БУЭ-ВИЛЬОМЕЗ

КРЕЙСЕРСТВО У ЗАПАДНЫХ БЕРЕГОВ АФРИКИ

(Две первые главы этой статьи помещены в предыдущем нумере Морск. Сборника.)

ГЛАВА III.

Беглый взгляд на французскую, английскую и американскую эскадры, крейсерующие у западных берегов Африки. — Гонки. — Дурные качества нашей медной обшивки. — Число кораблекрушений французского и английского флотов с 1830. — Сравнительная таблица жалованья офицеров трех флотов. — Повышения в чины. — Морское кадетское училище в Гринвиче.

Франция, Англия и Соединенные Штаты — единственные морские державы содержащие эскадры, или, вернее, отряды крейсеров у западных берегов Африки, для присмотра за своими коммерческими судами. Кроме сего Англия исходатайствовала себе право наблюдать и за португальскими и бразильскими судами, с целию преследования негроторговцев, которые, за недостатком испанских, португальских и бразильских [316] крейсеров, прикрывались, и до сих пор еще прикрываются, флагами этих наций. Поэтому английский отряд постоянно состоит, по крайней мере, из 20 крейсеров. Французский отряд, достигавший, при начале моего командования им, до 14 судов, с тех пор уменьшен. Американский же отряд, состоит только из 5 крейсеров, и из этого можно заключить, как трудно, если не невозможно, наблюдать им за своим коммерческим флагом, на протяжении 800 миль берега, на котором производится торговля Неграми. Затруднение это тем более ощутительно, что на всем огромном протяжении берега, американский отряд не имеет центрального порта, в котором мог бы устроить запасные магазины для провианта и корабельных материалов. Англичане, для этой цели, имеют О-в Вознесения, лежащий в виду Африканского берега; наши О-в Габон (Gabon), положение которого еще выгоднее острова Вознесения, потому что крейсеры наши весьма быстро могут достигать его с станции, когда провизия их вышла. Кроме того, Габонский рейд есть один из обширнейших и прекраснейших, какими только владеет Франция между тропиками.

Все офицеры трех крейсерующих отрядов часто посещают друг друга, и тем с большим радушием, что каждый отряд, наблюдая за своим коммерческим флагом, поддерживает национальные отношения их в самом удовлетворительном положении. Отряды состоят из легких парусных судов, корветов или бригов, и нескольких пароходов, за исключением американского отряда, не имеющего ни одного парохода по недостатку складочного места для угля. Английские и французские пароходы, находящиеся у берегов Африки, вообще плохие ходоки. Центавр, неудачный английский пароход фрегат в 540 сил, под брейд-вымпелом английского коммодора; пароход этот, равно как и Циклоп, другой [317] английский крейсер, в 320 сил, вооружены только поворотными пушками огромного калибра, размещенными на верхней палубе. Правда, что орудия эти, поставленные на носу и корме, по причине значительной высоты станка и возможности поворачивать его на штыре, обстреливают обширное пространство, но зато представляют все, неразлучные с этим родом артиллерии, неудобства, и именно, своею значительною тяжестию обременяют бак и ют, и тем вредят ходу судна, и даже могут увеличить перелом его. Орудия эти, стоя на поворотных станках, по необходимости высоких, возвышаются и сами, что вообще затрудняет действие ими. Не смотря, однакож, на все эти неудобства, мы должны согласиться, что большой калибер пушек, действующих с оконечностей судна и на большое расстояние, более прочих идет колесным пароходам; напротив того, винтовые пароходы легко можно вооружить по всему борту огромными пушками; тогда линейный парусный корабль, как военная плавающая машина, превратится в пароход-корабль с рядами смертоносных орудий, венчающих огнедышащий и клокочущий кратер, и придающих судну жизнь и движение. Мы уже близки к этой эпохе.

Пароходы французского отряда тоже не лучше английских, а орудия их еще менее удобны, для действия по длине судна. Пароходы эти называются: Эспадон, Ахерон, и Кайман; последний лучше всех.

