-

Краткое начертание путешествия в Нубию и верхнюю Эфиопию.

(Отрывок из дневных путевых записок Иосифа Сенковского).

(Нубия есть одна из тех стран древнего мира, которые доныне не описаны вполне и с подробностию. Великолепные развалины и остатки искуств, в ней находящиеся, доказывают, что она некогда была в цветущем состоянии; но кроме неполных известий, рассеянных в древних Авторах, истинная История и География сей страны вовсе неизвестны. Самые пространные, хотя и не самые удовлетворительные известия о сей стране находим в Плиниевом описании похода Петрония и в путешествии Императора Антонина (Iitnerarium Antonini Pii.) В новейшие времена, некоторые части сей страны описаны Брюсом, Норденом и Буркгардом, и более возбуждают любопытство, нежели удовлетворяют оному. По сей причине ученая Европа с великою жадностию читала путешествие Бельзони, доколе не узнала ничтожности и несправедливости его описаний и известий. С удовольствием извещаем Российскую публику, что первое подробное описание Нубии и редкостей, в ней заключающихся, выйдет в свет на Руском языке. Г. Сенковский, путешествовавший слишком два года по разным странам Востока и Африки, за два месяца пред сим прибыл в С. Петербург, и намерен издать здесь свои записки. Он, первый из Руских путешественников, посетил сии малоизвестные страны, и зная восточные языки, собрал весьма любопытные сведения. По просьбе нашей, сообщил он нам краткое начертание путешествия своего в Нубию и верхнюю Эфиопию, которое и предлагаем нашим читателям, за исключением подробностей, выходящих за пределы периодического издания. Изд.)

3 Апреля 1821 отплыли мы при довольно сильном северном ветре от острова филе. В отдалении, вид оного [71] становится чрезвычайно прелестным: великолепные моли (Моль, архитектурное выражение древних Египтян, означающее здание подобное пирамиде, усеченной паралельно с основанием. Вокруг храмов строили обыкновенно по нескольку молей: между двумя из них сооружались ворота. Изд.), величественные и прозрачные колоннады, множество храмов, возвышающийся на острову обелиск и зелень пальм, проглядывающих между сими зданиями, все сии предметы, сливаясь вместе, по мере нашего удаления от Сиенских порогов, представляли нашим взорам разновидные группы.

Черные гранитные скалы, возносящиеся из за острова, поднимающиеся из вод, [72] или в беспорядке рассеянные по берегам Нила, составляли темное и пасмурное поле сей картины, на коей прекрасно отсвечивались желтоватые здания острова. Место сие самое живописное и даже единственное в целом Египте и Нубии; и оно одно может усладить зрение путешественника. Но далее во внутренности страны, гранитные скалы и горы плитного камня, на столь близком расстоянии примыкают к реке, что землепашество производится только на скате берегов. Узкая полоса земли по обеим сторонам украшена малыми кущами пальмовых деревьев, не столь высоких и величавых, как в Египте. Б других местах весь берег завален обломками гранита. И если бы растущие кое-где пальмы не свидетельствовали о существовании людей в сей стране, то оную можно б было почесть совершенною пустынею. Между грудами камней сокрываются жилища — рассеянные в беспорядке малые хижины слепленные из обломков плиты, имеющие не более 5 фут в высоту и 9 в ширину, будучи одного цвета с горами, на которых они построены, даже вблизи с трудом от оных отличаются. В Нубии деревни не имеют особенных названий, но вся страна состоит из долин [73] (Уади), простирающихся по берегам Нила и имеющих особенные наименования. На них возвышаются два каменные вала, иногда стесняющие реку в самых ее отлогостях, иногда отдаляясь от оной на несколько сот шагов, образующие поля, удобные для земледелия. Восточная стена называется нашими Географами Арабскою цепью, а западная Ливийскою. За сими цепями простираются необъятные пустыни, покрытые желтоватым песком. Ветры, беспрестанно воздымая оный, переносят его чрез хребет сих валов, которыми Природа заслоняет течение Нила, и часто засыпают возделанную землю до самых берегов, превращая оную в дикую пустыню.

