-

Кораблекрушение Сен-Жюльена и пребывание его у диких.

(Из Дневника Великобританского Офицера, веденного им в продолжение его путешествий по разным частям света.)

Если нам нравится приключение вымышленное, происходящее в романтическом кругу и украшенное радужными цветами Поэзии, то тем привлекательнее должно быть основанное на истине, которая сама по себе прелестна. Волшебное стекло вымысла представляет нам картины веселые и дивные; однако же в чистом зерцале истины, все показывается живее и сильнее. Читатели конечно с удовольствием прочтут следующий отрывок, в коем столь много чрезвычайного и удивительного. Он изустно сообщен [310] Сочинителю тем, кто сам участвовал в описанных им происшествиях. Картина сия списана с точностию; и хотя в живописи не считается недостатком, когда она истине придает идеальную оболочку, однако же Сочинитель не почитал нужным придавать яркости краскам своим, напротив того, он представил истину без малейших прикрас, и сею точностию надеется еще заслужить благодарность читателей.

Сен-Жюльен, родом из Швейцарии, в 1801 году находился с полком своим в Мадрасе. Прибывший из Англии в Мадрас Генерал Лек (Lake) должен был отправиться в Бенгалию, в сопровождении почетного конвоя, состоявшего из сержанта, капрала и осмнадцати рядовых. В числе их находился Сен-Жюльен. Прибыв благополучно в Бенгалию, Сен-Жюльен с товарищами своими пробыл там до и Апреля. Отправившись оттуда на корабле Вильгельме, он полагал, что возвратится в Мадрас, но к величайшему сожалению своему узнал, что Вильгельм, нагруженный припасами, назначен был в Верхний Египет, где в то время часть Англо-Ост-Индской [311] армии занимала землю между Суезом и Каиром.

4 Июня, день тезоименитства покойного Английского Короля был торжественно празднован ими. Пламенные чувства Английского патриотизма и на море не остывают; напротив того, на сей родной им стихии, они являются еще живее чем на суше. Праздник кончился весело. Доселе плавание их не встречало никаких препятствий.

7 Июня, завидели высокий Африканский берег. В 7 часов вечера, Капитан корабля приказал вахтенному Офицеру на палубе, наблюдать величайшую осторожность. Он опасался слишком приблизиться к земле, и попасть на скрытые подводные скалы, и для того именно предписал ему дистанцию, в коей он должен был держаться от земли. Офицер забыл долг свой, предался глубокому сну, из коего спустя несколько часов был пробужден ужасным кликом сторожевого матроса на краю корабельного носа: «берег! мель прямо пред нами!» — Он не хотел верить сему страшному восклицанию; но в ту минуту стоявшие у руля матросы также подтвердили сию печальную весть. Позвали Капитана, [312] который тотчас отдал нужные приказания; но скалы и подводные камни, со всех сторон грозившие гибелью кораблю, делали тщетными все предпринятые им меры. Не было спасения. Пушки и груз кинули в море; однако и этим не достигли своей цели. Вода вошла уже в нижний дек. Еще сильный удар, и корабль бросило на скалу. Задняя часть его с безанмачтою отделилась от передней. Маленькая Капитанская шлюбка унесена была волнами. Большая часть матросов погибла в волнах. Участь оставшихся в живых была ужасна. К счастию, остаток корабля крепко держался на скале. Ночь проведена была в страшных предчувствиях: каждая минута грозила смертью.

Наконец настал день, но не на радость. Солнце осветило скалы и подводные камни. Берег был далек, а несчастные лишились всего до последней лодки. Всяк старался спасти бедственную жизнь свою. Один хватался за бревно, другой за бочку, третий за ящик или что ему попало в руки; они бросались в волны, надеясь достигнуть земли.

Несчастливцы порознь доплыли до берега. Сен-Жюльен спасся с помощию [313] курятника. Из двадцати товарищей его шестеро погибли в волнах. Капитан благополучно достиг берега, также спаслись и три Лейтенанта. Один Поручик 80-го полка был мертвый выкинут на берег. Его с прочими погибшими, по возможности, похоронили.

