-

Путешествие со Внутреннюю Африку. Е. Ковалевского.

С картою и 16 политипажами. 2 части. 1849.

Египет очень древен, давно знаком истории; а потому особенно любопытен. Египетские жрецы сказывали Геродоту, лет за четыреста слишком до Р. X., что не смотря на то, что в продолжение трехсот одного поколения народа, в Египте солнце четыре раза восходило на западе, а заходило на востоке, во все это время, не было никаких перемен ни в отношении к земле, ни в отношении благотворных развитий Нила, ни в отношении болезней и смертности. Со времени Геродота, до Фараона Мегемета-Али, кажется, также ничего не изменялось; но при этом Фараоне солнце постоянно стало восходить с запада, и не просто освещать уже Египет, а просвещать его. Увы! теперь там все переменится, не за чем будет ездить в Египет; все его чудные Луксорские, Мемфисские, Элефантинские храмы, обелиски, Клеопатрины иглы, сфинксы, [78] мумии и даже пирамиды перевезутся в Египетские музеи Лондона и Парижа; крокодилы, иппопотамы поступят в музеи натуральной истории; периодические дожди отведутся дождевыми отводами в песчаные степи Сахары; Нил высушится; земли будут утучняться средством Шоссенота; по хребту Ливийскому проведутся рельсы железной дороги: словом, все, все изменится! И мы торопились читать записки Г. Рафаловича, который ездил наблюдать и изучать остатки древней Египетской чумы; торопимся читать и путешествие Г. Ковалевского, который ведет нас от устья Нила до вершин его, в глубь Африки, и отыскивает на реке Тумате золотые прииски, древний Офир, куда Соломон отправлял корабли свои за золотом.

Египет в высоком значении археологическая земля, далеко еще неразгаданная; земля поклонников бога света и природы, магов по преимуществу, колыбель всех мифов, образец иерократии браминизма, отпавшего от Тримурти; гранитная книга священных письмен (иероглифов), для которой нет уже чтеца. — Таким образом Египет любопытен по развалинам древнего мира; посреди запустения жизнь там одичала; но она возникает, и Египет становится уже любопытным по этому восстанию жизни из-под развалин прошедшего. Тем более должно оценить путешествие Г. Ковалевского. Даже поверхностный взгляд на предметы соотечественника гораздо понятнее для нас, нежели многоречивые рассказы иностранцев.

Из числа многих любопытных описаний Египта и пути по Нилу, мы позволяем себе извлечь главу III 2 тома, очерк Судана, предела, до которого достиг Е. П. Ковалевский, и где никто еще не был из иностранных путешественников, даже самых хвастливых:

«Племя чрезвычайно многочисленное, которое идет от 8—5 градуса широты до экватора, быть может за него, внутрь Африки, Галла, не редко угрожает самой Абиссинии; еще недавно овладело частию ее, и держало несколько лет в повиновении. Галла мало отличается от других племен негров; если сфинкс есть тип негра, то всего скорее из племени Галла. Бродящие повсюду в Африке, [79] торговые племена Арабов занесли, однако, и сюда свое начало, улучшив физическую сторону людей и научив некоторых из них первоначальной молитве пророка. Тем и кончается образованность Галла, да еще разве искусством плавить железные руды, что, конечно, требует известной степени просвещения. На рынке Фадаси, принадлежащем ныне Абиссинии (см. карту), собираются люди со всех краев внутренней Африки, но, особенно, господствуют тут Галла. Они приводят тут лошадей, привозят мед, железо, в виде короткой болванки, и копья, которые так повсеместны, но я не знаю, сами ли они делают эти копья или заимствуют их от негров, живущих по ту сторону экватора.

«Негры Галла едят сырое мясо и это дало повод некоторым говорить, что они антропофаги: совершенно несправедливо! Макади и многие, живущие на границах Судана и в Абиссинии, более образованы, а едят сырое мясо. У нас, в Европе, также полагают, что сырое мясо в иных случаях здоровее жареного, и предпочитают сырую ветчину вареной. Макади и Галла постигли ранее эту гигиэническую истину. И действительно, они пользуются совершенным здоровьем и живут долее других Негров, не смотря на то, что крайние из них находятся под экватором. Наконец это их вкус, вот и все!.... Таким образом, на пиршествах, тут же заколотые быки, еще испаряющие кровь, привешиваются к шесту, среди пирующих, и каждый гость отрезывает себе кусок по вкусу.