В Уади Шелляль и Уади Дебод до самого Дехмита говорят языком совершенно отличным от Арабского, который начинается от самого почти Джебель Сильсили, по ту сторону порогов; язык сей употребляется в и на островах Элефантине и Филе. Сиенские пороги на народном языке называются Шелляль, самый язык сей Шелляли, а жители им говорящие, Шеллялие. От Дехмита до других порогов и далее даже до границы Дарфур и Донголя природный язык, различный от языка Шелляли, называется Нуба; жители же [74] называются Бербарами или Барбара: это выражение употребляется Шеллелянами в оскорбительном смысле. Нубийский язык не противен даже непривычному слуху, не имеет гортанных и твердых звуков, но изобилует звуками носовыми, свойственными многим Африканским наречиям; большая часть слов оканчивается на онго и инго; оба языка, Нубийский и Шелляли, наполнены множеством Арабских выражений.

Шеллялияне не совсем черного цвета, но чрезвычайно смуглы. Они весьма тонки и худощавы, но притом крепкого сложения, злы, вспыльчивы, быстры и пылки в разговорах, и уподобляются некоторым образом шумящим своим порогам — В Уади Дебод, по ту сторону Нила, находится небольшое капище, имеющее не более 75 футов длины, но очень хорошо сохранившееся. Пред ним построены в одну линию три, служившие некогда воротами для стольких же оград, окружавших, без сомнения, капище. Ныне остались следы только второй ограды. Сей храм, кроме преддверия, заключает в себе семь комнат или отделений, из коих только средние украшены изваяниями. Кажется, что храм сей был посвящен богине Изиде, и близость оного [75] от Филе удостоверяет, что в сем месте находилась древняя Паремболе, лежавшая в 16 тысячах шагах от Сиены. См. Itinerarium Antonini.

В Уади Дехмит и Картсы, в 9 часах расстоянием от Филе, идущие по обеим сторонам реки цепи скал, становятся плоскими и низкими, жилища весьма редки и в столь же жалком состоянии, как и произрастения. В Уади Тафа, древнем Тафисе, скалы начинают уже возвышаться, и постепенно отдаляясь от берегов, вдруг поворачиваются обратно к Нилу и примыкают полукругом к самому его руслу. На сем-то пространстве построен был древний Тафис, от которого остались только два небольшие храма. Здесь находится первая деревня в Нубии, состоящая из нескольких десятков хижин. Скалы противуположенных берегов Нила так стесняют реку в сем месте, что она имеет в ширину не более 30 шагов, и сей узкий проход продолжается на полторы мили. Дно реки усеяно гранитными скалами, которые, выходя на поверхность воды, образуют множество утесистых островов. Один из оных, отличающийся своею величиною, называется Дармус. Он заключает в себе развалины древней [76] деревни или можешь быть крепостцы, построенной из нежженого кирпича, и имеющей довольно высокие и толстые стены. В Нубии находится множество подобных развалин; жители называют оные Эбниет ель Куфера, строениями неверных. Противу Дармуса, на восточном берегу твердой земли, видны также развалины. Сие место имеет вид дикий, но весьма живописный и с первого, взгляда походит на Сиенские пороги, с тою разницею, что здесь между, возвышающимися над поверхностию воды скалами, суда свободно проходят. Сей узкий перешеек называется Баб-ель Келявши, т. е. воротами долины Келявши, отсель начинающейся. За оным берега принимают прежний вид. Полоса земли, шириною в 10 или 20 шагов, продолжающаяся по обеим сторонам реки, засеяна ячменем, который во многих местах уже был убран с полей (в Апреле), и особенным родом пшена, называемого дур. Скаты берегов усажены растением, называемым турмус (волчий боб, по Французски Lupin, по Немецки Wolfsbohne) и фасолями, лубие.

В Уади Келявши находится великолепный храм, пред которым возвышаются две огромные моли, ведущие на обширный, окруженный колоннадою, двор, [77] в конце которого устроен великолепный придел, составленный из 12 огромных колонн. Храм имеет три большие комнаты, украшенные изваяниями.