Итак одни только парусные крейсеры прибрежного африканского отряда представляют образцы для изучения; первое место между ними занимают английские бриги: Фляинг-Фиш и Бритомар, весьма замечательные по отличному ходу; но Дюпти-Туар, наш бриг-авизо, назначенный мною для гонки с ними, напоследок обогнал Бритомара. Впрочем, надо сознаться, что капитан Протэ достигнул этого преимущества не однократною перегрузкою и частым изменением [318] дифферента, одним словом, отыскал лучший ход своего судна. Рюзе, другой наш бриг-авизо, построенный по новому чертежу, прибыв поздно к отряду, не мог принять участия в гонках; между тем я испытывал его в действии ретирадными и погонными орудиями, состоявшими из 4-х бомбовых пушек 30 ф. калибра, которые, по представлению и убедительному ходатайству моему введены были в употребление, и составляют ныне штатное вооружение бригов-авизо. Постановка этих орудий весьма удобна и действовать ими можно без затруднения под парусами, и почти по направлению киля, как из погонных, так и ретирадных портов. Весьма понятно, что, бросая ядра большого калибра, можно, ни на минуту не изменяя курса, атаковать слабейшее судно, бегущее в недальнем расстоянии, или защищаться против преследующего неприятеля с сильнейшею артиллерией. Не в этом ли заключается решение задачи о вооружении крейсеров-авизо? Аргус и Ажиль, прибывшие из Тулона уже с заслуженною известностию отличных ходоков, были побеждены не только Дюпти-Туаром, но и Пенелопою, при всех невыгодах гонки тяжелого фрегата с бригом-авизо, в короткий промежуток времени. Правда, эти два брига, в отношении числа орудий, непохожи на Дюпти-Туар, ибо, вместо четырех 30 ф. бомбовых пушек, они имеют на палубе большое число орудий малого калибра, подобно тому как ныне в Тулоне вооружают новые корабли.

Ход Пенелопы превосходный. Обгоняемый бригом Дюпти-Туар в самый тихий ветр, фрегат опереживал его, как только ветр свежел до того, что нужно было крепить бом-брамсели. Я уже говорил, что Дюпти-Туар победил лучших английских ходоков. Как все 46 пушечные фрегаты новейшего чертежа, Пенелопа, делавшая первую кампанию, имела превосходные ватер-линии прежних фрегатов знаменитого строителя, г-на [319] Сане. И так удивительно ли услышать, что она ходит 10 и даже 10 1/2 узлов в бейдевинд, под брамселями, при свежем ветре, но без волнения; при попутном же ветре, ход ее не так замечателен, хотя и достигает 11 1/2 узлов, с двумя рифами у марселей и фоком, и с закрепленными крюйселем и гротом.

Что ж касается до американского отряда, то он, за исключением корвета Портсмут, почти весь состоит из старых и мало замечательных судов. Общий вывод тот, что, рассматривая силы иностранных военных судов, находящихся на станциях или приходящих к западным берегам Африки, я нахожу, что наш отряд вовсе не столь малозначущ, как кажется. Нет сомнения, что у нас не всегда можно видеть удачное расположение пушечных портов в отношении к помещению якорей и русленей; но расположение ин-трюма, крюйт- и брод-камер, парусных кают, погребов для провизии, и наконец множество самых существенных усовершенствований, введенных первоначально на нашем флоте, как например: наши палы у шпиля для цепей, наши Барботеневские шпили, наши винты вместо талрепов, наши ударники и пр. делают честь офицерам-изобретателям и офицерам-практикам, принявшим и одобряющим эти усовершенствования. Остается желать одного, чтобы наши командиры более изучали все части своих судов, с целию их изменения и усовершенствования, будет ли это покрой парусов, расположение балласта, оснастки и пр. и пр. — словом все, что можно изменять и пробовать для улучшения, не нарушая штатных положений, и что между тем дает иногда драгоценные выводы.

Так как мы здесь коснулись до вооружения и постройки судна, то кстати указать теперь, мимоходом, на дурные качества медной обшивки наших военных судов, которая [320] чрезвычайно скоро покрывается морского травою и даже ракушками. Напротив, кто из нас не любовался прекрасною медною обшивкою, всегда блестевшею, как латы, на тех коммерческих иноземных и даже французских судах, которые случалось встречать нам в море? Наша же обшивка имеет до того дурные свойства, что военное судно, не желая терять в ходу, необходимо должно чистить ее и даже скоблит, так часто, что иногда опасаешься за шляпки обшивных гвоздей.

Но скажут: медь эта, прежде употребления в дело, испытывается коммиссией, которая, химическим исследованием, удостоверяется, что состав ее согласен с условиями контракта заготовки: это доказывает только то, что химический анализ не удостоверяет вполне, имеет ли испытуемая медь те качества, которые необходимы в мореплавании; это мнение подтвердил один известный корабельный инженер, заведующий работами Лорианского порта. И так, должно прибегнуть к другому средству испытания качества меди, назначенной для обшивки.

В течение последних двух лет, ни одно судно из крейсерующих отрядов у западного берега Африки не подверглось никакому несчастию, хотя, как плавание, так и якорные стоянки производились в весьма близком расстоянии от берега. Вы припомните конечно, что когда-то во Франции вошло почти в моду восклицать о беспрестанных крушениях нашего флота. Но оппозиция, для которой эти крушения были любимою темою, не хотела видеть, что происходит у нашего соседа в отношении несчастий этого рода, а между тем вот сравнительная ведомость крушений, составленная мною даже из показаний самих английских офицеров, средний вывод которой оставляет преимущество на стороне Франции. Судите сами.