И так жизнь их была спасена, однако же взгляд в будущность наполнял сердца их горестию. Страна, в которой они находились, была дика и бесплодна. Плачевное происшествие увеличило еще мрачную скорбь их. Лейтенант, коему в сию бедственную ночь поручено было стоять на вахте, и который, вероятно по оплошности своей, был причиною погибели всего корабля, схватил бочонок рому, которых множество волны прибили к берегу, поднес его ко рту, и пил до тех пор, пока лишился чувств. Шатаясь, он взобрался на скалу, и оттуда бросился в море. Таким образом он надеялся на веки погребении в волнах себя и вину свою.

Между тем день уже склонялся к вечеру. Сен-Жюльен, с товарищами своего несчастия, увидел вдали человека, казавшегося совершенно нагим. В руках его был шест, похожий на копье; на [314] плече висел мешок. Он опять исчез; но вскоре возвратился с значительным числом земляков своих, которые с разбегу бросились на несчастных. Все они были вооружены, одни ружьями с фитилями, другие луками и стрелами. Большой кривой нож, похожий на саблю, и копие составляли их оборонительное оружие. Зверский вид сих варваров, грозивший грабежом и убийством, наполнил души страдальцев горестным предчувствием. Дикие тотчас принялись за кровавое ремесло свое. Нельзя было и думать о защите. Капитан, не хотевший добровольно отдать им своего плашмя, получил копием удар в голову. Он без чувств упал на землю, и конечно лишился бы жизни, если бы скорбящие о нем товарищи не бросились сами раздевать его. Варвары взяли бедную одежду. Серебряные запястья некоторых слуг из негров сверкнули в глазах жадных дикарей. Страсть к приобретению блестящего металла не дала им времени снять запястий: схватив большие ножи, они отрубили бедным неграм руки. Совершив сей зверский поступок, они не заботились более об изувеченных, которые медленно изошли кровью. Они [315] поступили снисходительнее с Ласкарями (Ост-Индскими матросами), вероятно по причине их сходства с ними в цвете лица: оставили им одежду, позволили также пользоваться жизненными припасами, пригнанными к берегу волнами; однако же и они должны были отдать всю небольшую казну свою. Бедные Европейцы не смели касаться съестных припасов. Варвары разбили бочки с вином и водкою, и вылили в песок то, что само море, сжалившись, казалось, сберегло для страдальцев. Несколько матросов, чрез меру воспользовавшись дарованною им свободою напиться, испустили дух подле бочек. Мучители отрубили им головы.

Из внутренности той страны вышла большая толпа диких. Находившиеся на берегу варвары, завидев приближающихся, все бросились на землю, простирая к ним руки. Из сего знака почтения Европейцы заключили, что начальник страны сей долженствовал быть в их средине. Они не ошиблись: то был Король сих диких, от которого однако же они не должны были ждать помилования. Поговорив несколько времени с своим вождем, причем однако же варвары [316] не спускали кровожадных взоров с несчастных жертв своих, они все вдруг подняли свои копия, и казалось, готовы были на них броситься. Европейцы обратились в бегство к близлежащей горе. Дикари преследовали их ружейными выстрелами. Кто, раненый, попадался им в руки, того без пощады предавали смерти. Европейцы еще не добежали до горы, когда наступила ночь. Утомленные, они достигли наконец минутного своего убежища.

Число сих страдальцев уменьшилось до девяти. Между ими находились Капитан и оба Лейтенанта. После отдыха, продолжавшегося несколько часов, решились употребить остаток ночи к продолжению бегства. Для сего они спустились с другой стороны горы надеясь выйти на равнину; но очутились в ужасной пустыне. Сен-Жюльен имел несчастие занозить себе ногу большим шипом: не смотря на то, он продолжал бегство. Маленький источник утолил палящую жажду страдальцев. В прохладительных волнах его они выкупались, и освежились для дальнейшего пути по мрачной стезе. Советовались о том, что делать. Дикий вопль издали прервал их [317] совещания. Поспешно пустились они в путь, и благополучно достигли едва покинутой ими горы. Теперь только заметили они, что потеряли еще двух товарищей. Вторично отправились в пустыню: там не было и следа растений. К полудню нашли они ключ, коего вода хотя и была солона, однако же снедаемым ужасною жаждою показалась приятнейшим напитком.