Келявши, древний Тальмис, почитается одною из самых живописных Египетских развалин, и, без сомнения, одна только может равняться с величественными развалинами Фив. Огромные массы камней из обрушившихся сводов, опрокинутые колонны, редкой работы капители, по которым едва пробратяся можно, на первом дворе разбросаны кучами в великолепном беспорядке. Вид сей производит необыкновенное впечатление в путешественнике. Несколько колонн, величественно возвышающихся из средины сих развалин, чудесно украшают оные и напоминают шесть славных колонн Бальбека (Гелиополя). Взирая на огромные обломки камней, из коих храм сей был построен, должно полагать, что он разрушился от собственной своей тяжести. В приделе живопись повреждена во многих местах, но сохранила краски во всем их блеске; лица богов голубого, жрецов красного, а женщин желтого цвета. В начальные времена Христианства храм сей превращен был в Христианскую церковь, и тогда все изваяния покрыты были [78] штукатуркою и расписаны изображением Святым. До сих пор голова Св. Иоанна видна на последней стене храма возвышающейся в средине строения. Множество Греческих надписей, начертанных набожными путешественниками во время Нерона и Адриана, удостоверяют, что храм сей посвящен был солнцу, называемому, в одних надписях Мандули, а в других Сераписом, и, кажется, построен в царствование Птолемеев. Достойна примечания довольно длинная надпись, начертанная каким-то Силько, именующим себя царьком (basilikoV) всей Эфиопии. Он исчисляет свои военные походы и объявляет Нубийцам, что если они еще вздумают бунтовать против него, то он придет разрушить их храмы и жилища, истребит мужей, а жен и детей увлечет в тяжкую неволю.

В Келявши находится также другой храм, иссеченный в скале, разделенный на две половины, и незаключающий в себе ничего достойного примечания. В отверстии, ведущем к дверям храма, некогда украшенным колоннадою, находится изваяние, изображающее необыкновенной величины воина на триумфальной колеснице, берущего приступом крепость. Народ изображен в малом виде, и пастыри [79] уходят в леса или взлезают на скалы. В другом месте видны пленники со связанными сзади руками, которым рубят головы; далее изображены священные обряды, жертвоприношения и проч. Подобные предметы часто встречаются в Египетских храмах.

За Уади Келявши снова начинается перешеек, подобный выше сего описанному и называемый Баб-абу-хор — то есть, ворота долины Абухор, в которой мы провели ночь под открытым небом. Здесь находится набережная, построенная из камня, и удостоверяющая, что в сем месте некогда существовал храм или значительное селение. Теперь здесь есть довольно большая деревня, осененная пальмами и построенная на песке, нанесенном ветром из степей, от чего сия часть берега сделалась совершенно бесплодною. Плоская цель скал Ливийских отдалена на четверть мили от берега. Посреди сей песчаной долины видно несколько зеленеющихся полос, покрытых засевами и орошаемых Нильскою водою посредством Персидского колеса (Известная на Востоке машина для орошения земли. Изд.). Подобные сим полосы земли (Оазис) находятся при [80] многих Нубийских деревнях; ибо большая часть земли засыпана песком до самого Нила. Несколько выше Абухор, составляет всю Нубию зеленеющая и возделанная отлогость берегов Нила, к которому горы примыкают в весьма близком расстоянии и составляют утесистую ограду, вышиною почти в 60 футов. Хребет их ровный, плоский, и только в некоторых местах представляет ущелины.

Дерев здесь весьма мало; изредка встречаются несколько акаций и малые кущи пальм. Кажется, что Природа в сем месте изобразила бедность самыми разительными чертами: бесплодный камень, вода и узкая полоса земли с обеих сторон, возвещают человеку, что он не может иметь здесь ничего, кроме предметов самых необходимых к продолжению жизни, и не должен помышлять о богатстве и роскоши.

