ХРАМ ЮПИТЕРА АММОНА. Одно из самых замечательных явлений древности, суть прорицалища, которых таинственное начало и значение доныне не удалось разгадать самым глубоким изыскателям. При поверхностном взгляде на вещи легко все решать, оказав, что это был один обман корыстолюбивых жрецов; но такой ответ не может удовлетворить добросовестного мыслящего исследователя, знающего как долго и какое влияние прорицалища имели у двух самых образованных народов древности: у Египтян и у Греков. Известно, что религия древности делала прорицалища тайною для непосвященных, и что всех более пользовалось этим преимуществом таинственности прорицалище Юпитера Аммона, в Ливии. Находясь на оазисе, среди обширной степи, храм его был почти недоступен любопытным, так что Александр Великий, желая посетить его, принужден был совершить поход, в котором едва не погиб с своим войском.

Один английский путешественник, господин Бейль Сент-Джон, посетив недавно этот знаменитый храм, сообщает о нем некоторые довольно любопытные подробности. Строгое правоверие жителей Сиваха (на оазисе того же имени) и их недоверчивость долго не дозволяли ему исполнить свое намерение, посетить близ лежащий развалины. «Наконец утром, 5 октября, говорит он, решались мы не откладывать далее своей поездки к храму Юпитера Аммона; мы готовы уже были отправляться в путь пешком, когда нам привели двух ослов с двумя погонщиками. Проводник повел нас по тесной, извилистой улице, между двух низких заборов, сложенных, по обыкновению, из земли, смешанной с солью. Эти заборы окружали сады с пальмовыми и другими плодоносными деревьями, и были очень тщательно построены. Далее тянулась наша дорога по берегу узкого протока, который вскоре обратился в довольно значительный, чистый ручей. Во все время езды мы не заметили ни следа деревень, или отдельных жилищ; только миновав первую пальмовую рощу, мы выехали на обширные поля, на которых работало множество Негров. Наконец мы достигли юго-западного края деревни Гхарми, той же, что Горнеман называет Агремирх, а Минутоли — Сивах-эль-Шариех. [120] Она расположена на вершине высокого и крутого утеса, и была, может быть, в цветущее время аммонского царства укрепленным дворцом аммонских царей. В трех или четырехстах шагах на юг от деревни мы увидели наконец темную массу развалин, возвышавшуюся на довольно высокой плоскости, среди открытой равнины. Мы тотчас угадали, что это цель нашей поездки: соскочило с ослов и с бьющимся сердцем поспешили туда. Еще несколько шагов по обломкам скал и по осколкам, в которых не видно было и следа их первоначальной формы, и мы очутились в тени громадных камней, которые, вероятно, за несколько тысяч лет были взгромождены, чтобы служить кровом святыне, где одно из знаменитейших в древности прорицалищ провозглашало свои таинственные выроки. Остатка храма можно описать в нескольких словах.

Первое, что представляется путешественнику при приближении к храму, это — одна сторона разрушенных ворот; они ведут в развалины обширной палаты, которая однако же, вследствие громадности камней, образующих кровлю, кажется на вид гораздо меньше, чем она есть в самом деле. Вокруг этой величественной развалины разбросаны в живописном беспорядке громадные плиты известкового камня, множество обломков колонн и две или три гипсовые капители; земля везде изрыта ямами и покрыта обломками стен и камней, и другими признаками существования тут за несколько столетий множества больших зданий. Из сохранившихся развалин, мне кажется, должно заключать, что храм был обведен чрезвычайно толстою стеною, которой длина с юга к северу составляла около четырех сот, а с востока к западу более трех сот футов. Была ли другая, внутренняя стена, с точностью определить нельзя; но я почти убежден, что внутреннее пространство заключало в себе множество разделений и строений; потому что во многих местах, разрытых туземцами для отыскания зарытых там, по их мнению, кладов, видны прочные фундаменты стен и небольших камер. Если бы тщательно расчистить завалы и щебень, то довольно вероятно, что и в настоящее время можно бы составить себе понятие о плане всего здания. От внутренней палаты святилища, простирающегося футов на пятьдесят в длину и на шестнадцать в ширину, уцелела только северная часть, замечательная по особенному образу постройки. Стены, имеющие около шести футов в толщину, сложены [121] сравнительно из мелких плит, между тем как кровля состоит из длинных, так сказать, каменных полос, двадцати семи футов в длину, на четыре в ширину и столько же в толщину; эти длинные плиты лежали на обеих стенах и выступали над ними снаружи, образуя род карниза. Из них три еще остались на месте; упавших я насчитал десять, которых обломки раскиданы кругом, так что по числу их очень легко определять первоначальную длину этой палаты. Очень вероятно, что это было святилище храма, место, где прорицалище объявляло свои выроки. Если бы я смел судить о развалинах Белед-эр-рума, которые мне кажутся новейшим подражанием древнему зданию, то я сказал бы, что ворота соединялась с святилищем тонкими стенами, в которых были пробиты окна для свету.