«Галла живут в ту кулях, деревнями, одеваются немного лучше других, только большое кольцо из слоновой кости, повыше локтя, да баранья, иногда барсовая шкура, накинутая через плечо, шерстью сверх, отличают их в битве от других племен; вооружены также; но у не многих здешних Негров есть щиты, а у Галла-Негров — почти у каждого, только, большею частию, не из гиппопотамовой, а из слоновой кожи. Чем же они берут всегда верх над другими Неграми? Во-первых, своею многочисленностию; во-вторых, единством силы. На время войны, они избирают себе начальника, который едет впереди, верхом на муле, и подчиняются ему безусловно, между тем, как здешние горы тут-то и начинают бесчинствовать. Пользуясь тем, что Галла упали на Камамиль, племена, подчиненные Камамилю, не только не подают ему помощи, но восстают против него; соседние вымещают на нем сзади свои [80] недавние обиды, пока, наконец, не прийдет и их очередь. Таким образом, Галла, в последнее время, доходили, почти беспрепятственно, до Бени-Шанглу, совершив поход в 600 или 700 верст, и в короткое время, потому что они должны как можно торопиться домой, в опасении наступления харифа. Экспедицию свою они предпринимают в начале рашаша, времени небольших дождей, то есть, в начале апреля, и следуют обыкновенно по Тумату, потому что вода, здесь, первое условие всякого свободного действия, условие успеха и жизни; тучею несутся они; но молва везде предупреждает их. Соседственных с ними Негров Берта, как-то, Шумбу и другие горы, они не трогают, потому ли, что это их вассалы или по другой причине, — не знаю; но и те дрожат при этом походе: никто не надеется на прочность мира, и многие, на всякой случай, убираются с дороги. Подымается страшная суета, словно в муравейнике: бегут с горы на гору, просят помощи, вооружаются, режут друг друга на беспрерывных сходках; рог не перестает сзывать отовсюду людей, огни не угасают во всю ночь, на всех горах. Мек Камамиля отдает Меку Бени-Шанглу свою дочь; шлет золото в Фасдур: ему обещают помощь.... но вот Галла уже возле, на горе.... и все гибнет, или отдается в рабство, увлекается далеко от родных гор, к людям, которых другие Негры считают людоедами. Убить Галла здесь геройство, торжество; труп изрезывают на сотни кусков, и эти куски разносятся, как трофеи, повсюду, и выставляются на показ, во всеувидение.

«С Дисы спустились мы прямо к Тумату. Здесь никто не был из Египтян, не говорю уже о Европейцах; никогда войска Мегемет-Али не проникали сюда; вожатые из Бени-Шанглу не знали далее пути; но нам они более и не нужны были, потому что нас, отсюда, должен был руководить Тумат. Никто даже не мог сказать, как далеко очутились мы вверх по Тумату, от Камамиля, и можно ли итти вперед с верблюдами; я остановился лагерем, и послал отряд кавалерии, для узнания пути, решившись итти вперед по самому руслу Тумата.

«Поиски золота производились здесь обыкновенно по указанию вожатых, в тех местах, где работали Негры прежде и, разумеется, где находили более золота. Пускай бы так поступали здешние власти, — им простительно, они не знают других средств, а то и Европейцы поступали также. Разумеется, кончалось чем, что [81] вожатые, вместо того, чтобы вести их к богатым россыпям, всячески старались отвлечь от них, потому что они составляли источник богатства, который Турки исторгали из их рук. Это одна из многих причин, почему, не смотря на двадцатилетние усилия Мегемет-Али и огромные издержки, золото по сю пору не было открыто в Судане. Я это говорю по опыту; едва мы оставили вожатых, едва последовали своим собственным соображениям, как открыли, на Тумате, значительную золотосодержащую россыпь, у которой предположили основать вторую золотопромывальную фабрику.