С 1830 погибло средним числом: в Англии одно судно [321] из 103, во Франции одно из 111. Впрочем нет ничего труднее, как точное исчисление вероятности потери судов обоих флотов от непредвиденных случаев; так, если с 1830 по 1836, потери с обеих сторон были относительно почти равные, то с 1836 по 1840 их было вдвое более в английском флоте; с 1840 по 1846 отношение это изменялось; в 1846 и 47 крушения чаще повторялись на нашей стороне; и так общий вывод согласуется с приведенным выше. Но, по справедливости, заслуживают ли мореплаватели того упрека публики, с каким преследуют их за кораблекрушения? И не должно ли опасаться, что этот упрек приведет их на путь еще более горестный, на путь боязливой осторожности?

Не все знают следующее замечание Нельсона, заключающееся в письме его к британскому адмиралтейству: «Кто боится подходить близко к берегу, для того трудно отважное предприятие — особенно, на малом судне; в гибели судна можно утешиться но потеря храброго офицера есть, по моему мнению, потеря государственная, и, позвольте сказать вам милорды, если бы меня порицали каждый раз, когда я подвергал опасности мой корабль или эскадру, то я давно был бы исключен из флота и не состоял бы в палате перов».

Такими то внушениями приобретаются предприимчивые офицеры и образовывается их взгляд на свою обязанность. Я же своим слабым голосом хочу только заглушить те порицания, которыми преследуют офицеров не столько виновных, сколько смелых или несчастных.

В самом деле, кто укажет мне на капитана, который мог бы уничтожить влияние случаев, изменяющих выводы самого верного расчета? Что до меня касается, то я сознаюсь откровенно, что три или четыре раза был обязан, единственно только моей счастливой звезде, спасением пяти бригов, корветов или фрегатов, как паровых, так и [322] парусных, находившихся последовательно под моею командою в продолжение 13 лет.

Наши сношения с иностранными морскими силами доставили мне еще один предмет наблюдения, касающийся собственно до моряков. Я считаю обязанностию передать здесь те из моих сведений, которые наименее известны во Франции.

Никто из. нас не знает точно огромного числа офицеров английского флота; скажу только, что в английских морских кадрах находится столько генералитета, сколько у нас штаб-офицеров; столько корабельных капитанов, сколько у нас лейтенантов и т. д. Что ж касается до гражданских чиновников морского ведомства, стоящих нашему Правительству весьма дорого, то в Англии число их очень незначительно. Эти господа, пользуясь неурядицей, господствующей в нашем законодательстве, только размножаются и поддерживают тот дух недоверия, на котором основаны все наши морские постановления относительно правил отчетности.

В Англии же всего чаще употребляют противуположную систему: офицеры всего морского ведомства пользуются беспредельным доверием, под страхом строжайшего наказания, кто употребит во зло эту доверенность. Желаете ли знать, например, какое средство употребляется для удовлетворения офицеров жалованьем самым исправнейшим образом и без всякой формальности? Не забудьте при этом, что множество английских офицеров пользуются правом жить, где им угодно, во всей Великобритании и ее колониях. Вот это средство: ежегодно в морских списках публикуется штат жалованья для каждого чина; по этому каждый офицер легко может расчислить сколько ему причитается содержания, которое он немедленно и получает, хотя бы находился в самом отдаленном месте внутри государства. Следующая записка, за подписью офицера, засвидетельствованною местным [323] начальством, есть единственный акт, по которому получается жалованье: «Я нижеподписавшийся законно и чистосердечно свидетельствую, что имею право на такую то сумму жалованья, по чину такому то, и что с такого то, по такой то день не занимал никакой гражданской или военной должности за денежное возмездие, и не служил никакому правительству, кроме Великобританского». Вот, как мне кажется, самый простейший способ делопроизводства по этой части.

Коснувшись жалованья, привожу следующую сравнительную таблицу денежного содержания офицеров во французском, английском и американском флотах. Таблица эта (приложенная в конце статьи) более всяких фраз говорит о недостаточном содержании офицеров французского флота, сравнительно с морскими офицерами Англии и в особенности Соединенных Штатов. Но офицеры наши никогда на это не жаловались, напротив, они умеют с достоинством скрыть свое горе нищеты, в недрах многочисленного семейства, которым обременена большая часть из них. Не мешало бы впрочем об этом знать в центре Франции, в Париже, которому чужды потребности, лишения и образ жизни морского сословия.