Вопрошавшие прорицалище, по всем вероятиям, не проникали дальше этого места; жрец же с противоположного конца палаты, сокрытый под глубоким мраком друидического крова, провозглашал таинственные ответы бога. В нескольких шагах от северного конца святилища находится восточная сторона массивных каменных ворот, которых устои еще уцелели. Эти ворота покрыты гиероглифами и изображениями, частью вырезанными в камне, частью выпуклыми, также как по стенам святилища. На потолке множество изображений орлов и коршунов с распростертыми крыльями, расположенных вереницею один за другим, на усеянном звездами поле. Судя по уцелевшим краскам, они, кажется, все были первоначально раскрашены красною и синею красками. Я насчитал на западной стене святилища пятьдесят пять строк или вернее столбцов гиероглифов, и пятьдесят три на восточной. Между прочим есть целые ряды фигур с скрижалями на голове. Между грудами развалин, окружающих ворота, из которых многие также испещрены гиероглифами, видел я огромный камень, на котором с трех сторон изображено какое-то чудовище с бараньими рогами. Не мало труда стоило мне пробраться к нему. Я хотел срисовать некоторые гиероглифы, но по недостатку умения и навыку, не мог сделать ничего порядочного. Сверх того скрижали, которые должны быть очень важны, находятся так высоко, что для осмотра их необходимы леса или лестницы; а мы не могли ими запастись, тем более, что были в не совсем благоприятных отношениях с жителями оазиса. Над частью ворот я заметил целый ряд изображений, но, не [122] смотря на свои хорошие глаза, я не мог достаточно их рассмотреть, чтобы срисовать. Что касается до изображений богов, царей или героев, с их эмблемами, покрывающими всю поверхность стен, их едва ли можно объяснить без помощи надписей. Замечательно, что в гиероглифах очень часто встречается изображения верблюда и какой-то птицы, довольно похожей на страуса.

Мне некогда было списать эти или многие другие изображения. Наш нетерпеливый проводник и погонщики беспрестанно торопили нас; к тому же мы заметило в недальнем расстоянии, под купою пальмовых деревьев, несколько лиц очень подозрительной наружности, и рассудили, что гораздо благоразумнее будет поскорее убраться, не дожидаясь беды. Мы поехали к югу, вдоль небольшого, чрезвычайно извилистого ручейка, и вступив в прекрасную, тенистую рощу, скоро достигли Солнечного источника. Это глубокий колодец, который был некогда обложив камнем, как видно из сохранившихся развалин. Вода в нем чиста, но горьковата; рассказывают, что она в полночь горяча, а за полдень холодна. Мы хотели испытать ее температуру, и она оказалась совершенно одинаковою с температурою окружающей атмосферы, именно в 84° по Фаренгейту (23 1/2° по Реомюру); это было в половине десятого часу утра. Поверхность колодца постоянно покрыта пузырями, всходящими со дна, так что кажется, будто вода в нем в беспрестанном волнении. Место это восхитительно: небольшая засека в пальмовой роще, с прозрачным, и в то же время вечно волнующимся источником, по краям которого разбросаны развалины древнего колодца, зарытые до половины в камыш, и обросшие ползучими растениями. Произведения искуства разрушены и заросли мохом, а источник течет живо и весело по-прежнему: не образ ли это тленности тела и вечно юной жизни духа?

