы по три живых быка, которые обошлись почти по той же цене как и купленные на острове Тенериф; добыв нужную нам зелень, без всякого затруднения, и за дешевую цену; дав командам случай подышать прекрасным воздухом острова С. Винцента, на котором никогда не бывает болезней свойственных архипелагу Зеленого мыса; и дав всем нижним чинам возможность погулять по обнаженной почве его и насмотреться на жалких оборванных негров, составляющих население острова, — мы оставили рейд Porto-grande 7 Ноября, под парусами, с пассатом, дувшим весьма свежо. [233]

По мере отдаления от островов Зеленого мыса пассат этот смягчался в силе своей. Снимаясь с якоря из Porto-grande мы имели марсели в один риф и сила ветра не дозволяла нам прибавлять парусов до утра следующего дня. Отряд бежал по 9 и 10 узлов, с огромною неправильною зыбью; сила и направление ветра значительно изменялись, иногда, в течение одной и той же вахты; через три же дня по вступлении нашем под паруса, давно и нетерпеливо ожиданный нами пассат вовсе прекратился, бросив на нас, в заключение, жестокий шквал с проливным дождем. Мы находились тогда в широте 6° N, в поясе штилей и шквалов, и где довольно испытали этих последних. Связанное с этим неизбежное утомление команд побуждало меня не пренебрегать ни какими мерами, чтобы скорее достичь SO пассата, а потому несколько часов штиля были достаточны, чтобы я решился развести пары. Хотя вскоре наступившие переменные ветры сделали это распоряжение почти бесполезным, но тем не менее я продолжал поддерживать пары до тех пор покуда мы не достигли широты в которой могли ожидать SO пассата.

16 Ноября утром пришедший со шквалом NO установился с силою риф марсельного ветра и перебросил нас через экватор, в долготе 28° 15', согласно с указаниями Мори, как наиболее благоприятной для Ноября месяца. Последующее плавание до Рио-Жанейро, вполне оправдало настойчивость, с которою я держался наставлений Мори. 26 числа мы обогнули мыс Фрио, и если не вошли на рейд в тот же день, то единственно от желания моего воспользоваться ветром, обыкновенно дующим в продолжение дня в бухту.

Ожиданный ветер этот однако не наступил, мы проштилевали в виду мыса Фрио почти сутки и 27 Ноября, после полдня, вошли в бухту Рио-Жанейро, под парами при густом тумане и мертвом штиле. Гардемарины с фор-салинга располагали нашими курсами, так как с палубы ничего не было видно; «Гриден» и «Опричник», [234] чтобы не потерять «Рынду» из вида держались на наших раковинах, в полной готовности дать задний ход и отдать якоря.

Веруя в слова тех, которые наполняют множество печатных страниц описанием Рио-Жанейро, его климата, ветров господствующих там, в разные времена года, я ожидал сухих, жарких погод, освежаемых ветрами дующими днем с моря, ночью с берега; но вместо этого из числа одинадцати дней, проведенных в этом порте, мы провели восемь под проливным дождем, а два дня задыхались от жара. Невольно вспомнил я Севастополь с его почти неизменными O и W ветрами, с его чудными весною и осенью, с его умеренными летом и зимою.

