О Мысе Доброй Надежды.

(Продолжение.)

Европейцы, живущие в Индостане, приезжают на Мыс Доброй Надежды прежде, нежели принуждены бывают [64] оставить место свое и отправиться в Англию. Здесь видно множество жертв солнца Индии, где надежда, обманутая выгодами, заставляет их оставаться слишком долго: если бы они ранее оставили сию пагубную страну, то благодетельный климат Мыса мог бы их вылечить. Большая часть сих инвалидов, благодаря двум великим врачам, воздуху и движению, скоро получают силы, достаточные для того, чтобы ходить на охоту. Они всякие день вмешиваются в круг, составляющийся у дома Собрания. Не мудрено, что люди, которые так долго принуждены были сидеть взаперти, любят быть на воздухе, когда есть возможность; и можно извинить Судей и чиновников, которые, исполняя свои должности, по целым дням с утра до ночи, слушали бумаги, если они ничего не делают во время пребывания своего в Капе. Гражданский агент, приезжающий для своего здоровья в сию колонию, теряет треть своего жалованья.

Сад Правительства, называвшийся во время Голландцев садом Компании, занимает пространство, содержащееся между Глеренграгтом, дорогою, ведущею [65] к Столовой горе, и Клоофом, с права. Находящаяся в средине широкая аллея, длиною около мили, усажена по сторонам обрезанными дубами, которых зелень бывает великолепна в весенние месяцы сей страны, то есть, в Августе и Сентябре. Хотя в это время солнце находится в полном блеске, но воздух свеж и легок, прекраснейшие цветы увеселяют взоры. По Воскресеньям, когда гарнизонная музыка издает в нем мелодические звуки, подумаешь, что очутился в жилище Фей; но видимые там лица цвета совсем не такого, какого обыкновенно воображают Фей: это прогулка модная и действительно чрезвычайно приятная.

Во время Голландцев, часть сего сада наполнялась редкими растениями, любопытными для Ботаников; в другой сажали огородную зелень и овощи, назначаемые для кораблей, останавливающихся в гавани. Все это сделалось особенным садом Губернатора; и публика, не допускаемая в остальные части, может гулять только в большой аллее.

Есть еще зверинец, непременный сопутник власти на Востоке: но в нем находятся только три льва, Бенгальский [66] тигр, пантер и гиенна из водящихся на Мысе. Жаль, что это заведение лишилось прежней своей важности и сделалось незначительным! Вид хорошего зверинца внушает какое-то особенное чувство, потому, что он показывает торжество человека над воздушными и лесными тиранами.

Дом Правительства находится почти на половине дороги, ведущей к саду; он построен в Голландском вкусе с портиком и фонтанами; он весною свеж и довольно удобен для парадных приемов; но соседство Столовой горы и отражение теплоты, производимое сим огромным скоплением скал, разливает летом на сие здание и на весь город, в продолжение дня, палящий зной, от которого избавляются только свежестию первых часов следующего дня.

Между садом Правительства и Столовою горою, находятся многие сады, в коих разводят огородную зелень и овощи, которые всякий день невольники носят в корзинах в город. При некоторых из сих садов, принадлежащих к фермам, употребляются беспрерывно пять или шесть работников, из коих каждый, в известное время, приносит [67] хозяину от двадцати до тридцати рейхсталеров в день.

Сад и виноградники Г. фан-Бреда особенно замечательны. Этот колонист искуснее всех прочих в садоводстве. У него есть плодовитое кофейное дерево. Говорят, что оно доставляет количество кофе, достаточное для продовольствия всего семейства Г. фан-Бреда, и что вкус его превосходен; правда или нет сие последнее, что может быть известно только этому семейству, но иностранец может, по крайней мере, сказать, что дерево здорово, и приносит много плодов.

Красота трав и цветов на Мысе Доброй Надежды известна, но, как говорят, что природа никогда не соединяет всех даров своих, то она вообще отказала им в приятном запахе, которым так щедро наделила растения Европейские. По народной поговорке, в полуденной Африке цветы без запаха, реки без рыбы, и птицы без голоса. Однако же цветы сии весьма уважаются Европейскими охотниками, а птицы, по своим прекрасным перьям, достойны войти в собрание Орнитологистов. Маленькие птички чрезвычайно редки, и путешественник [68] с удивлением видит их так мало; но оно и не может быть иначе, потому что нет кустарников, которые бы доставляли ним убежище и пищу. Что касается до рыб, то мудрено ли, что они не водятся в таких реках, в которых обыкновенно нет воды?