Обратив внимание на сравнительное денежное содержание офицеров нашего флота, рассмотрим теперь те ограниченные выгоды от повышения, которые ожидают большую часть из них. Выгоды эти будут еще ничтожнее потому, что национальное собрание, по предложению людей совершенно незнакомых с трудной и опасной обязанностию моряка, приступило к решению вопроса об уменьшении морских кадр. Напомним при этом, что увольнение в отставку из флота, точно также как и в армии, допускается только тогда, когда офицер достигнет определенного законами числа лет; следовательно возраст каждого офицера будет известен, и потому легко определить среднее число ваканций, ежегодно [324] открывающихся на каждый чин. Сделав расчисление, оказывается, что с 1850 по 1860, средним числом, откроется 2 1/2 ваканция на каждый чин ежегодно; почти столько же приходилось и в предшествовавшие годы, ибо подобное же расчисление удостоверяет нас, что с 1845 по 1849 производилось средним числом по 20 человек ежегодно.

Приняв это в расчет, увидим, что, напр. с 15 апреля 1845 последний лейтенант, в течение четырех лет, т. е. до 15 апреля 1849 года, повысился на 224 человека, ибо в течение сего времени 79 чел. произведены в следующий чин по очереди, а 40 по причине увеличения кадров; остальные 105 умерли или вышли В отставку, что разделив на четыре получим 26 ваканций на каждый из годов. Но мы уже видели, что ежегодно в следствие очередного производства, открывается 21 1/2 ваканция на чин; следовательно, чтобы видеть на сколько человек повысился такой то лейтенант без увеличения кадры, умножим на 10 лет 21 1/2 очередную ваканцию и 26 ваканций, происшедших от смертности и отставки, получим 215+260 т. е. 475 ваканций; но этого мало, чтобы стать первым в списке, должно прослужить еще 5 лет лейтенантом; и таким образом через 15 лет, он пройдет 712 ваканций. А так как всех лейтенантов 650, то он будет произведен в капитаны фрегата со старшинством, если только младшие его офицеры будут произведены за отличие не более, как в числе 60 человек.

Но скажут: уверенность быть штаб-офицером через 15 лет лейтенантства может успокоить честолюбие, потому что в отдельных корпусах, напр. в корпусе инженеров, почти столько же лет служат в чине капитана. Но вы забыли, что инженерный капитан почти в начале своей службы получает этот чин, тогда как морской офицер служит мичманом около десятка лет. [325]

Итак, из этого видно, что большая часть морских офицеров может надеяться достигнуть, по линии, штаб-офицерского чина не ранее, как прослужив 15 лет лейтенантом и 10 мичманом; прибавив к этому, но крайней мере, 5 лет кадетства или гардемаринства, получим 30 лет действительной службы т. е. более числа лет, назначенных законом. Вот, блистательная награда за самую тяжелую службу, какая только есть в отечестве! И, странное дело — морские офицеры обижены не только в сравнении с другими отдельными корпусами, но даже и против остальных второстепенных чинов морского ведомства! Выходит, что спутники планет имеют большее значение, чем самые планеты.

И если теперь подобная перспектива будущности не привлекательна, то что будет тогда, когда уменьшат кадры? Можно предсказать вперед, что подобное уменьшение повергнет большую часть молодых офицеров, будущую опору флота, в сильное уныние.

В заключение этой главы сообщу несколько собранных мною сведений о морском английском училище. Сведения эти мне кажется, весьма современны и полезны по возникшему у нас вопросу о преобразовании морского училища на корабле Борда (Borda).

Английское морское училище помещается в Гринвиче; в него поступают кандидаты двух родов.

1) Сто кандидатов из детей линейных флотских офицеров и офицеров морских полков (troupes de la marine)

2) Триста кандидатов из детей морских офицеров всех рангов, матросов и морских солдат, а равно из детей чиновников и матросов коммерческого флота.

Эти 400 воспитанников или кадет содержатся без всякого различия в пище, одежде, образовании, дисциплине и будущем назначении. Кандидат должен иметь, при вступлении [326] в училище, от 10 до 11 лет, и не иметь никаких физических или умственных недостатков.

Вступая в училище, он должен уметь правильно читать, хорошо писать и знать первые три правила арифметики.

Предметы образования в училище состоят из математики, навигации, с необходимым познанием закона Божия. Кроме того, воспитанников обучают черчению планов и карт по правилам геометрии. При вступлении воспитанника, должно быть внесено 312 р. 50 к. сер., родителями его, или двумя известными гражданами, в знак ручательства, что воспитанник не оставит училища, и также в уплату за испорченные и потерянные книги, вещи и платье.