Красивый ручеек течет сквозь живую решетку и журча бежит по тенистому руслу к развалинам храма. Мы несколько минут стояли на этом месте, и смотрели то на гряды облаков, отраженные в струящейся воде, то на голубое небо, то наконец на плодоносные деревья, которые манили своею роскошною растительностью, или на просеки, открывавшиеся со всех сторон между пальмами, подобно частям огромного готического храма. Все известия древних о Солнечном источнике удивительно согласны между собою; все они почти в одних и [123] тех же словах упоминают о переменах его температуры, и я нисколько не сомневаюсь в истине их наблюдения. Аммониум долгое время был сравнительно довольно доступен, и путешественники беспрестанно посещали его. Я расспрашивал жителей Сиваха о странных свойствах этого источника, но ничего не мог от них добиться; Бедуины однако же слыхала о постоянном различии его температуры в полночь и в полдень. Пробыв на месте какие-нибудь десять минут, мы конечно не имели возможности удостоверяться в истине этого сказания; но то обстоятельство, что термометр, при опущении в воду, не показал никакой перемены, не доказывает ли, что это не горячий источник? Как мы уже говорили, из источника вытекает ручей, течет к северу, соединяется с другим ручьем, и продолжает течь к храму, где частью служат к орошению, частью теряется в болоте, которое тянется до самых развалив обводной стены. Геродот упоминает, что вода Солнечного источника употреблялась на орошение садов, и прибавляет, что к нему можно было подходить только в полдень, когда вода всего холоднее. Мы слыхали о существовании других развалин в недальнем расстоянии от этих; но сколько не расспрашивали, и как не смотрели через камышовые плетни, обвитые ползучими растениями, нам не удалось открыть никаких следов этих развалин.

Пройдя еще некоторое пространство по прекрасной, тенистой просеке, мы вернулись назад, чтобы сделать некоторые розыски с западной стороны; они не имели желанного успеха: мы нашли одни пальмовые рощи и луга. На возвратном пути к деревни Гхарми, куда мы шли другою дорогою, мы осмотрели все фруктовые сады, занимающие восточную сторону, и открыли следы обширного каменного строения, которого виду я однако же не мог исследовать. Несколько огромных, превосходно сохранившихся камней навели меня на предположение, что до этого места доходили внешние укрепления крепости. Мы хотели как можно ближе подойти к деревне, но нас не допустили. В стенах, казалось, было много обтесанных камней огромных размеров, вероятно принадлежавших некогда к древним аммонским сооружениям, может быть к дворцу. Я очень сожалел, что не мог разыскать внутренности деревни, которая должна непременно заключать в себе несколько замечательных остатков. Один поселянин рассказывал мне, что на дворе шейкова дома есть отверстие в виде колодца, которое ведет к [124] подземному ходу, соединяющемуся с Гебель-Моутою. Из слов его должно заключать, что если этот подземный ход действительно существует, то это ни что иное как катакомбы, потому что он сравнивал его с улицею, по обеим сторонам которой тянутся дома христиан. Другой рассказывал мне также, что он открыл, в одной из гробниц Гебель-Моуты, подземный ход, прорытый очень глубоко в землю; что он было прошел по нем некоторое пространство, но что потом ему стало страшно и он воротился назад. Прибавим к этому, что существование этих подземных сообщений есть общее поверье на оазисе. Подобный же подземный ход, говорят, ведет из деревни Гхарми к Ом-Бейдахским развалинам. Говорили мне также об обширных искуственных пещерах в том холму, на котором стоит город Сивах. Сверх того рассказывают, что дом, находящийся на вершине холма, стоит на крыше большого здания, построенного в одинаковом стиле, с большим храмом. Следовательно очень не мудрено, что под новейшим Сивах-эль-кэбиром зарыты развалины целого древнего города.

Текст воспроизведен по изданию: Храм Юпитера Аммона // Библиотека для чтения, Том 96. 1849