СВАТЬБА В НУБИИ. Во время пребывания моего в Нубия, мне не раз случалось присутствовать на свадебных церемониях, преимущество, за которое я была обязана троякому достоинству своему, как белокожая, как иностранка, а главное как находящаяся под покровительством французского падишаха; и потому мне очень легко сообщить читателям своим подробности нубийской сватьбы. Я опишу сватьбу Милахи, молодой и прелестной Негритянки, которую я чрезвычайно полюбила, пользуясь гостеприимством в доме ее родителей.

Отец ее был шейхом или начальником племени, и потому в жизни его должна была выказываться роскошь и щедрость, соответственные богатству и высокому его званию. За две недели до сватьбы привезено было огромное количество провизия, для удовлетворения аппетита целой армии гостей. Амбары оказались недовольно просторными для помещения всех накупленных припасов, нашли необходимым обнести забором большое пространство под навесом, для укрытия их от алчности толпы. В Нубии, как и везде, водятся нескромные языки, всегда готовые заранее разглашать, особенно же в случае близкого общего торжества. Счастливые служители шейха, видя такое необыкновенное изобилие, не заставляя себя просить расславлять о предстоящих увеселениях, и вместе суетились, приготовляли и пировали.

У невесты тоже было много хлопот; только все заботы ее сосредоточивались в принятии подарков, присылаемых друзьями ее отца. Большое количество подарков, по народному суеверию, есть верный признак благополучия, ожидающего невесту в ее домашнем быту. И правду сказать, только такое суеверие может заставить молодую девушку находить привлекательность в таких, подарках, всегда состоящих из фиников, дынь, меду, семян, сыру и спиртных напитков. Подарки жениха, что называется по нашему свадебная корзинка, обыкновенно появляются только при начале церемонии. [201]

В торжественный день сватьбы, весь дом, даже можно сказать весь город, поднялся вместе с рассветом, и с этих же пор многочисленная толпа оглушала нас радостными криками. Гости собирались один за другим, и подходили приветствовать отца невесты с строго соблюдаемым этикетом. Представьте себе эту картину: два человека кладут левую руку друг другу, на плечо, и в таком положении раскланиваются, взявшись всякой раз за правую руку, которую потом кладут на сердце, рот и лоб. И все это сопровождается нескончаемыми вопросами о благосостоянии одушевленных и даже неодушевленных предметов, которые дороги их сердцу. В этом заключается самое сердечное и вместе самое модное приветствие туземной знати.

Совершив долг общежития, каждый из приглашенных занимает место за столом, приготовленным в обширном сарае. Двадцать целых быков представляли привлекательное зрелище для их гастрономических желудков, и Бог знает сколько бочек пива и меду приготовлено было для приличных возлияний. Нубийцы, хотя мусульмане, однако с охотою нарушают закон Магомета, в отношении спиртных напитков, и гости, раз увлекшись по этому пути, предались такой шумной веселости, что не было возможности выдержать, а потому я и удалилась в женское отделение.

Тут все предавались тихой и простодушной радости, изливающейся прямо из сердца и происходящей в семейном кругу в торжественную минуту, когда решается судьба любимой особы. Любопытству моему предстояло обширное поле при совершении тоалета невесты, для которого не пожалели всевозможных утонченностей нубийского кокетства. Мать и другие родственницы присутствовали с благоговейным вниманием.

Двенадцать лет минуло Милахе; по тамошнему обыкновению замуж выходят десяти и двенадцати лет; но продолжительная болезнь задержала ее рост и воспрепятствовала ранее отдать свою руку одному из многочисленных претендентов. Ее стройность, черные бархатные глаза, грациозная простота движений привлекали к ней все взгляды. Черная кожа с зеленоватым отливом, испещренная искусным татуированием на щеках, плечах и на груди, придавала ей вид величественной бронзовой статуи, обложенной, [202] перламутром и коралами. Чтобы выказать все свои прелести, молоденькая невеста мужественно покорялась мучительной операциям перемены кожи.

Вот в чем состоит это странное обыкновение. Когда знатная девица помолвлена, она удаляется в отдельную комнату, в продолжение трех месяцов покрывается плотною шерстяною материею, которая собрана около шеи и чрезвычайно широка внизу. Возле нее невольница, обязанность которой состоит в том, чтобы поддерживать огонь из сырых дров под этою одеждою. От спертого дыма в пара сохнет и отпадает верхняя кожа, и является другая, гладкая и блестящая, которая высоко ценится туземными дамами. Очень мучительная операция. А чтобы подвергающаяся ей девушка не похудела от утомления и поту, каждую четверть часа суют ей в рот катышки из муки и рубленной говядины. Не истинный ли это героизм кокетства, доведенный до последней степени? Но вместе с тем, нельзя ли видеть в этой потребности часто материального очищения, эмблему душевной чистоты, которая требуется между всеми народами и во всех религиях, от девушки, призванной к чести быть женой?