Итак вы видите, что в Англии морское образование воспитанников начинается с детского возраста, именно с 10 или 11 лет. На 13 или 14 году воспитанники начинают ходить в кампанию, и таким образом сызмала привыкают смотреть на корабль, как на обыкновенное свое жилище. Все корабли и фрегаты британского флота составляют школу для кадет, ибо их там обучают и упражняют в практических занятиях в течение похода, и потом лучших производят в мичмана. Впрочем, нет никакого сравнения между программою наук этого училища и нашей школы на корабле Борда. Наши воспитанники гораздо ученее, или должны быть ученее.

В Гринвиче есть еще второкласное морское училище, назначенное преимущественно для воспитания детей унтер-офицеров и матросов. Оно имеет некоторые сходство с нашею школою юнгов. [***]

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ТАБЛИЦА

денежного содержания офицеров Английского, Американского и Французского флотов

(к стр. 323, V тома, М. Сб.)

ГЛАВА IV.

Возвращение во Францию. — Исследование относительно провизии, одежды и разделения вольных матросов на округи. — Допрос 220 человек од этом предмете. — Их ответы. — Инспекторский смотр в Дориане. — Доказательство превосходного здоровья экипажа. — Незначительность потери в людях во время кампании. — Разрушение. — Будущая ревизия постановлений об отчетности, обнародованных 1846. — Окончательные размышления.

19 мая 1850, сообщив моему преемнику самые подробные сведения о судах, поступивших под его начальство, я, на фрегате Пенелопа, направил путь к берегам Франции, и через 21 день бросил якорь на Лорианском рейде; со времени выхода из этого порта, фрегат, в 20 месячную кампанию, сделал 6,790 море, миль, я между тем возвратился в весьма добром состоянии.

Несмотря на столь быстрый переход, я успел во время его, окончить весьма важное исследование, начатое мною в кампании, и имевшее целию сделать самих матросов участниками в решении вопросов, касающихся до их пищи, обмундировки, и до тех постановлений, по которым производится внесение в список (inscription), и разделение этих записных или вольных матросов на морские кварталы (quarters maritimes) (Со времен царствования Людовика XIV, Морская Франции разделяется на округи и пол-округи (arrondissements et Sous-arrondissements). Каждый округ и под-округ подразделяется на кварталы (quartiers) и подкварталы (Sous-quartiers), которые в свою очередь также раздробляются на Синдикаты. Каждый округ состоит под начальством морского префекта; каждый под-округ управляется старшим офицером, под начальством префекта, а кварталы и Синдикаты — управляются коммисарами и Синдиками. Морских округов, в настоящее время пять, подокругов восемь; а кварталов 53.

Срок службы конскриптованным и записным матросам полагается в линейных экипажах семилетний. Моряки этого рода называются вербованными или конскриптованными (marins de recrutement). (Code maritime, par A. Beaussant, 1840). Прим. ред.). — Учрежденная мною на сей предмет [328] коммиссия, находилась под моим личным председательством и состояла из фрегатских офицеров; а экипаж был приглашен отвечать, без малейшей боязни и откровенно, на вопросы, предложенные мною в следующем порядке.

1) Довольны ли вы морского порцией?

2) Довольны ли вы нынешнею обмундировкой?

3) Принадлежите ли вы к вольным матросам или конскриптованным? Этот и все последующие вопросы до 9-го, касаются только до вольных матросов. [329]

4) Не предпочитаете ли вы службу на коммерческих или рыболовных судах, службе на военном флоте?

5) Почему?

6) Не имеете ли вы, или не имел ли кто либо причины жаловаться на коммиссаров или синдиков квартала, к которому вы принадлежите, относительно порядка рекрутского набора, денежных выдач семействам, или относительно управления рыбными промыслами в определенной для вас местности?

7) Не находите ли вы управления кварталами слишком строгим?

8) Довольны ли вы тою пенсиею, которую в последствии получите, и тем пособием, которое назначено вашим семейством после вас?

9) (Относится до конскриптованных, как и 10). Какого рода изберете вы занятие, когда выслужите законное число лет? Поступите ли снова на военные суда или на коммерческие?

10) По истечении вашей службы, не будете ли вы сожалеть, что служили матросами, а не солдатами, и на военных судах, а не в полку?

Протокол, в который внесены показания каждого матроса состоит, по крайней мере из 90 страниц, и, следовательно, не может войти в этот краткий отчет. Но я постараюсь, в самом сжатом очерке, передать эти ответы, отобранные от 220 человек унтер-офицеров и матросов, допрошенных в [330] зале коммиссии, в продолжение десяти заседаний ее. Для объяснения наличности 220 человек, я должен сказать, что офицеры, гардемарины, деньщики, нестроевые и юнги не входили в число допрашиваемых.

1-й Вопрос. Довольны ли вы морскою порцией?