Люди, недавно прибывшие, обыкновенно чрезвычайно боятся змей: этих гадин чрезвычайно много; некоторые бывают длиною от осьми до десяти футов; число их уменьшается по мере обработывания земли, и в садах они никогда не водятся.

Морской рыбы чрезвычайно много; иногда привозят ее на рынок великое количество; место, где она продается, находится на берегу; она всегда очень дешева. Акулы причиняют большой вред рыбакам в Столовой бухте, и весьма там обыкновенны.

Охота любимая забава жителей Мыса; некоторые весьма в ней искусны; она начинается с 1 Декабря и продолжается до 30 Июня включительно; в другие месяцы дают дичине расплодиться. Куропаток, фазанов, и множество других птиц, зайцев и антилоп многих родов великое множество. Бекасы и утки [69] водятся в зимние месяцы в болотах. Кролики бывают только на островах Столовой бухты.

Жители часто ездит на охоту за горы, и берут в проводники Готтентотов. Домы крестьян вообще не так хороши, как в Капе; в них такое множество мух, блох и других беспокойных насекомых, что они заставляют верить рассказам о язвах Египетских. Чтобы избегнуть неприятности дурных ночлегов и некоторых других, не худо брать с собою палатки.

В Сентябре и Апреле месяцах бывают скачки; на них, как и в Европе, бывает множество зрителей пешком, верхом и в каретах. Иностранцу удивительно показалось бы, видеть на полуденной оконечности Африки, такое множество модных экипажей всех родов.

Эти скачки доставляют ту выгоду, что понуждают мужиков пещись об улучшении породы лошадей своих.

Общество, шанцы и спектакли нравятся всем вообще жителям; но Англичане и Голландцы не так еще привыкли одни к другим, чтобы обе нации соединялись и мешались также свободно, как, люди одинакого происхождения. [70] Знатнейшие особы обеих нации обедают вместе обыкновенно по Английскому обычаю. Губернатор часто приглашает Голландцев наравне с Англичанами, и много способствует распространению молвы о гостеприимстве, которым Мыс так славится.

Говорят, что классическое образование редко в сей стране; но если бы те, которые ее в том упрекают, участвовали в пирах последнего Губернатора, то удивились бы множеству Латинских и Греческих цитаций, делаемых Его Превосходительством, и узнали бы свою ошибку, впрочем надобно признаться, что гости, кажется, не всегда их понимали; но не смотря на то, смеялись, когда смеялся Губернатор.

По временам дают концерты, и некоторые особы играют со вкусом и верностию; но учителей музыки мало, и те неискусны.

Танцованье любимое занятие дам в Капе. Кроме частных балов, дают публичные в доме Собрания, и на них всегда бывает много гостей. Дамы одеваются весьма хорошо, и они не без приятности. Там часто встречаются молодые женщины весьма прекрасные. Дама может [71] ехать на бал с братом, с знакомым или одна, не боясь никакой неучтивости или неприятности, и может без боязни возвращаться ночью пешком с одним невольником, несущим фонарь.

Независимо от балов большого света, бывают балы, на которые собираются люди низшего состояния, и которые называются радужными балами: на них видны все цветы, находящиеся в городе, в котором столько разных поколений. Там видишь невольников, знатных барынь и девушек, отпущенных на волю; офицеров, купцов и молодых Голландцев. Не станем утверждать, чтобы балы сии улучшали нравственность города. Как бы то ни было, но все происходит на них с величайшею благопристойностию. Женщины подражают обращению, разговорам и танцам своих госпож, и наряжаются почти также хорошо, как они.

За сими радужными балами, следуют балы негров; они бывают каждый вечер; но по Воскресеньям, все черные жители бегут забавляться за город: пляска каждого народа сопровождается звуком употребительных в земле его инструментов. [72]

Охота к шанцам общая у всех классов жителей Мыса; но музыка есть страсть только негров.

Есть зала для театральных представлении. Голландцы не могли составить труппы; играли охотники. Некоторые неприятности разрушили в последнее время сие общество.

У Англичан также есть Театр. Во время воины, гарнизон был так многочислен, что из корпуса офицеров набиралось довольно любителей, которые представляли Трагедии, Комедии и Фарсы. Когда мир был заключен, актрисы, ехавшие в Калькутту, играли вместе с охотниками. Должно жалеть, что нет настоящей труппы, потому что Голландцы постоянно посещали Театр, и сие приводило их в ближайшее прикосновение с Англичанами.