Европейцы провели два дня подле сего источника. Голод мучил их, но еще тягостнее обременял их страх, что появятся дикари. На третье утро собрали они последние силы свои, в намерении достигнуть горы, показывавшейся вдали. Уже начало смеркаться, а они еще не дошли до желанной цели. Сен-Жюльен и Портингер, друг и товарищ его, не могли поспевать за ними. Они позже прочих прибыли к подошве горы, которая круто поднималась от морского берега. Сен-Жюльен полез вперед, и счастливо достиг бы вершины, если бы друг его, который устал, еще взбираясь на гору, не ухватился за него и тем не заставил его потерять равновесие. Оба низверглись в кипящие волны морские, которые положили бы конец их [318] бедственному существованию, если бы они, употребив последние силы свои, не выползли на скалу, которая возвышалась над прочими, и доставила им благонадежный оплот противу бушующих волн. Бедственная жизнь вторично была спасена. Три дня и четыре ночи Сен-Жюльен прожил с другом своим в сем печальном убежище. Голод и жажда ужасно в них свирепствовали. На четвертое утро море успокоилось; они достигли берега, бродом обошли гору, и вышли на равнину, где надежда снова в них пробудилась. Горестное воспоминание о потере товарищей представилось их воображению. Около трех часов по полудни, когда сии два страдальца, не находя ни пищи, ни воды, едва могли держаться на ногах, они вдали увидели существа подобные людям. Страх, искусный живописец адских картин, представил им в сих явлениях диких преследователей их, а надежда, которая в жизни, к несчастно, все расписывает слишком яркими красками, волшебною кистью напомнила им о потерянных ими товарищах. Несчастным не оставалось выбора. Посреди страха и надежды, пошли они прямо на полурадостное, полугрозное [319] явление. Сколь велика была их радость, когда они снова обрели друзей, которых полагали потерянными! Однако же их удовольствие не было совершенное: они не нашли обоих Лейтенантов, которые уже за два дни разошлись с своими товарищами. Здесь могли они сколько нибудь утолить голод и жажду. Новообретенные товарищи несчастия сидели около ямы, наполненной водою; подле них лежал запас зеленых, толстых, сочных листьев, которые, произрастая посреди обыкновенной в сих местах, пресмыкающейся травы, имеют довольно приятный вкус. Сим-то средством голод и жажда были кое-как утолены. Находившийся не в далеке морской берег довольствовал их морскими раками и некоторым родом раковин, которые однако же не походили на обыкновенных устриц. При открытии сих раковин, находили в скорлупе животное с четырьмя ногами и головою, несколько похожею на кошечью. Европейцы не обращали внимания на отвратительность оного.

Следуя обычаю диких, и наши странники, после долгих тщетных опытов, наконец достали огня посредством трения двух кусков дерева. Они изжарили [320] морскую дичь, и приправили оную зелеными, сочными листьями. После трехдневного отдохновении на четвертое утро покинули они сию Оазу. Несчастные Европейцы тщетно искали выхода из пустынной степи. Целый день блуждали они дли отыскания воды и пищи. При наступлении ночи, пришли к сухому рву, который извивался между скалами. При слабом свете луны, открыли они на дне рва белые голыши, служившие им радостными предвестниками скорого открытия воды. Надежда их не обманула; ибо вскоре потом они нашли выложенную камнем яму, содержавшую в себе воду, которая, не смотря на солоноватый вкус, по крайней мере отчасти удовлетворила их потребности.

Вблизи сего колодезя лежали козьи рога, ноги и шкура, которые, по совершенной гнилости своей хотя и не годились в пищу, однако же ясно доказывали, что сия страна обитаема. — Обыкновенно человеческие следы имеют для заблуждшего странника дивную прелесть: он боязливо следует за ними и страшится потерять приятные знаки близости родного ему существа: не упускает их из виду, и по радостной тропе достигает наконец [321] гостеприимного крова. — Здесь было иначе, здесь следы стоп человеческих представлялись ужасными следами тигра. Европейцы нашли, что благоразумно будет удалиться из сей страны. С рассветом они снова пустились в путь. После нескольких часов бесполезного перехода с места на место, Капитан в трогательнейших выражениях объявил спутникам своим, что он не в силах итти далее, и убеждал их, оставив его здесь на произвол судьбы, не медля продолжать свое странствование. Товарищи несчастия всячески старались уговорить его итти с ними далее. Двое из них подхватили его даже под руки, чтобы вести его; но и сей опыт не удался: Капитан уже слишком был слаб; сокрушенному его сердцу недоставало мужества, а тело лишено было жизненной силы. Он умолял их положить его на землю. Все они сели вкруг его. Несчастный побуждал их отправиться в путь, напоминал им о близости диких. Последняя его воля состояла в том, чтобы, они, если возможно, уведомили о его смерти брата, живущего в Мадрасе.