Коммиссариат морского министерства, я думаю, будет очень доволен ответом на этот вопрос; особенно потому, что этот единодушный и положительный ответ передает ему тот отрядный командир, который часто был весьма взыскателен, в своих требованиях, по предмету снабжения эскадры его провизией. Из 220 человек унт. оф. и матросов, ни один не подал голоса против доброты морской провизии. Впрочем, корабельные содержатели почитали при сем случае обязанностию заметить, что 20 фр. (5 р. с.) порционных (Suplement mensuel), получаемых в месяц, недостаточны для покрытия издержек на стол; и если суммы этой довольно в Европе, то недостаточно в отдаленных странах, так что они вынуждены прибавлять еще 10 фр. (2 р. 50 к. с.) из ежемесячного жалованья и без того уже незначительного, после уделения некоторой части его для содержания своих семейств.

2-й Вопрос. Довольны ли вы нынешнею обмундировкой?

192 унтер офицера и матроса отвечали утвердительно; 28 других присовокупили, что, находя нынешнюю обмундировку вполне хорошею и дешевою, позволяют себе сделать некоторые замечания (которые я и привожу здесь), а именно: 6 человек не были довольны башмаками, которые они называли «кожаными губками»; 5 других находили, что шерстяные рубахи очень редки (неплотны); трое говорили, что эти же самые рубахи весьма коротки; наконец, 14 остальных жаловались, что платье их худо сшито и худо пригнано, и сожалели об уничтожении задних швов на рукавах; ибо [331] нынешний их фасон стесняет свободу рук и движения вообще. Я нахожу эти замечания весьма основательными, за исключением мнения о короткости шерстяных рубах.

3-й Вопрос. Принадлежите ли вы к вольным матросам или к конскриптованным?

Из полученных мною ответов оказалось, что из 220 человек вопрошаемых, 166 принадлежали к различным кварталам нашей морской записи, и, следовательно к так называемым «матросам по рождению и по ремеслу»; 54 конскриптованных, т. е. поступивших в службу по жребию, чему подвергаются все Французы без изъятия. В этом числе 16 матросов, которые, выслужив положенные 7 лет, поступили на вторую службу.

Делая это перечисление, я с удовольствием заметил, что вопросы мои будут относиться к матросам, родившимся в различных местах Франции, хотя большая часть экипажа состояла из Бретонцев; а именно из 220 человек вопрошаемых, 152 объявили себя урожденцами Бретани, 32 — Нормандии, 23 внутренних провинций и 13 южных берегов Франции.

4-й Вопрос. Не предпочитаете ли вы службу на коммерческих и рыболовных судах, службе в военном флоте и 5-й Вопрос. Почему?

Эти вопросы разумеется касались только 166 человек, матросов по рождению и по ремеслу. Из них 81 записались на службу в военных портах, и 71 человек объявили, что желают служить на военных судах всю свою жизнь; остальные 10 отвечали, что, получив отставку, они желали бы плавать на коммерческих или рыбопромышленных судах. Другие 85 человек причислялись к кварталам коммерческих портов; из них 72 объявили желание возвратиться на коммерческие суда после отставки, а 13 служить в военном [332] флоте. Те, которые предпочитали коммерческие суда, в оправдание свое приводили, что служба у купцов свободнее и прибыльнее, и что при этом еще они могут чаще бывать на родине и видеться с родными. Те же, которые предпочитали звание военного матроса, причиной тому приводили также родственные связи, ибо большая часть из них родились в военных портах, а что еще более удерживает их в государственной службе — это привычка к военному образу жизни, которую они ведут с-измала, удобства которыми они пользуются на судах и надежда на значительный пансион, обеспечивающий их преклонные годы, если прослужат государству 25 лет сряду.

Я сказал, что из 85 матросов, записанных в коммерческие порты, 13 объявили желание продолжать службу на военных судах и не возвращаться на купеческие. На изъявленное мною по сему случаю удивление, они отвечали, что надежда на сказанный пансион и удобства жизни на военных кораблях, для них важнее той свободы, которою они могут пользоваться на купеческих судах.

6-й Вопрос. Не имеете ли вы, или не имеет ли кто-либо причины жаловаться на коммисаров или синдиков квартала, к которому вы принадлежите, относительно порядка рекрутского набора, денежных выдач семействам, или относительно управления рыбными промыслами в определенной для вас местности?

