-

Кораблекрушение Сен-Жюльена и пребывание его у диких.

(Окончание.)

Несчастные странники перешли вброд чрез реку, которая местами была так глубока, что вода покрывала их по [56] плечи. Благополучно достигли они противного берега. Они тщетно искали плодов на зеленых деревьях, и нашли под ними только приятную тень для отдыха. Сии деревья составляли лес шириною почти на час езды. Прошед оный, они внезапно очутились посреди селения. Вошед в ближайшую хижину, они нашли старика, у которого попросили воды, но он знаками объяснил им, что не может исполнить их желания. Они вступили в средину селения. Тут повстречалась им толпа детей, которые испугались их вида. Подняв громкий крик, они пустились бежать. Несчастные все шли вперед и вскоре увидели нескольких дикарей, сидевших в полукружия на земле; из них каждый держал в руке по бисерной нитке, подобной четкам. Они, по видимому, молились. Странники подошли к ним и бросились на колени, показывая, что они хотят участвовать в их молитве. Дикие показали им знаками же, чтобы они встали и сели подле них. Несчастные сделали что им велено было. Вскоре каждому из них принесли большой кусок таммеру, хлеба, вероятно приготовленного из фиников, и деревянный сосуд с водою; они приняли и то и другое с [57] изъявлением живейшей благодарности. По окончании обеда, тамошние жители дали им понять, чтобы они оставили их селение. Они немедленно повиновались. Мысль, что они наконец встретили человеческие существа, была для них весьма утешительна. Они остановились в небольшом расстоянии от селения, под густым деревом развели огонь, и в близлежащей реке наловили себе раков. Дикие подарили им большой кожаный мешок, которым они могли черпать воду. Добывание воды подвержено было некоторому затруднению, ибо они должны были ходить за нею к довольно отдаленному колодезю. Так как селение, в котором они получили столь ласковый прием, лежало посреди маленького острова, то всякий раз, когда у них выходила вода они должны были переправляться чрез реку; при сем они обращали внимание на прилив и отлив, коим сия река была подвержена. Они должны были с рассветом дня отправляться в путь, и, возвращаясь от далекого колодезя, ждать до вечера, пока вода опять упадала и тем облегчала переход чрез реку. Колодезная вода была весьма хороша, однако же имела то свойство, что простояв ночь, делалась [58] соленою и негодною к употреблению. За водою ходили они поочередно. Между тем, как один отправлялся к колодезю, другой дома смотрел за маленьким хозяйством, ловил раков в реке, приготовлял их к обеду, и сверх того обходил всех жителей селения, чтобы недостаточный обед приправить куском таммеру и выброшенными рыбьими головками. Чтобы с большим успехом просить подаяния, они выучили короткую Магометанскую молитву на тамошнем языке. Они всячески старались быть принятыми за Мусульман, и для того, не коснея, следовали всем их богослужебным обрядам. К сему обману они принуждены были прибегнуть дли сохранения жизни своей. Сен-Жюльен и друг его пробыли здесь три недели. Наконец дикари, наскучив чужими гостями, принудили их угрозами удалиться из сего селения. Вся эта страна состояла из множества островков, которые представляли бесчисленные препятствия пешеходцам. На сем путешествии надлежало беспрестанно и часто с затруднением, переходить вброд чрез воду. По тягостном переходе, продолжавшемся [59] несколько дней, они опять приблизились к селению; при вступлении туда, они были окружены тамошними жителями. Несчастные, упав на колени, громко произнесли вышепомянутую краткую молитву, которая состояла из следующих слов: Ley la he leza ип Mahomet Tzar resu ralah, которые значат: мы почитаем с вами единого Бога, и Магомет его Пророк. — Бедным страдальцам подали таммеру и воды. Во время сего скудного обеда, к величайшему их удивлению, вышел из одной хижины человек, в котором, хотя он и был одет как дикий, они узнали Кунцлея, первого Лейтенанта разбитого корабля. Несчастные странники не смели тотчас к нему приблизиться. По окончании обеда, Лейтенант отозвал пришельцев в сторону, и умолял их, чтобы они ради Бога не открывали, что он Христианин, и что они уже прежде знали его. Потом он уведомил их, что выдал себя за бедного Магометанского купца, потерявшего при кораблекрушении все имение свое, и что его здесь зовут Магометом Накудою; он просил их без нужды не приближаться к нему, чтобы дружескими разговорами не возбудить внимания дикарей: уверял их [60] однако же, что им здесь нечего бояться, и что если он найдет только случай покинуть страну сию, то позаботится и о них, как о товарищах его в несчастий. Сен-Жюльен и друг его любопытствовали узнать подробнее о приключениях Лейтенанта. Кунцлей рассказал им, как он, в тот день, когда прочие взобрались на первую гору, с которой Сен-Жюльен и друг его низверглись в море, отстал от них и отыскал другую дорогу, по которой, после долгого странствования то в ту, то в другую сторону, он достиг сего селения, где и нашел одного из Тиндалов (так называются унтер-офицеры ласкаров или Ост-Индских матросов) с своего корабля. Сей Тиндал, природный Мусульманин, выдал и его за Магометанина. Будучи рожден в Бенгалии, и совершенно зная Арабский язык, он без труда вступил с дикими в дружественную связь. Однако же при всем том казалось, что Кунцлей был не в силах облегчить судьбу сообщников своего бедствия. С ними поступали как с рабами, и они принуждены были отправлять труднейшие работы. Навьючив их большими кожаными мешками, заставляли носить воду. [61] Получая в пищу небольшой кусок таммеру; они обязаны были толочь финиковые кости, которые прежде с трудом должны были собирать. Сии толченые кости в сей стране употребляются для кормления коз, коих здесь великое множество. Если они, по мнению диких, не довольно работали, то претерпевали от начальника селения не только жестокую брань, но иногда и телесные наказания. Тягостное собирание шипов, которые здесь употребляются на топку, также принадлежало к обязанностям бедных страдальцев.