Проливные дожди, которым мы подверглись, стоя на рейде Рио-Жанейро имели вредное влияние на здоровье наших рудовых команд. Через неделю по прибытии отряда в этот порт начали появляться больные расстройством желудка; число их прибавлялось ежедневно и накануне отправления нашего в море кочегар Юган Нейдорф из команды корвета «Рында», умер. Болезнь, в наиболее сильной степени, была на этом корвете; он при снятии с якоря имел 16 человек больных поносом; «Гридень» же и «Опричник» несколько менее. Сухая, теплая погода и чистый воздух моря быстро и благополучно подействовали на всех больных; с каждым днем они выздоравливали и через неделю, по уходе из Рио, оставалось на всем отряде не более 15 человек больных, и те не могли еще работать вместе с товарищами, только потому, что были слишком ослаблены перенесенною ими болезнию. К половине пути нашего на мыс Доброй Надежды все бывшие больные совершенно поправились, а в Саймонс-тоунскую бухту мы вошли, имея на всем отряде только трех больных, наружными болезнями. Причину слишком большой восприимчивости наших команд к болезням простудного свойства должно, я полагаю, отнести [235] единственно к тому, что они были собраны весьма поспешно и в последние четыре дни перед отправлением было переменено на отряде более 110 человек, т. е. около четвертой части всех нижних чинов состоящих на отряде, — а поспешность, с которою отряд готовился, не дозволяла выбирать людей с должною разборчивостью. Хотя, вообще говоря, я весьма доволен нижними чинами, однако не могу упустить настоящего случая, чтобы не представить о необходимости самой строгой разборчивости при назначении в кругосветные плавания, иначе польза флоту от них будет самая ничтожная. Если бы команды состояла из самых молодых, здоровых людей — рекрут, то в три, четыре года образовались бы из них превосходные матрозы и унтер-офицеры, которые имели бы соответственное влияние и на всю массу флота; на порученном же мне отряде команды стары и слабы для этого.

Хотя, за день до ухода нашего из Рио-Жанейро, ветер с 10 часа утра до захода солнца дул с моря, и повидимому, можно было ожидать того же и в следующий день, что дало бы — возможность выгодно лавировать из бухты с отливом, я не воспользовался этим обстоятельством, а выбежал из бухты под парами во время утреннего безветрия, как потому что в самом проливе почти постоянно бывает большая зыбь при которой с нашими длинными судами трудно рассчитывать на верные повороты, так и потому что предыдущие дни поколебали мое доверие в правильную периодичность ветров, дующих в этой бухте, и, сверх того, здесь не редко, когда ветр на рейде дует свежо, по выходе в море находят штиль. Отбежав к юго-западу на 50 миль мы прекратили пары и вступили под паруса. Клипер «Опричник» щеголял в новой одежде которую мы снарядили ему в Рио-Жанейро, из его собственного запаса. В день нашего выхода, я перенес на клипер свой брейд-вымпел и не мог любоваться внешним его видом, под двумя марселями и брамселями. С этими парусами, он решительно обгоняет корветы, при [236] всех курсах, за исключением только тех обстоятельств, когда под рифленными марселями мы лежим бейдевинд, без кливеров. Не смотря на все рифы, взятые у бизани, он несет много руля на ветре и потому, тогда не в состоянии состязаться с корветами. Чтобы устранить все препятствия к достижению того результата, который так красноречиво обещает превосходное образование подводной части клипера, я здесь уменьшить ему бизань-мачту на 7 1/2 фут, отняв ее наставной шпор. По испытании нынешних качеств клипера во время предстоящего перехода, я предполагаю, по прибытии в Китайское море, сделать ему новый бушприт на четыре фута длиннее старого; надеюсь что эта мера, при уменьшенной бизань-мачте, выведет ему руль прямо; сверх того при удлиненном бушприте внешняя часть утлегаря сделается короче, а следовательно он будет носить клипер с большою свободою. Убедившись окончательно, что теперь, в свою очередь, корветы будут задерживать клипер и не видя ни какого средства увеличить их парусность, для полных ветров, я счел однако необходимым сделать распоряжение, чтобы в Капштате была куплена парусина для пошитья грот-стень и брам-стакселей и крюйс-стень-стакселя. Хотя штатом положены брам и бом-брам-стаксели (которыми впрочем мы не были снабжены в Кронштадте) и основываясь на том, что корветы наши, как винтовые, имеют сравнительно большую длину, противу судов, размеры которых приняты в штате, и следовательно больший разнос между мачтами, я предпочел стень-стаксели, бом-брам-стакселям; тем более, что первые можно нести при более крепких ветрах. При том же, из числа имеющихся на отряде парусов, вине удалось подобрать близкие к размерам предположенных мною стакселей и испытать на «Рынде» действительность их, а также и удобство положения грот-стень-стакселя, который при девяти румбах от ветра стоял прекрасно, не смотря на то что мы несли марса-лисели.