В Уади Дандур находится малый храм, довольно хорошо сохранившийся, а в расстоянии 8 часов пути от Келявши большая деревня Гирше, обитаемая Берберами. Кажется, что здесь некогда был древний Тутцис, находившийся в 20-ти тысячах шагах от Тальмис или Келявши. По свидетельству Itiner. Antonini, цепь [81] Ливийских скал отдалена в сем месте на полмили от берегов Нила, и в скале высечен храм, один из огромнейших и любопытнейших во всем Египте и в Нубии. Вход в оный, также высеченный в скале, некогда украшен был колоннадою, пристроенною из плитного камня. К скале примыкают 8 колоссальных истуканов в 12 футов вышины. Придел до такой степени разрушен, что возможно различить только два истукана. Большие двери ведут в первую залу, украшенную двумя рядами огромных пиластров, к которым прислонены 6 колоссальных истуканов, изображающих древние Египетские божества, со сложенными на крест руками, держащие в одной крюк, а в другой бич, обыкновенные эмблемы Озириса. Истуканы сии, поставленные на высоких пиедесталах, имеют 21 фут в вышину. Вид оных занимателен для наблюдателя; но по причине ли младенчества, в котором тогда находилось искуство, или может быть с намерением, истуканы сии более похожи на колоссальных карлов, нежели на великанов. В стенах, равно как и в приделе, поделаны впадины, вмещающие в себе по три различные идола вышиною в 5 футов, держащие друг друга под руки. Кроме сей обширной залы, находятся в [82] сем храме еще 7 комнат разной величины: последняя вмещает в себе четыре истукана в человеческий рост; они представлены сидящими, но весьма повреждены. В приделе на самой средине сооружен жертвенник; там, может быть, приносили в жертву людей. — Вообще сей огромный храм поврежден во всех частях, и между всеми Египетскими храмами Имеет он самое большое число истуканов. Барелиефы в оном гораздо хуже отделаны, нежели в других капищах, и даже самый камень, образующий скалы, составлен из мягкого и ломкого известкового вещества; от сего, как кажется, происходит господствующий во внутренности храма пронзительный холод. Противу Гирше, на другой стороне Нила, на отлогости горы, видны огромные развалины из нежженого кирпича. — Доселе сохранились толстые стены, окружавшие некогда город, без сомнения многолюдный и укрепленный. Должно полагать, что это остатки древнего Тутциса, к которому принадлежал храм, иссеченный в скале. Природные жители называют сии развалины Семагура.

Приближаясь к Коштамбе, от неловкости наших матросов сломилась фок-мачта, а сильный северный ветр изорвал парус в кубки; в 3 часа по полудни [83] остановились мы у берега и употребили остаток дня на починку судна. Здесь находятся двери небольшого строения, составленные из трёх камней; боковые имеют в вышину 5 футов; на поперечном иссечена обыкновенная эмблема вечности — крылатый шар. Множество обломков, покрытых песком, свидетельствуют, что сие место находилось некогда в цветущем состоянии. Цепь Ливийских скал отдалена здесь от берегов на довольно большое расстояние, но до самого Нила все пространство засыпано песком. Вдали виден островок возделанной земли, как в Абухоре отлогость берега; полоса обработанной земли и несколько сот пальмовых дерев доставляют жителям сей деревни пропитание. Не сомневаюсь, что здесь некогда было многолюдное селение; ибо в Нубии местоположение городов не может переменяться; там, где скалы удаляются на большое расстояние от берегов, находились самые многолюдные селения; остатки храмов и следы оных удостоверяют в сем мнении.