Тоалет начался сильным натиранием всего тела бараньим жиром, тщательно соблюдая при том, чтобы каждый состав хрустнул. Окончив эту операцию, две невольницы, мне так и хочется назвать их горничными, облили страдалицу благовонным маслом из гвоздики, сандалу и крокодилового мускуса. Признаюсь, несмотря на любовь свою к невесте, она была противна мне, блистая точно червяк и разливая вокруг себя отвратительнейший запах старого мускатного масла.

Хотя волоса у нубийских женщин очень курчавы, однако со всем не жестки и удобно покоряются всем многосложным требованиям головного искусства. Волоса Милахи, крепко напомаженные, были разделены на маленькие косички равной длины; некоторые прикреплялись длинною серебряною шпилькою к голове, а другие, разукрашенные кусками янтаря, кораллами, слоновой костью, сердоликом и мелкими монетами, ниспадали на шею, на которой было уже навешано в несколько рядов ожерелье из разноцветных стекол. О платье и помину не было; место платья заменял передник из газелевой кожи, прикрепленной к поясу и [203] доходивший до колен. Серебряные кольца в ушах я ноздрях, серебряные же браслеты на руках и ногах довершали тоалет молодой невесты.

В два часа после обеда шумные восклицания возвестили о прибытии жениха, гордо выступавшего впереди многочисленной толпы всадников и пешеходов. Высокий, стройный молодой Негр, с мускулистым станом и воинственною осанкою — таков был вид жениха Милахи. Ослепительной белизны рубашка с длинными рукавами и исподнее платье из бумажного холста разительно выделяли черный цвет его кожи. На нем были кожанные сандалии, привязанные к ногам ремнями, которые украшались перьями красного ибиса. На голове, укрытой чем то в роде трубы, сплетенной из пальмовых листьев, величественно красовалась огромная пальмовая же шляпа, исполнявшая назначение зонтика. Два блестящие кинжала висели, один на руке, другой на левом колене. Словом, Залеб был вполне достойный юноша.

Прибывшие гости должны были начать сцену приветствий; после чего кади составил статьи контракта в присутствии свидетелей, прежде нежели жених увидел свою невесту. Залеб объявил, что вместо свадебных подарков, он дает некоторую сумму денег, пять невольников, часть скота, и драгоценности. Только последние переходили в собственность его жены, невольники же и скот предлагались обеспечением свадебных издержек для ее семейства; а деньги мать брала под свое сохранение, для обеспечения дочери в случае развода, что очень часто позволяют себе господа Нубийцы. В случае, развода жена обязана держать при себе всех детей до семилетнего возраста, а потом дочери остаются при ней, сыновья же вступают в звание отца.

Когда взаимные условия были решены, шафер отправился за невестою и принес ее на спине, закутанную непроницаемою воалью. Поставить ее на землю, сорвать воаль и представить на удивление присутствующих было делом одного мгновения. Единодушные восклицания выражались такими пронзительными звуками, что даже страшный шум труб и цимбал не мог покрыть их. Залеб не помнил себя от радости, подбегал от одного к другому с криками; «Посмотрите, как она хороша!» И местные поэты отвечали ему поэтическим языком Востока: «Бог, сотворивший [204] кипарис, чтоб осенять поле смерти, розу для украшения садов, сотворил также женщину, чтобы веселить кровь мужа».

Религиозная же церемония совершалась таким образом, посреди общего молчания, отец невесты выступил со свечою и одной руке и с сосудом с медом в другой; жених с невестой стали перед ним, держась за мизинцы. Отец потребовал от них обещания сохранят верность друг другу, любить друг друга и взаимно помогать. По произнесении клятвы, отец прибавил: «Кто нарушит данное обещание, да угаснет тот, как эта свеча», и задул свечу: «Кто изменит клятве, да снидет тот в землю, как этот напиток», и бросив, на землю сосуд, разбил его. Потом, для призвания благословения небесного на молодую чету и для отвращения от них влияния нечистой силы, были принесены в жертву два быка, пятьдесят баранов, а мяса их роздано бедным.

До самого вечера, а даже ночью, гости занимались игрою джерид, где выказывалась ловкость мужчин, и танцами, которые очаровательно исполняются грациозными танцовщицами. Для большей части зрителей возвратился утренний аппетит, и желудок, как и глаза, вполне услаждались.

Через час по захождении солнца, новобрачная с великим торжеством отправилась в свое брачное жилище, сидя на колене у шафера, ехавшего на гордом коне, в сопровождения толпы друзей и служителей мужа. Не переступив еще за порог, она сама должна была раздать бедным несколько денег и съестные припасы, для того, чтобы показать, что хозяйка никогда не вступает в дом не сделав доброго дела.

На другое утро родственники присутствовали при пробуждении молодых, и тщательно подобрали семяна, положенные под рогожу, служившую брачным ложем. Эти семяна сеются с торжественною церемониею, и все собранное после раздается бедным семействам, не имеющим возможности приличным образом праздновать сватьбу своих детей.

Текст воспроизведен по изданию: Свадьба в Нубии // Библиотека для чтения, Том 114. 1852