Дикари вознамерились обратить их к Магометанской вере. Способы, ими к тому употребленные, конечно были достойны грубой необразованности сих получеловеков. Сен-Жюльен и друг его, будучи искренно привержены к Христианской Вере, не прельщались Кораном, не смотря на все земные блага, на все его щедрые обещания. Они смело отвергали требования диких. Даже и самые угрозы, что их лишат пищи и умножат работу, не возмогли поколебать сих истинно Христианских душ. — Лейтенант, хитро продолжавший играть ролю Магометанина, уведомил товарищей [62] своих, что варвары намерены обратить их к своей вере, насильственно совершив над ними обрезание. Сен-Жюльен и друг его решились бежать. И Кунцлей им то советовал, говори, что чрез несколько дней пути, они найдут другое селение, в котором могут надеяться на ласковый прием и лучшее обращение.

После шестидневного путешествия, несчастные мученики дошли до означенного селения. Первый прием был весьма ласков. Жители селения принесли им пищи и пития, потом удалились и вскоре возвратились с человеком, в коем Сен-Жюльен узнал одного из товарищей своих. Это был Ирландец, по имени Яков Дунбар, принадлежавший к Бенгальской артиллерии. Дунбар дружески пожал им руку и без обиняков объявил им: «смотрите, я сделался Магометанином, позволил себя обрезать и обрить себе голову. Последуйте моему примеру, и вам здесь будет хорошо. Что вам иначе остается делать? Теперь нечего и думать о возвращении в какую либо Христианскую страну». — Сен-Жюльен и друг его были крайне раздражены сими словами, и при других обстоятельствах, не умедлили бы сильно выразить [63] гнев свой; но теперь не дерзали сделать этого, напротив того должны были почесть за счастие, что, по Дунбарову ходатайству, были снабжены пищею и питием. При сем случае они узнали, что двое из их товарищей, прибывших сюда еще прежде, отвергли подобные требования с такою же сильною Христианскою ревностию. Они удалились отсюда, чтобы искать своего счастия далее, хотя им и предвещали непременную гибель. Предсказание, что они в течение десяти дней не найдут воды, к несчастию исполнилось. Четыре дни несчастные сносили жажду, но на пятый сделались жертвами смерти. Также услышали они здесь, что начальник сей страны посылал Дунбара к тому месту, где лежали обломки их корабля. Найденному там значительному числу трупов оказана была последняя честь, и все, что могло еще быть спасено, было взято дикими.

Несчастные Европейцы пробыли здесь около недели: тогда они принуждены были удалиться. Без надежды, без пищи, они снова должны были скитаться по пустынным, необитаемым степям. И сие селение было заражено страстию к обращению в Магометанскую веру. [64] Владычествующий здесь Султан требовал, чтобы они приняли учение Корана. Ужаснейшими угрозами старались поколебать истинно Христианскую их твердость. Сии мужественные солдаты по истине пристыдили офицеров, которые легкомысленно отторглись от Веры отцов своих, и, увлеченные мгновенною крайностию, малодушно покорились законам Магометовым.