Коштамбе есть довольно обширная деревня; она имеет около 120 душ жителей. Домы или землянки Нубийцев столь низки, что в них нельзя иначе поместиться, как сидя. Мущины и женщины [84] вообще не весьма пригожие собою, проводят весь день на открытом воздух под слабою тенью пальм и акаций, отдыхая или перебирая шерсть и очищая ячмень и дур, и только ночью бывают в своих домах. Малые круглые землянки окружают их жилища: в них держат кур, голубей, и сберегают малое количество хлеба. Все их имущество составляют обыкновенно две или три коровы и пара волов, несколько коз или овец, которые иногда проводят ночи вместе с своими хозяевами. Достаточные люди имеют иногда осла или верблюда. Ночи весьма холодны в сравнении с дневным зноем, хотя в Апреле барометр Реомюров не показывал никогда менее +10 градусов, но в полуденные жары на солнце и без ветра 42 градуса Реом., а при сильном северном ветре 35. Достаточные Нубийцы носят по утрам белые или голубые рубашки, покупаемые ими в Эсуане; накинутая на плеча шерстяная шаль довершает сию скромную одежду. Дети мужеского пола до двенадцати лет ходят совершенно нагие, и сие примечается даже в древней Египетской живописи. Всю одежду девушек составляет пояс из кожанной густой бахрамы, шириною в 5 дюймов, называемой по Арабски раха или херраз, и по Нубийски [85] Бейие. Но 5-ти летние и 6-ти летние девочки не терпят на себе и сей тяжести. Дочери богатых родителей отличаются от бедных тем, что бахрама их украшается бубенчиками и малыми раковинами, покупаемыми за финики у Бедуинов, Бешарие, кочующих между Нубийским Нилом и Чермным морем. Молодые люди и все вообще мущины ходят нагие и носят только передники из белого полотна, связываемые снурком на спине. Стройный их стан украшается иногда шерстяною шалью, искусно наброшенною на плеча и противоположною черному цвету их кожи. Черты лица Нубийцев довольно правильны; они весьма отличаются от поколения Негров, хотя многие из них похожи на обезьян. Среди народа, не употребляющего одежды, люди получают новые понятия о красоте человеческого тела. Чувство сие сохраняют в себе жители тех стран, в которых умеренность климата позволяет освобождаться от бесполезных и странных тягостей, в которые мы кутаемся. Нубиянин приемлет, без всякого намерения, во всех своих движениях и положениях тела, вид величавости и благородства самой природы, который и лучшие наши художники едва постигнуть могут. Белая полотняная шапочка, [86] называемая в Египте такие, покрывает голову; но Нубийцы носят большею частию длинные, кудрявые волосы на подобие широко расчесанного парика, а на средине головы свивают оные в тонкие косы, ниспадающие на обе стороны. Они употребляют для сего весьма липкую помаду, делаемую из некоторого рода черной и весьма жирной земли, которую растирают с маслом. От сей мази, согреваемый солнечными лучами на их головах, исходит от них весьма тяжелый запах. Плетешки сии у женщин делаются гораздо длиннее и висят в виде бахрамы по обеим сторонам лица. Замужние женщины одеваются точно так, как в Египте: они обвертываются длинным куском суконной материи с левого плеча под правую мышку, и пристегнув оную на левом плече, потом в другой раз проводят под правое и закидывают сзади на голову, защищая оную таким образом от солнечного зноя; иногда употребляется сие сукно вместо покрывала. Сей род одежды походит на древнюю Римскую тогу, весьма живописен и придает женщинам гораздо более благородства, нежели наши узкие платья, которые, сжимая члены, образуют красоту не природную, но нами вымышленную. Суконная материя обыкновенно [87] бывает темнокоричневого цвета. Нищета, покрытая лохмотьями сей одежды, принимает в оной вид гораздо ужаснейший обыкновенного.

Все Нубийцы, а особенно женщины и дети, носят ниже левого плеча кожанные мешочки с талисманами, покупаемые ими у святошей. Предметы роскоши у обоего пола весьма ограничены. Женщины носят на руках, а иногда и на ногах, браслеты из голубого стекла, медную серьгу с несколькими стеклышками в носу и стеклянные же бусына шее. Вот в чем заключается все излишество Нубийских женщин! Та из них почитает себя счастливою, которая к сему наряду может прибавить два кольца в ноздрях, и в ушах две большие медные серьги. Столь богато наряженная женщина, выходя утром за водою к Нилу с сосудом на голове, в состоянии привести подруг своих в отчаяние от зависти. Мущины в левом ухе носят гладкие медные кольца. Малые курительные трубки и зеленый табак, ими разводимый, служат им для Кейфа (Путешественники, бывшие на Востоке, знают, сколь многосложное значение имеет выражение Кейф. Отгоня прочь все заботы и помышления, развалившись небрежно с закрытыми глазами, пить кофе и курить табак, называется: делать Кейф. В переводе можно назвать оное: наслаждаться успокоением. Примеч. Соч.), высочайшего благополучия, [88] которое известно ленивому жителю Востока. У старост деревень, называемых Шеихами ель белед, иногда имеется одна чашка и старый кофейник, в котором женщины приготовляют им кофе, полученный в подарок от путешественников, за оказанные им услуги. Тогда зовут в гости Каим-Мекама, т. е. солдата, управляющего деревнею от имени Паши, и лучших друзей Шеиха, которые, нарядясь в свои рубахи, с гордым видом идут к нему на кофе.