В продолжение перехода из Рио-Жанейро в Саймонскую [237] бухту, я на себе испытал необходимость верить в доказательства, которые приводит знаменитый Мори, в подтверждение разработанных им истин. Мори прежде чем сел за перо в своем кабинете, плавая по океанам передумал и перечувствовал все то, что может путать воображение. Убедившись своими собственными изысканиями в тех законах, которые он предписывает морякам, и которыми он сближает человечество, он не оставляет ни какой мысли без возражения. Много раз мучимый нетерпением и желанием скорее достичь предположенной цели плавания, я составлял разные соображения как бы быстрее притти к пределу моих стремлении; придумывал то, что конечно приходило в голову тысячу раз прежде меня, чуть ли не всем, кто совершал отдаленные плавания, и что было причиною такого продолжительного общего заблуждения, в путях по океанам, — я не раз почти решался не следовать советам Мори, так как состояние погоды и направление ветра, в минуты моих рассуждении, казались мне вовсе несходными с замечаниями его, а благоприятными для моих предположений; но еще несколько страниц и красноречивое перо этого великого лоцмана, беспощадно опровергало мои мысли; сомнение исчезало; я верил словам Мори. Не редко опять, свойственная человеку пытливость, в особенности в делах касающихся ответственности, наводила меня на новую мысль, несходную с тем что предписывает Мори, но внимательное чтение в Sailing Direction этих законов плавания, снова побеждало меня. Таким образом, я продолжал эту борьбу до тех пор, покуда результат оправдал Мори и внушил мне светлую мысль не придавать себе значения более того, на которое имею право.

Тысячи судов мчатся по океанам, в этих тысячах мы составляем только единицу; и конечно благоразумие указывает не выходить из значения единицы, а скромно выставлять правдивые цифры в журнале Брюсельской конференции; теперь, этим только средством, можно с [238] спокойною совестью сказать что ни кого не ввел в заблуждение и принес посильную лепту на пользу общую. Стоит сознательно взглянуть на карты Мори, чтобы отучить себя от болтливости.

Часов через 6 по прекращении паров мы получили ровный ветер от N, которым начали весьма быстро подвигаться к SO. Но ветер и погода благоприятствовали нам недолго: 13 Декабря мы выдержали несколько шквалов и ночь на 14-е проштилевали; за тем наступил ветер от StO. Если бы я неуклонно придерживался советам Мори, то получив этот ветер должен бы был лечь к югу, не обращая внимания на то что курс этот, по видимому, наиболее удалял нас от прямого пути к мысу, но я вздумал допытаться потерять менее; несколько дней упорно выбирался к O, и сознался в своем упрямстве тогда лишь, когда убедился, что завел отряд в полосу чистого пассата. По крайней мере дней 5 было потеряно нами таким образом. Мы были почти на крае полосы пассата; когда же я решился лечь на SW мы прошли в сторону от прямого пути не более 20 часов и получили ровный W. Не смотря на то что корветы бежали очень хорошо и не раз имели 11 и более узлов хода, клипер уходил вперед, так что на этом переходе не он задерживал корветы, а они его. От меридиана Гринича мы начали несколько подниматься к северу. W ветер дул сначала свежо в течение трех дней, потом стал стихать.

Когда только позволяла погода я ездил сам по судам отряда, дозволял офицерам переезжать с одного судна на другое, стараясь по возможности нарушать однообразие плавания. От этого суда подходили часто одно к другому, маневрировали, и как командиры так и офицеры приучались не только носить паруса правильно и с расчетом, но и управлять судном. Убедившись в плавании до Рио-Жанейро, как благодетельно во всех отношениях для нижних чинов правило: стоять на вахте по отделениям, я предписал всем судовым командирам не уклоняться от него, [239] и мы имея по ночам 28 человек матросов на верху, смело несли лисели и бом-брамсели. Нижние чины оценили эту заботливость о их покое, — уборка лиселей и других парусов, при находивших порывах и изменявшемся направлении ветра, производилась также быстро и отчетливо как и прежде, когда вся вахта была наверху. Так как каждый матрос при этом должен был работать, не только живо, но и разумно, то мы без больших усилий, одною этою мерою, а также и ганшпужным ученьем у орудий достигаем до того, что все матросы равняются в знании и расторопности; шканечные и марсовые не теряются, придя для работ на бак, и обратно; число марсовых добавляется почти ежедневно.