Изгнанники снова обратились к прежнему своему местопребыванию. К величайшему удивлению, они услышали, что Кунцлей и Тиндал покинули сей берег, и бежали на Английский корабль которому назначено было запасти армию в Египте провиантом. Жители были озлоблены Кунцлеем и обвиняли его в обмане и в прегрешении противу их вероисповедания. Сам Кунцлей весьма бесчеловечным образом открыл им глаза и возбудил ненависть диких. Когда лодка, привезшая его и Тиндала к Английскому кораблю, находилась еще близ оного, и гребец ждал еще награды, Кунцлей с презрением бросил Магометанскую одежду, состоявшую из чалмы и меха, покрывавшего его тело, в море, и надел Европейское платье. Этим обнаружился обман [65] его. Но еще не довольствуясь сим, он не устыдился низкой насмешки, и схватив окорок, начал при нем есть свинину, приглашая привезшего его дикаря разделить с ним сию трапезу.

Разгневанный дикарь удалился от корабля, и сообщил о поругании веры своей Мусульманам, пробужденным из заблуждения. Неосторожные насмешки сии легко могли подвергнуть корабль опасности. Ненависть диких возрасла до ярости. К счастию подул попутный ветер, и корабль снялся с якоря.

Весьма естественно, что поведение Кунцлея должно было приготовить дурной прием бедным нашим странникам. При всем том однако же, сии, так называемые варвары не были столь бесчеловечны, чтобы утолить свою ненависть в их крови. Они только не давали им ни пищи, ни воды, и тем принудили их оставаться у отдаленного колодезя. Вечером, несчастные ходили около всех дверей, выбирали что могли найти в сору, выбрасываемом из кухонь, и тем поддерживали бедственное свое существование.

В сих печальных обстоятельствах протекло несколько недель, и все еще не [66] было надежды, что их состояние может улучшиться.

Спустя около двадцати дней по возвращении их к сему селению, показался в большом отдалении на море корабль. Уже не первый корабль представлялся их глазам, но никогда сигналы их не проникали туда, куда неслись их желания. На сей раз случай им благоприятствовал. Течением принесло корабль к берегу, и он близ селения стал на якоре; впрочем и знаки, подаваемые нашими несчастливцами, были замечены. Сен-Жюльен и товарищ его, увидев, что с корабля спустили маленькую лодку, которая приближалась к берегу, пошли на встречу оной бродом, по горло в воде, чтобы тем скорее достигнуть столь долго ожиданного избавления. На лодке находились два человека: Лейтенант корабля и другой морской офицер. Вид скитавшихся долгое время по пустыням странников был ужасен. Солнечный загар и претерпенные им нужды почти стерли с лица их отличительные черты Европейцев. Нечистым Английским языком Сен-Жюльен и товарищ его сообщили плачевные похождения свои. Сам Капитан корабля сначала не знал, что о них подумать; когда же он [67] услышал звуки Немецкого языка, то все его сомнения рассеялись, и место их заняло искреннее участие. Он приказал одеть и накормить их; водка, солонина и сухари, после долгого голода, показались им роскошнейшею трапезою. Капитан и матросы с удивлением смотрели на голодных, с жадностию съедавших поставленную им пищу. — Это спасительное судно была Английская двумачтовая бригантина, принадлежавшая к Британской флотилии на Чермном море, и откомандированная, под начальством Капитана Куммина, для крейсирования у Абиссинских берегов.

На другой день, на рассвете, Капитан собрал экипаж свой и объявил, что корабль нуждается в пресной воде, и что им должно запастися оною на лежащем пред ними берегу. Он вызывал охотников к сему предприятию, и собрал их более, чем нужно было. Спустили лодку, в которой находились один Лейтенант, один морской офицер, один канонер и семь матросов. Сен-Жюльен и товарищ его получили предписание сопутствовать им. Они оба отсоветывали приставать к сему берегу, который обитаем разбойниками и убийцами, и представлял величайшие опасности, тем [68] более, что дикие, увидев Сен-Жюльена и друга его, могут подумать, что они готовятся отмстить им за неприязненное обращение. Капитан с холодностию отвергнул сие предостережение, и уверял, что он не боится нападения диких; приняв меры для вооружения лодки, на случай нужды спустили и большой катер, посадили в оный людей и снабдили двумя трехфунтовыми пушками. Катер шел вперед, а за ним следовала маленькая лодка, в которой находились Лейтенант и Сен-Жюльен. Самый же корабль стоял на расстоянии трех Английских миль от берега. Когда большой катер находился во ста сажен от берега, дикие устремились на оный толпою, чтобы воспрепятствовать высадке. Экипаж с большого катера выпалил залпом, как из двух пушек, так и из прочих, находившихся у него огнестрельных орудий, в средину дикого ополчения, и не без действия. — Однако же следствия сего нападения обратились противу самих Европейцев. Дикие не устрашились выстрелов. Вместо того, чтобы обратиться в бегство, как того ожидали, они смело бросились в воду, ухватились с невероятною силою за катер [69] опрокинули его, и убивали всех, кто им попадался в руки; те же из Европейцев, кои успели спастися на берег, там не избежали плачевной участи. Когда Лейтенант с лодки, в которой сидел Сен-Жюльен, увидел, какая судьба постигла его подчиненных, он немедленно поворошил назад, но это почти было поздо: два черных демона замышляли уже отрезать обратный путь. Один из сих варваров нанес большим ножом своим такой ужасный удар Лейтенанту, что он несомненно ему раскроил бы голову, если бы толстая бобровая шляпа не ослабила удара. Таким образом он был только слегка ранен в голову. Другой варвар бросил в него же прикрепленное к ремню копье. И сей удар отчасти достиг своей цели: копье воткнулось в ляжку офицера, однако же тем не лишило его ни мужества, ни присутствия духа. Раненый увещевал товарищей своих употребить все усилия, чтобы удалиться от берега. Не многие, находившиеся на лодке матросы, сделали, что только могли. Офицер защищался долгим багром. — Наконец добрались до глубины. Тут только почли себя в безопасности от варваров. — Капитан, сквозь [70] зрительную трубу, видел сие несчастное происшествие, и не мог утешиться в потере своих людей. Сен-Жюльен также, к величайшей горести своей, лишился, в сем неравном бою, верного своего товарища. И в самом деле, какое горькое чувства должно было родиться в минуту избавления при вечной разлуке с товарищем, который так усердно делил с ним несчастие, и во всех опасностях оказывал мужество и привязанность. Если счастие, иногда разлучает друзей, если оно умеряет жар братской любви, то несчастие, напротив того, сковывает сердца крепче и крепче, и возбуждает огнь великодушия, которое находит удовольствие в пожертвовании собою. Капитан употребил все средства, чтобы утешить Сен-Жюльена, и уверял его что его высадят на берег в Моккез что там он найдет пособие и случай, с первым Английским кораблем возвратиться в Индию.