Если прощание для душ чувствительных имеет всегда нечто горестное, то [322] сия разлука было поистине ужасна. Обыкновенно, расставаясь с другом, даем ему на дорогу приятные желания, и надежда когда нибудь опять увидеться с отъезжающим, услаждает горестное чувство; но здесь надежды не было, здесь нельзя было и думать о свидании; ибо здесь одно мрачное убийство стерегло свои жертвы.

Европейцы должны были покинуть полумертвого. Они услышали вопль приближающихся дикарей, которые внезапно показались в числе человек тридцати. Долг самосохранения напомнил несчастливцам о собственном спасении. Они быстро поднялись, и даже в самом Капитане пробудилась снова любовь к жизни. Он собрал последние силы, протащился несколько шагов, и утомленный, опять упал на землю. Что с ним сталось, того наверное сказать не можно. По всему вероятию, он пал жертвою кровожадности диких.

Восемь дней Европейцы скитались по сей необитаемой пустыне. Они едва могли поддерживать жизненные силы свои соленою водою и некоторыми дикими растениями. Они нашли плоды подобные вишням, имевшие весьма неприятный вкус и содержавшие, вероятно, ядовитые [323] частицы; ибо по вкушении оных, чувствовали зубную боль и губы их распухали. Но так как сии последствия опять проходили, то бедные странники, не смотря на то, должны были прибегать к сему, часто единственному, питательному средству.

Теперь оставались только четверо из спасшихся от кораблекрушения. Сен-Жюльен и друг его не могли довольно скоро следовать за двумя другими, которые бодрее их шли вперед. И так они далеко от них отстали.

Сен-Жюльен и Верный его товарищ улеглись близ маленького колодезя. Морские раки и жирные листья служили им пищею. В утомлении, они уже не могли посредством трения добыть огня, и должны были есть раков сырых. Сие печальное пребывание продолжалось восемь дней. После сего безуспешного ожидания, они отправились в путь, шесть дней влачили изнуренные тела свои по пустыне, и наконец открыли в песке следы человеческие. Им показалось, что это следы опередивших их товарищей. Сии радостные знаки вскоре исчезли; земля становилась все тверже, и следы наконец совершенно изгладились. — В расстоянии [324] двух Английских миль от них, находилась гора, которой они наконец достигли, с большим усилием. Покатость горы сей спускалась к низу легкими уступами, и потому, не взирая на утомление их, они могли на оную взобраться. Посреди горы, они увидели большую нависшую скалу. В намерении отдохнуть в тени оной, они к ней приблизились. Какое ужасное зрелище их здесь ожидало! — Мертвые трупы обоих опередивших их товарищей поразили взоры их. Сидя один подле другого, спиною прислонившись к скале, они перешли в лучшую жизнь. Черты лица их были страшно искажены; голод и отчаяние врезали мрачные следы свои на загоревших их щеках. В глубоких морщинах на челе их, изображалась ужасная борьба между жизнию и смертию.

Сен-Жюльен и верный друг его хотели отдать усопшим последний долг. У них не было ни кирки, ни лопаты, чтобы вырыть могилу; и так они собрали столько камней, сколько могли снесши, положили мертвых на спину, прочли отходную молитву, и покрыли их обломками скалы. [325]

Сен-Жюльен и друг его пробыли четыре дня на сем печальном месте. Близость товарищей его, приявших страдальческую смерть, напоминала им и о собственной кончине. Они приготовились к ней, и терпеливо сносили голод и жажду. На пятый день наконец отчаяние выгнало их из сего убежища. С величавшим усилием они взлезли на гору, и колеблющимися стопами спустились с другой стороны. Вскоре они добрались до маленькой речки, в которой находилась пресная вода. Они провели здесь три дня, питаясь некоторым родом тростинка, коего толстый корень утолял их голод. Надежда снова воссияла в душе их. Новые желания — новые замыслы. В речке они наловили раков и приправили их вместо зелени сочными тростниковыми кореньями. Заблудшие странники почувствовали подкрепление, и на четвертый день продолжали путь свой.