Еще при отправлении из Бреста, я предложил командирам обратить особенное вникание на обучение матросов грамотности, убежденный что разнообразные занятия лучшее средство к поддержанию бодрости и здоровья нижних чинов в продолжительных и удаленных от родины плаваниям. На каждого из офицеров, командующих отделениями, возложена была обязанность, обучать грамоте, тех из подведомственных им матросов, которые окажут наиболее охоты к этому занятию; и я с удовольствием усидел, что месяца через два, по оставлении нами Бреста, на каждом судне, человек по 20, не имевших понятия об азбуке, довольно легко складывали буквы и прочитывали слова. Успехи в этом деле продолжаются и теперь; мы имеем на всех судах от 80 до 40 человек на каждом, могущих читать и весьма хорошо занимающихся этим. Книги, которые были куплены, с разрешения Его Императорского Высочества, розданы по рукам, почти все прочитаны и я сожалею, что не сделал в России запаса более значительного и разнообразного. Обучение матросов разным мастерствам не было упущено нами из вида, и благодаря этому, оконопачение судов, починка парусов и пошитие новых, исправлении по столярной и плотничной частям, кузнечные работы — все производили мы своими средствами во [240] время плавания, а придя в Саймонскую бухту и имея позволение начальника Африканской станции, контр-адмирала Грея, обращаться за всеми нашими нуждами в Саймонское адмиралтейство, воспользовались этим только для того, чтобы исправить своими же кузнецами несколько наиболее значительных по своей величине железных вещей и растянуть марсель, который я приказал сшить здесь парусниками с отряда, в запас к имеющимся двум, на клипер «Опричник».

Производя таким образом все неизбежные судовые исправления своими средствами и значительно уменьшая этим расход правительства (В числе средств значительно сберегающих интересы казны, по моему мнению, полезно бы было печатать в Морск. Сб. цены, входящих в судовые потребности запасов, в иностранных портах, наиболее посещаемых судами нашего флота, для руководства гг. командирам при заказах.), я счел долгом поощрить матросов к занятию мастерствами, убежденный в том, что обучение такого рода принесет всем судам еще большую пользу в последствии, когда от времени многое на них станет рваться и ломаться, и приказал выдать мастеровым по всем частям, по 3 рубля каждому, а старшим из них, т. е. обучавшим и распорядителям — по 5 рублей.

Вполне исправное состояние, в котором прибывают суда отряда в посещаемые нами порта, дает нам возможность, дать командам полный отдых и ежедневно увольнять часть их на берег: в праздники вахту, а в будни отделение; результат этого: команды бодры, веселы, работают усердно и охотно, состояние здоровья их превосходно, и я надеюсь что и дальнейшее плавание наше, которое может быть будет продолжительнее испытанных до сих пор, будет также легко и бодро перенесено матросами.

В тропических широтах, трюмный воздух часто портился, так как для свободного движения его на корветах, слишком мало люков, которые бы дозволяли дурному воздуху выходить и заменяться свежим. Имея запас [241] Ждановской жидкости, мы употребляли ее, сообразно указаниям изобретателей, и хотя воздух от того очищался, но на самое короткое время; жидкость весьма скоро испарялась и вместе с тем уничтожалось и полезное действие ее. Частая промывка трюма чистою водою, очищение лимбербортового канала и всех отделений трюма в которые может попадать сор, постановка виндзейлей во все люки, были единственные средства к поддержанию чистого воздуха на судах. Во время стоянки в Саймонской бухте, я приказал испытать употребляемую на английских судах для этого предмета цинковую известь, но результат опыта был гораздо менее действителен чем с Ждановскою жидкостью. В последствии я узнал, что и на английских судах перестали употреблять это средство. Итак, только там, где чистый воздух имеет свободный доступ в трюм и выгоняет испорченный, можно поддерживать на винтовых судах трюмы в должной чистоте. У нас трюм закрыт почти на глухо, люк для спуска в машину очень мал, палуба над машинным отделением очень низка, коридор где проходить вал гребного винта почти закупорен, выхода для испорченного воздуха нет. Для уничтожения этого важного недостатка на наших судах, я решился прорезать несколько новых люков; надеюсь что этою мерою цель моя будет хотя отчасти достигнута. Чертежи мест расположения новых люков и укладки ростер измененной нами, также с целью допустить более притока воздуха на кубрике, и простора для действия шкафутными орудиями, и переменам по рангоуту клипера «Опричник», представлю из первого порта, в который отряд прибудет, по миновании Зондского пролива.