Ничто не доказывает так доброты нрава Голландцев, как частое принятие детей, не принадлежащих к их семействам, и которых родители умерли, или сделались жертвою несчастий. В Англии нередко встречаем детей, которые стыдятся бедных своих родителей. На Мысе Д. II. совсем иное: бедные находят друзей и покровителей, Крестный [73] отец или крестная мать почитают долгом своим стараться по крайней мере о том, чтобы дети умерших или разорившихся их приятелей отданы были в школу, и получили способы снискивать пропитание. Эта охота, принимать чужих детей, простирается весьма далеко: однажды молодые супруги, недавно вступившие в брак, сказали в лавке, что они не знают, что делать с новорожденным своим ребенком; купец тотчас начал покорнейше просит отдать дитя на его попечение. Для шутки обещали исполнить его просьбу; но на другой день отец и мать чрезвычайно удивились, увидев, что люди с носилками пришли за ребенком. Когда они возвратились к купцу без дитяти, он объявил, что с ним поступают весьма дурно, не отдавая ему обещанной девочки.

Свадьбы сопровождаются большими увеселениями, на которые приглашают друзей и родственников. Едят, пьют, танцуют, веселятся. Веселость в таких случаях бывает шумнее и грубее, нежели в Европе. Часто праздники лучших семейств на Мысе, продолжаются целую неделю. Только при сиих случаях, Голландцы забывают, кажется, [74] обыкновенную свою трезвость и воздержность, и вполне предаются излишествам стола и веселостей.

Родители редко отпускают молодых из дома прежде, нежели они хорошенько обзаведутся, почему они всегда привыкают к тихой, семейственной жизни. Жена помогает во всех домашних работах: муж смотрит за фермою, хлопочет по делам или отправляет ремесло свое. Браки вообще бывают также счастливы, как и в других частях света. Женщины добрые хозяйки и нежные матери. Деньги не составляют главного предмета женитьбы, потому что никто не почитает за стыд трудиться.

Здесь женщины, начиная родить весьма рано, скоро стареются. Прекрасная девушка пятнадцати лет выходит замуж: в тридцать лет она становится чрезмерно толстою, и лет чрез пять, когда еще красота Европейских женщин не изменяется, они здесь уже старухи. Еще прежде сего времени они становятся безобразными, от чрезвычайной толщины. Впрочем бывают исключения: и здесь видим иногда женщин, которые [75] до последнего периода сохраняют красоту свою и соразмерную дородность.

Что касается до женщин Африканских, то размер некоторой части их прелестей можно было видеть у Готтентотской Венеры, которая была сначала в Лондоне, а потом в Париже, где несколько лет назад умерла. Не трудно было бы сыскать трех Готтентотских Граций, которые достойно могли бы сопровождать сию Венеру.

По смерти человека, родственников и друзей его сзывают на похороны, которые обыкновенно делаются на другой день после кончины. Если покойник был человек значительный, то общество бывает многочисленно; собираются, около пяти часов после полудни, в комнатах, в которых ставятся закуски. Когда все готово, то идут к фамильному погребу, который обыкновенно делается в саду. Никакая духовная особа не присутствует по обязанности при сем обряде; никакой службы не производится: этот обычай основан на мнении, что когда душа отделится от тела, остальное не что иное, как прах. Пришед к могиле, ставят в нее гроб; каменщик тотчас заделывает вход до [76] тех пор пока не будет нового покойника. Возвращаются домой и лакомятся вином и пирогами.

Удивительно, что у народа столь степенного и благонравного, как Голландцы, не бывает ничего разительного и важного при столь торжественном случае. Пришед домой, все начинают толковать о делах своих, как будто бы не случалось ничего такого, что бы могло действовать на душу.

Прежде, нежели чрез месяц после сего, продают с публичного торга вещи покойника, и члены семейства надбавляют часто одни пред другими цену на какую-нибудь утварь или невольника, с каким то неприязненным упрямством. Чувство братской любви исчезает тут пред чувством любви детской: чувство сие есть общее, между тем как часто замечают ревность между братьями и сестрами. Недавно один человек довольно значительный и почтенный захотел на смертном одре помириться с братом, которого пятнадцать лет не видал.

Обычай требует, чтобы вдовец, вдова или дети по смерти особы, которой они лишились, объявляли о том в Капских Газетах: часто к сим [77] объявлениям присоединяют похвалы покойнику столь пышные, что они становятся смешными, и преувеличенное выражение горести, причиненной его смертию.

(Продолжение впредь.)

Текст воспроизведен по изданию: Мыс Доброй Надежды в 1822 г. // Северный архив, Часть 18. № 21. 1825

© текст - Булгарин Ф. В. 1825
© сетевая версия - Thietmar. 2019
© OCR - Иванов А. 2019
© дизайн - Войтехович А. 2001
© Северный архив. 1825