Две недели они без цели блуждали по степи, однако же все держась близости моря. Хотя в нем потонуло все их счастие, однако же теперь на волнах его основаны были все их надежды. Оно одно могло спасти их. Обезьяны вселили новый страх. Они почли сих [326] ближайших соседей рода человеческого, за дикарей, и уже снова хотели искать спасения в бегстве. Но эти прыгуньи были весьма полезны Европейцам: они служили им путеводителями к отысканию пресной воды, и таким образом несчастные странники подружились с веселыми своими товарищами.

Когда Сен-Жюльен и друг его оставили сию горную цепь за собою, пред ними простерлась равнина, ограничивавшаяся близ моря высокою горою. Они направили к ней путь свой, надеясь пройти между ее подошвою и морем. Однако же это было невозможно: морские волны преломлялись о подошву крутой горы. Они осмотрелись в стране сей, и нашли у крайнего склона горы пещеру. Здесь они остановились, нуждаясь в отдыхе. Плоды, подобные вишням, о коих мы упомянули выше, и здесь также утолили сильный голод их. Когда Сен-Жюльен искал сих вишен и блуждал в кустарнике каменистого берега, он, к удивлению своему, увидел большую, солнцем насушенную рыбу. Едва имев силы умерить радость свою, он тотчас сообщил товарищу своему приятное известие о сей находке. Сей последний однако же [327] почувствовал некоторую грусть, потому, что из сего обстоятельства он заключал о близости людей. Но между тем, они взяли сию сушеную рыбу и снесли ее в свою пещеру. Сия пища была весьма солона, и возбудила в них величайшую жажду. Для отыскания пресной воды, они обошли всю подошву горы, и ходили то по холмам, то по равнинам. Встречая воду, они разводили огонь и питались помянутыми толстыми листами, которые и здесь росли во множестве, и остатками сухой рыбы, которую взяли с собою.

Еще протекло пятнадцать дней тщетного странствования, когда они дошли до густого леса хвойных дерев. Он лежал на дороге, и они вступили туда; но сколь велик был их ужас, когда они вдали увидели двух пребольших львов. Спрятавшись за толстое дерево, они растянулись по земле, чтобы свирепые животные их не заметили. Они вскоре потеряли их из виду, и в последствии не встречали более, однако же часто видели на песке следы сих зверей, что не мало содействовало к увеличению их опасений. Они провели несколько дней в сем лесу, и вышли из оного на ровное место, коего правая сторона была покрыта холмами. [328] С левой волновалось море, а далеко пред ними горизонт заключался высокою цепью гор, к которым они направили стопы свои.

Прибыв к подошве гор, они увидели Негра. Сие явление поразило их. Дикий подбежал к Сен-Жюльену, который обратился в бегство, однако ж вскоре от усталости и страха упал без чувств на землю. Друг его поспешил к нему на помощь. Негр, казалось, не имел дурных намерений; он произнес несколько невразумительных звуков, из коих друг Сен-Жюльена понял, что дикий спрашивал его, Негры ли они или чужие, и он старался знаками объяснить ему свою плачевную участь. Негр удалился. Как по образованию лица его, так и по меховой одежде, судили они, что он не принадлежит к тому племени, которое стол жестоко с ними поступило; однако же почли неблагоразумным здесь еще долго медлить.

Они употребили восемь дней на странствование по сему горному хребту. Пропасти и долины, горы и низменные места беспрестанно перемежались. От времени до времени находили они красноватую воду, которая однако же была годна к [329] питию. Также не было недостатка в жирных листах, которые для сих бедных странников в пустыне были небесною манною.

При самом выходе из гор, они вступили в лес, совершенно подобный тому, чрез который они уже проходили. Пять дней они шли в чаще его. Когда он сделался реже, странники увидели пред собою большую реку, которая могла иметь до полуторы Английской мили в ширину. Противолежащие берег был покрыт зелеными деревьями. Сей вид имел нечто утешительное: он ободрял дух сладострастным предчувствием отдыха в прохладной тени, которой дотоле встреченные странниками безлистные хвойные деревья им не могли доставить; и они провели как остаток дня, так и следующую ночь на берегу по сю сторону реки, а с наступившим утром занялися планами на будущее время, ибо противолежащий зеленый берег реки, чрез которую еще надлежало перебраться, снова воскресил померкшую надежду.

(Продолжение впредь.)

Текст воспроизведен по изданию: Кораблекрушение Сен-Жюльена и пребывание его у диких. (Из дневника великобританского офицера, веденного им в продолжение его путешествий по разным частям света) // Северный архив, Часть 19. № 4. 1826