«Этот пункт важен и в военном отношении: здесь, обыкновенно, выходят Галла для своих опустошительных набегов на Берту. Укрепление и гарнизон, необходимые для прикрытия Фабрики, прикроют и новых подданных Мегемет-Али от окончательного истребления, и состоя в связи с первой Фабрикой и уже основанным укреплением, это поселение войдет в состав линии военных рудокопов по Тумату, которой проект я представил Вице-Королю.

«Вечером пришел отряд, посланный мною для разведки дороги, и объявил, что Тумат, во многих местах, загроможден камнями во всю ширину и что не только верблюды, лошади, местами, не могут пройти по ним. — Ну, а пешком можно? спросил я. — Пешком можно! — Так мы пойдем пешком.

«Оставив караван в укрепленном месте, под прикрытием 300 человек, и поручив им разведку открытого мною прииска, мы отправились. Солдаты несли на себе дуру дней на шесть; остальные припасы навьючили на ослов, которых нашлось до 40 в отряде.

«Тумат здесь красив, осененный яркою зеленью Негритянских лимонов и диких лавров. Заваленный повсюду гигантскими камнями, он должен быть бесподобен в полную воду; эти камни так высоки, что волны не потопляют, но рвутся и мечутся через них с оглушительным ревом: так сказывали нам очевидцы. С берегу навевала на нас asclepias laniflora, цветом и запахом очень похожая на жасмин. Ее здесь очень много; совершенно лишенная листьев и вся покрытая цветами и плодами, она очень красива.

«Переход в 6—7 часов по песку и камням, иногда по воде, как, например, у устья Сорголы, которая никогда не иссякает, с ношею за плечами, под раскаленным небом, был [82] тяжел для солдат; к тому же, вожатые, которые всячески старались отклонить нас от этого пути, напугали их страшными опасностями; но мои черные солдатики шли бойко и весело, как ни в чем не бывало. Трудно найти войско, которое бы переносило с большим терпением все труды и лишения похода. Проголодать день другой, не пить целые сутки — Неграм ни по чем. — К тому же, вборе пищи, Негр не затрудняется; он всегда отыщет несколько картофеля, луковиц, или питательных корней, или наконец гонгулезов, плодов баобаба: с него и довольно; только жажда губит его в этой необыкновенной стране, где пол-года человек не знает где деться от воды, целыми массами ниспадающими с неба, а другие пол-года местами не может добыть капли воды. Имей эти солдаты хороших офицеров, они были бы во всех отношениях хорошие солдаты; но офицеры ровно ни куда не годятся: безграмотные, робкие, корыстолюбивые. Все их превосходство — в цвете кожи, который с детства привык уважать черный, признавая законность своего уничижения.

«Дорогой, где берега были высокие, нависшие над сухим ложем реки, мы видели ямы, далеко вдавшиеся в них, наполненные водою, по видимому глубокие: это дело рук Негров, которые тут ищут крокодилов под тонким слоем песку, где места глубже, и эти амфибии Избирают себе жилище на все время, пока Тумат не разольется: Негры знают что крокодил, заключенный в тесном пространстве, не очень опасен, и убивают его одними пиками, поражая, преимущественно, в разинутую пасть или под мышку. Сюда заходят Негры очень издалека! Не одна добыча крокодилов приманивает их, но особенно промывка золотых песков.