Стоянка в Саймонской бухте довольно покойна и только слишком частые и весьма свежие SO ветры, затрудняя и вовсе прекращая сообщение с берегом, не дозволяют верно рассчитать день и час в который отряд может оставить это место для продолжения плавания.

Составив по прибытии сюда смету нужным для судов [242] отряда предметам, и узнав что все они могут быть найдены только в Капштате, и что доставка их в Саймонскую бухту на подводах обойдется очень дорого, я приказал корвету «Гридень» отправиться в Столовую бухту и принять там провизию и все заготовленные для судов вещи для доставки их в Саймонс-бай. Сбережение в расходах, происшедшее в следствие этого, составляет по приблизительному расчислению, включая и стоимость сожженного угля, до 800 руб. сер. Желая вновь пробыть несколько дней на «Гридне», чтобы более ознакомиться с ежедневною жизнию экипажа его, я сам пошел на нем. В день ухода нашего из Столовой бухты, но 9 часами прежде, снялся с якоря английской винтовой 9 пуш. корвет «Лира», тоже для следования в Саймонс-бай; и хотя машина его сравнительно сильнее нашей, но при огромном волнении имея образование подводной части безукоризненное, мы обогнали его и пришли в Саймонскую бухту двумя часами прежде.

— Начальник отряда Флигель-Адъютант Попов, из Саймонс-бай, от 6 Февраля сего года, доносит: Находясь с отрядом в Саймонской бухте, 5 Февраля в 4 часа по полудни я сигналом потребовал с отряда мичманов. Катер с клипера «Опричник», шедший по этому сигналу к корвету «Рында», поворачивая чрез фордевинд, опрокинулся, причем потонули матросы 28 Флотского экипажа Юрий Яров, Ефим Петухов и 5 Рабочего экипажа мастеровой Иосиф Сидоблаз. Для расследования причин этого горестного происшествия назначена мною коммисия.

* * *

— Русский вице-консул в Кап-тоуне уведомляя от 23 Января/10 Февраля сего года, о прибытии 10/22 Января отряда Флигель-Адъютанта Попова (состоящего из винтовых корветов «Рында», «Гридень» и клипера «Опричник») к мысу Доброй Надежды, в Саймонс-бай, между прочим сообщает, что Начальник отряда намерен послать в Кап-тоун (в [243] Столовую бухту) один из корветов, для принятия запасов и провизии, потому что перевозка их берегом в Саймонс-бай обойдется весьма дорого. Отряд отправится отсюда к устьям Амура, вероятно, через две или три недели.

На случай, если русским судам понадобится зайти в порта здешней колонии, вице-консул уведомляет, что в летнее время (считая от Сентября до Марта) Столовая бухта представляет удобнейший и закрытейший порт, от преимущественно дующих в это время юго-западных ветров; а Саймонс-бай представляет удобства закрытого порта во все остальное время года; между тем большую часть запасов, можно получить только в Кап-тоуне и доставка их оттуда в Саймонс-бай сопряжена с значительными расходами (Барон А. Врангель, в письме своем с мыса Доброй Надежды (напечатанном в Морск. Сборнике сего года, за Январь, смесь, стр. 1) также упоминает об этом обстоятельстве, в числе многих других полезных для моряков подробностях о Кап-тоуне и Саймонсь-тоуне. Примеч. редакц.).

Из последних донесений нашего вице-консула в Кап-тоуне видно, что отряд Флигель-Адъютанта Попова 18 Февраля/2 Марта вышел из Саймонс-бая, для продолжения своего плавания к берегам Амура.

Текст воспроизведен по изданию: Рапорты начальника Амурского отряда судов, флигель-адъютанта капитана 1 ранга Попова // Морской сборник, № 5. 1859