Сие печальное происшествие случилось 21 Декабря. — Утром 25-го снялись с якоря. Капитан хотел наказать диких за учиненные ими жестокости. Он велел зарядить все пушки, и подъехав с кораблем ближе к берегу, направить оные на [71] селение. Мстительные ядра разрушили хижины диких. Дикари спрятались за лежавший близ селения их холм, который укрыл их от выстрелов. — К счастию их, экипаж не был довольно силен для высадки.

Наконец Сен-Жюльен увидел за собою негостеприимные берег, который вскоре скрылся из глаз его. Однако же печальные воспоминания, вместе с оным, не исчезли из его души. Потеря друга омрачала его душу. И Капитан чувствовал, что значит, своевольно следуя своему только мнению, требовать жертв, которые, погибнув без пользы, из могилы еще справедливо упрекают своего губителя в легкомыслии.

Прибыв в Мокку, Сен-Жюльен вышел с Капитаном на берег. Его привели к Английскому Инженер-Капитану, Ла-Веттери, который, казалось, принимал живейшее участие в дивных и горестных приключениях спасенного. Здоровье Сен-Жюльена потерпело от оных. Его поручили попечению Английского врача, который вскоре его вылечил. Выздоровев, он возвратился к своему благодетелю Ла-Веттери, где нашел снисходительнейшее обращение, получил одежду [72] и несколько денег, за коими вскоре последовало предложение вступить в услужение Капитана. Не смотря на ласковое с ним обхождение в доме Капитана, он должен был отвергнуть сие предложение: непомерное желание возвратиться в полк свой превозмогло всякое иное чувство. Старому служивому полк его кажется вторым отечеством, и долгая с ним разлука возбуждает тоску, которая по истине свойственна не одним Швейцарцам. Такие чувства часто волнуют грудь седого воина, который тем пристыжает многих наглых всемирных граждан, у коих в сердце давно уже исчезли последние отголоски отечества.

Не долго Сен-Жюльен мог пользоваться ласковым приемом в доме Ла-Веттери. Прибытие Английского фрегата под начальством Капитана Гарднера, возмутило спокойную, тихую жизнь его. Гарднер услышал о удивительных приключениях Сен-Жюльена, и хотя внимал повествованию об оных с величайшим участием, однако же требовал, чтобы спасенный возвратился в Королевскую службу. Тщетно ходатайствовал за нею Ла-Веттери; Сен-Жюльен должен был сесть на корабль. Гарднер обещал [73] доставить ему случаи отправиться в Мадрас. К несчастию, надежда возвратиться в Индию была еще весьма далека. Из Мокки фрегат отправился в Иедду, оттуда в Коссейр, а потом в Суез. Здесь оканчиваются записки Сен-Жюльена.

М. -

Текст воспроизведен по изданию: Кораблекрушение Сен-Жюльена и пребывание его у диких. (Из дневника великобританского офицера, веденного им в продолжение его путешествий по разным частям света) // Северный архив, Часть 19. № 4. 1826