«Я с передовым отрядом совсем было проехал мимо груды камней, ничего не заметив, как вдруг, громкие крики сзади заставили меня воротиться: что такое? — Негр, оторопевший, испуганный, с бессмысленной физиономией, конечно нагой, стоял окруженный солдатами, из которых многие доказывали свои права, иные потому что первые приметили, другие, потому что первые схватили его. На силу усмирил я толпу и мог добиться толку: оказалось, что этот несчастный, увидя передовой отряд, кинулся между камней и зарылся в песок. Но Негры чуют далеко добычу, и вытащили его из-под земли. По некоторым приметам, убедились, [83] что он с Фанданго; нашли и солдата, понимающего его язык: (здесь каждая почти гора имеет отличительный язык); но я напрасно старался узнать от нашего пленника что нибудь о пути, об окрестных племенах; он стоял передо мною, как одурелый! Наскучив толковать с ним, я объявил солдатам, что как Фанданго состоит в зависимости, хотя мнимой Мегемет-Али; то мы ни в каком случае не можем брать его людей в плен; при том же, у нас другая цель, а не ловля Негров, — и бедняк был отпущен. В другой раз, мы наткнулись на несколько Негров: их было человек пять; еслиб они кинулись в сторону, на берег, поросший чащей деревьев и кустарников, никто бы и не подумал гнаться за ними; но, подобно дикой серне, о которой я писал, перепуганные Негры пустились бежать впереди нас, вдоль реки. Их конечно поймали, и после разных расспросов, тоже отпустили, Такое великодушие казалось им самым непонятным; они думали, что по ним вот-вот дадут залп из ружей, хоть ради потехи, со стороны нашей, и несколько времени колебались — идти ли им? потом, кинулись вперед, как сорвавшаяся с лука стрела. Меня удивил один Негр. Едва поймали его, как наш Араб-вожатый, всмотревшись хорошенько, вскрикнул, что это невольник, которого, лет двадцать тому, он купил у Джелябов, и предъявил на него свои нрава; нам некогда было чинить суд и расправу по подобным делам, а потому, обратившись к Негру, я объявил, что он свободен итти на все четыре стороны; но Негр, к крайнему моему удивлению, последовал за бывшим своим властителем, и через час я увидел его уже навьюченного, как осел, добром своего хозяина. Сознание унижения, чувство долга, уважение права власти другого над собою в Негре проявляются беспрестанно; эти чувства в нем безотчетны, инстинктивны, и низводят его до самого жалкого состояния.

«После двух переходов от Кимамиля, мы достигли до раздвоения Тумата; одна река, известная под именем Дегези, шла на юго-запад, другая собственно Тумат, повела нас прямо на юг. Городок Фадаси, составляющий рынок внутренней Африки, был не далеко от нас на границах Абиссинии и Галла. Отсюда ложе Тумата видимо съуживается и наконец превращается в низменный обрыв, на дне которого протекает тонкая струя источников реки, и то только, во время периодических дождей. Тут мы остановились; [84] дальше нечего было искать, цель достигнута! Мои Негры-солдаты торжествовали, проникнув в землю Галла открытой силой, и толковали между собой о том, что им в Куртуме не поверят, когда станут говорить, где были. Оставалось достигнуть до возвышения, находившегося впереди: с него можно было обозреть всю окрестную страну и достигнуть взором туда, куда тщетно стремились дойти столько путешественников, из которых многие заплатили своею жизнию за свое безусловное служение науке. Я взял человек двадцать солдат и несколько бывалых Негров и Арабов, которые могли бы мне сколько нибудь пояснить синеющуюся даль гор; часа за два до заката солнца, мы достигли возвышения. Весело, с гордостию осматривался я вокруг. Никто не проникал так далеко внутрь Африки с этой стороны, самой неприступной для путешественника. В этой победе над природой, в этом первенстве ее завоевания есть наслаждение своего рода, наслаждение высокое, которое может постигнуть только путешественник, достигающий своей цели после тяжких трудов, лишений и испытаний его терпения и силы воли.

«Вокруг меня и преимущественно налево, лежала земля, лет двенадцать тому назад населенная, теперь, совершенно пустынная, утратившая даже свое имя; Негры были истреблены или уведены в неволю племенем Галла. Страна эта, конечно надолго останется пустынною, потому что она составляет плоскую возвышенность, ни чем не защищенную от неприятеля. Теперь ею овладели слоны, которых здесь чрезвычайно много: один из наших людей видел целое стадо, в котором насчитал 130 слонов; им тут приволье; окрестные жители не умеют охотиться за ними, как Негры Белого Нила; правда, тут нет воды на поверхности, но слон нашел способ добывать ее: ложится в русло Тумата, и валяется до тех пор, пока не прожмет песок; тогда встает; вода выступает в образовавшейся яме, и остается на несколько дней.