За исключением шести унтер-офицеров и матросов, все прочие вольные матросы отвечали, что они не имеют никакой; претензии подобного рода. Показание их выражено следующими словами: «Достигнув 20 летнего возраста, мы были записаны; в военные матросы в первый раз; впрочем, многие из нас сами предупредили этот набор и поступили на службу едва достигнув означенных лет, побуждаясь к тому [333] родителями, которые смотрели на дисциплину военного судна, как на лучшее средство сделать из нас людей проворных и порядочных. После двух или трех летней службы, мы были уволены, и плавали на судах по нашему произволу, года три или четыре; потом нас вторично потребовали на военные суда, где, прослужив сряду от 4 до 5 лет, мы могли снова наниматься на купеческие или рыбопромышленные суда и уже на всю остальную жизнь свободны от службы. Старики, провожая нас на службу, говорили о ней много худого, чего нам не привелось видеть; но и то сказать: тогда было время, а теперь другое!»

Что касается до показаний шести человек, обнаруживших некоторые злоупотребления, то я привожу их единственно только для полноты собранных мною сведений.

Один урядник объявил, что знает трех человек из своего квартала, которые не были, подобно другим, записаны в военные матросы, а по какой причине — неизвестно.

Один квартирмейстер и один матрос показали то же; матрос объявил, что кроме того, подобный же случай был и в его квартале, но что с назначением нового синдика (старшины) такие пропуски прекратились.

Еще урядник объявил, что в его квартале люди отпускались в поденщики на рыболовные суда, и эти поденщики, даже после трех и четырех ловов, не были внесены в список и потому не сданы в военные матросы.

Наконец, еще урядник объявил, что знает некоторых рыбопромышленников, которые никогда не были набираемы в военную службу.

Я только передаю показания в том виде, в каком они были отобраны, нисколько не ручаясь за их достоверность. Однакож не худо бы было сообщить кварталам, что даже на судах известно кое-что из происходящего там, хотя показания прочих 160 человек и доказывают, недоверчивым, совершенно правильный ход тамошнего делопроизводства. [334]

7-й Вопрос. Не находите ли вы управления кварталами слишком строгим?

8 Вопрос. Довольны ли вы тем пансионом, который в последствии получите, и тем пособием, которое назначено вашим семействам после вас?

Пять матросов жаловались на строгость закона о разрядах; четыре отвечали, что претензии их были удовлетворены некоторыми выгодами; все прочие 157 унт. оф. и матросов отвечали, что не только не находят закона этого строгим, но что уверенность в куске хлеба под старость, избавляющем от необходимости просить подаяния, вознаграждает их за все лишения, и заставляет предпочитать настоящий закон всем прочим; что постановление о разрядах и большой пансион (la grande tontine), служащий ему основанием, предупреждает врожденную в матросе беспечность, по которой он не может знать наверное соберет ли что-либо для будущего, если бы правительство не взяло эту заботу на себя. Короче, отменение закона об инвалидных кассах в высшей степени не понравилось бы морскому сословию. Заметьте это, господа преобразователи, налагающие руку на великое здание Кольберта!

Квартирмейстеры жаловались на ту печальную участь, которая ожидает их после разружения военных судов, когда они еще не выслужили пансиона при отставке, но слишком стары и утомлены для того, чтобы идти на купеческие суда, а тем более приниматься за соху. Справедливость подобной жалобы признает каждый морской офицер, и нет сомнения, что ревизионная коммиссия рассмотрит ее внимательно.

9-й Вопрос. Какого рода изберете вы занятие, когда выслужите законное число лет: поступите ли снова на военные суда, или на купеческие?

10-й Вопрос. По истечении срока вашей службы, [335] не будете ли вы сожалеть что служили, матросами, а не солдатами, и на военных судах, а не в полку?

Эти два вопроса относятся до конскриптованных матросов. Их было, как я сказал уже, 54 человека; из них 8 объявили, что они, по выслуге лет, оставят морскую службу, а 19 отвечали, что еще не сделали выбора, хотя и чувствуют большую склонность к продолжению морской жизни; остальные 27 желали на всегда остаться в военном флоте, исключая одного, который объявил желание сделаться рыболовом после отставки.

На десятый же вопрос, предложенный наудачу некоторым матросам, во время самых трудных работ, посреди лишений и опасности, — все в один голос, и даже с одушевлением, отвечали, что не только не имеют причин завидовать солдатам, но что, напротив, они считают за счастие это назначение; так отозвались даже и те 8 человек, которые имели намерение, по выходе в отставку, заняться хлебопашеством. Этот единодушный отзыв, лучше всего доказывает склонность наших рекрут, из внутренних провинций, если не к замысловатым работам оснастки, то, по крайней мере, к корабельной жизни, в том виде, как ее допускают военно-морские постановления и обычаи. Может быть придет время, когда Франция прибегнет к этим людям для укомплектования своего флота, и тогда приятно будет убедиться в их готовности явиться на призыв отечества, не только по необходимости, но даже с некоторым пристрастием к морской службе.

В таких-то занятиях прошла большая часть времени при обратном переходе, и я думаю, что время это употреблено было наилучшим образом.

Спустя несколько дней по прибытии Пенелопы на Лорианский рейд, главный командир, в сопровождении частных портовых начальников, посетил фрегат и произвел [336] инспекторский смотр, как людям, так и всем фрегатским принадлежностям.

Я с своей стороны был очень рад этому смотру, потому более, что при этом обнаружилось прекрасное физическое состояние экипажа, на зло тем слухам, которые распространялись во время нашего отсутствия и возмущали спокойствие наших семейств. Морское и медицинское начальство порта вполне удостоверилось в несправедливости этих слухов, при виде таких здоровых, хотя и загорелых под солнцем Африки, молодцов матросов, как будто бы они сей час только пришли из Средиземного моря, где плавание бывает непродолжительно, а якорная стоянка сущее раздолье. Впрочем, не одна Пенелопа может гордиться здоровьем своего экипажа; тоже можно видеть на судах: Дюпти-Туар, Прюдант, и Решерш, возвратившихся на Брестский рейд. Короче сказать, независимо от этого очевидного свидетельства, медицинскому начальству были представлены оффициальные документы, доказывающие, что ужасное крейсерство у берегов Африки, так пугающее наши семейства, вовсе не ужасно, ибо между всеми экипажами отряда, смертность составляла средним числом только 6/10 процента.

Прибавлю к этому, что различные экзерциции, которыми занималась команда Пенелопы, в течение 6-ти часов, в присутствии главного командира, заслужили в такой степени его одобрение, что он исходатайствовал у министра новые награды раненным. Я упоминаю об этом только для доказательства, что крейсерство на отдаленных станциях, есть лучшая школа для обучения экипажей морскому делу и сражению — двойной главнейшей цели военного флота. Впрочем, достойный товарищ мой, капитан корабля г. Шарль Пено (Charles Penaud) достаточно доказал это, обучив блестящим образом экипаж фрегата Шарт во время плавания в южных морях. [337]

Дойдя до ввода фрегата в гавань, разрушения и сдачи его, на основании правил отчетности, установленных циркуляром 15 генваря 1846, мне остается только откровенно выразить свое мнение об этих правилах. Конечно, мнение мое не принесет уже никакой пользы, ибо я уверен, что в скором времени сказанные правила будут пересмотрены с целию упростить формы отчетности, сколько возможно, и сделать их общими для всех портов. Подобный труд не легок, и если он принесет честь тому, кто его исполнит, то и мне даст новый случай повторить сказанное мною выше, а именно: чрезмерная сложность отчетности нашего флота есть следствие обязанностей, придуманных самими же представительными Палатами и возложенных ими на морское ведомство.

Здесь кончается мой отчет, без сомнения весьма длинный, несмотря на старание соединить сколько можно теснее дела и события относящиеся к лицам, наш флот составляющим и к его материальному устройству. Уже двадцать пять лет хожу я по морям всего света, и каких успехов, какого усовершенствования, не был я свидетелем, в этот промежуток времени! Говорят, что гений французского народа враждебен мореплаванию, потому что, изволите видеть, в нас нет соображения и предусмотрительности — двух качеств, необходимых для моряка. Но на это можно отвечать, что флот наш, подобно древнему философу, перед которым утверждали, что нет движения — встал и пошел!

Считаю еще обязанностию сообщить всем, кого интересует наш флот, что отечество может удостоить своих отдаленных крейсеров, такою же доверенностию, какою пользуется превосходная во всех отношениях эскадра Средиземного моря; в наше время все военные суда наши, близко ли они или далеко, должны быть видимы насквозь, как дом мудреца; это лучшее средство дать о них верное понятие правительству [338] и нации. Надеюсь, что я могу причислить себя к тем, которые менее всех способствуют к исполнению мысли о совершенном изменении наших морских постановлений. Здесь, да позволено будет мне одно замечание: морской бюджет не должен быть мячиком периодических революций Франции. При восстановлении прочного правительства, легко поймут, что флот есть необходимое орудие политики, коммерции и военной обороны государства. Но правительство потрясается революцией и бедный морской бюджет обрезывают донельзя со всех концов, как будто бы он виновник всех смут! Так было после 1815, после 1830 и, наконец, после революции 1848 года. Пусть же ревизионная коммисия устроит этот бюджет таким образом, чтобы он не изменялся при каждом политическом потрясении.

Перевел В. Мельницкий.

Текст воспроизведен по изданию: Крейсерство у западных берегов Африки // Морской сборник, № 4. 1851

© текст - Мельницкий В. 1851
© сетевая версия - Тhietmar. 2020
© OCR - Иванов А. 2020
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Морской сборник. 1851