Я назвал эту страну Николаевской; ее перерезывает речка, в это время года, конечно, высохшая, уже потерявшая свое имя, а потому я назвал ее на своей карте Невкой; это название может служить указанием, до каких мест доходил Европейский путешественник и какой нации принадлежал он.

Далее по направлению на восток, почти в параллель с нами, и даже несколько назади нас, лежал город Фадаси: мы не могли [85] видеть его за близь лежащею возвышенностию; еще далее возвышались громадные горы Абиссинии. На западе, между множеством гор, стояли выше всех два пика (pic) Радона и Фадока; от них, на юг и на север, шли горы.

«Вниз по течению Тумата, взор достигал горизонта, едва прикрытого небольшими возвышенностями, поросшими чащею и мелкой пораслью. Но мои мысли, глаза стремились на юг, к источникам Белого Нила, о которых еще ни от кого не слыхал, не смотря на все мои распросы.

«Вдали синелись горы, которые, обыкновенно, на всех картах называются Лунными горами, Джебель-эль-Камар, — название, как видите, Арабское, а не туземное; каким образом оно могло зайти сюда? про то знают географы. Даже здесь, на северной стороне покати, где, всего скорее, они могли быть известны под Арабским именем, их называют Сури. У подножия их, по предположению Абади, должен протекать Белый или настоящий Нил, который будто бы уклонился на юг, вдоль гряды гор, прокладывая себе потом путь через тверди их, прямо на запад. Но это физически невозможно; из северной покати этих гор, берут начало реки, текущие прямо на север, как например, Ябус, и даже самый Тумат, которые непременно встретились бы на пути с Белым Нилом, если бы он был тут, и слились бы с ним, а между тем они благополучно достигают своей цели, после долгого пути на север, т. е. впадают в Голубой Нил. И так, если речка, открытая Абади, действительно составляет источники Нила, то он должен сделать крутой поворот и чрезвычайные усилия, при самом, так сказать, рождении своем, когда не окреп и не обогатился посторонними водами, чтобы пробиться сквозь горы, которые, при этом повороте, должны отвсюду стеснять его в Абиссинии и в земле Галла, на означенной Абади широте. Если же предположить, что он протекает по ту, по южную сторону гор, и уже обогнувши их, прорывается на север, то он должен встретить на пути своем Гохоб или Омо — реки, хорошо обозначенные на карте маиором Гаррисом, следовательно влиться в них и истечь на юг.

«У меня не станет смелости положительно опровергать важное, можно сказать великое открытие Абади, но достигнув почти широты 8° и не нашедши Бахр-эль-абиада, настоящего Нила, даже не [86] слышав об нем ни от кого из туземцев, приняв к тому в соображение вышеизложенные доводы, я имею повод более чем сомневаться в предполагаемом открытии. Между прочим, вот что говорили многие из Негров, что подтвердил сопутствовавший мне Араб, бывший главным лицом, при прежних Сенаарских правителях, человек, посещавший Абиссинию, и знавший очень хорошо свое государство, которое простиралось далеко на юг. На показанной Абади широте, может быть с незначительным уклонением, находится, действительно, Бахр-эль-абиад, но это не большая речка, впадающая в Голубой Нил, с правой стороны по течению; она, впрочем, означена на карте Кальо, изданной в 1827 году в Париже; есть еще, несколько южнее, маленькое озеро, известное под именем Бахр-эль-абиад.

«Не принял ли Абади источники этой реки или озеро за настоящий Нил?

Повторяю, я привел здесь свои доводы, свои сомнения, но не опровергаю безусловно открытие Абади, путешественника, как мы слышали, смелого и достойного уважения; впрочем мы еще возвратимся к этому вопросу, который возбудил такой жаркой спор между Эртоном, защитником Абади, и Биком, опровергавшим его доводы, на которые, впоследствии, напал также Верне».

Текст воспроизведен по изданию: Путешествие со Внутреннюю Африку. Е. Ковалевского // Москвитянин, № 11. 1849