На расстоянии двух часов пути от Коштамбе, находится прекрасный храм древнего селения Псельцис, ныне называемого Дакке. Сие истинно прекрасное здание (которое можно назвать Нубийским Тентирисом) посвящено было Товту, Меркурию древних Египтян, как объясняют многочисленные надписи на молях. Барелиефы столь же прекрасны, как в Дендераге, но как в архитектуре, так и в украшениях сего храма примечаются три различные эпохи в построении оного. Должно полагать, что сначала был воздвигнут один токмо придел, к которому [89] остальные части пристроены после. Две высокие моли, с внутренней стороны даже не выполированные, содержат в себе множество малых комнат, кои вероятно определены были для жительства жрецам. После жили в них набожные монахи, начертавшие в сих сокровенных убежищах знамение Святого Креста, драгоценный залог их надежд, облегчавший их тяжкие страдания. — Храм сей был некогда Христианскою церковию, что доказывает штукатурка, покрывающая прежние баснословные изображения. Каменная стена, вышиною в 4 фута, окружаешь все здание.

Выше Дакке, на правом берегу Нила, находятся развалины древнего селения. Стены из нежженого кирпича довольно толсты и высоки. Место сие называется ныне Куббан; оно должно быть древняя Метакомпсо. Малая Нубийская деревенька с низкими хижинами лежит вблизи сих развалин. Нил, который от порогов Сиенских до самого Коштамбе протекает почти вдоль самого меридиана, здесь поворачивается значительно к юго-западу. Уади-Корти доселе удержала древнее название Корте, равно как и развалины древнего храма, некогда украшавшего сие селение. Уади Мухаррага имеет также небольшой непокрытый храм, посвященный Серапису, как явствует из надписи. [90]

Стены во внутренности обведены колоннадою; сие строение не было окончено и даже капители не отделаны. Отличная соразмерность колонн, вкус в изобретении и прочие обстоятельства доказывают, что храм сей воздвигнут Греками. Они умели сообщить приятность угрюмой Египетской Архитектуре, в которой основательность означается тяжестью, а красота необыкновенною величиною. Полуденная стена сего храма обрушилась, и сие дает оному вид живописный и занимательный, особливо посреди обширной песчаной степи, украшенной на всем ее пространстве одною только кривою пальмою. На берегу реки находятся развалины другого строения. Кажется, что здесь долженствовал быть древний сикаминон. В некотором расстоянии построена деревенька Бижбе. Все пространство от Филе до Мухарраге есть древняя страна Додекашенус, называемая сим именем у Греков и Римлян, по причине ее длины. По свидетельству Itiner. Antonini, Гиеросикаминон находится от Филе в 80 тысячах шагах, и нынешнее расстояние Уади Мухаррага, кажется, есть тоже самое. Шене Ливонская, по словам Страбона, заключала в себе 60 стадий.

В Уади , Медин, Себуа и несколько далее, [91] берега являются в другом виде. На востоке возвышаются пирамидально небольшие горы, из черной плиты состоящие и, примыкающие к самому скату берега. На западе лежит плоская скала, засыпанная до самого Нила желтым песком, нанесенным из пустыни. С обеих сторон продолжается зеленая полоса, шириною от двух до трех шагов, на которой местами произрастают мелкие акации и высокие кусты волчца; жилищ вовсе не имеется. В Себуа находятся развалины более величественного, нежели красивого храма. Два ряда гранитных сфинксов, впереди которых стоят две статуи жрецов, почти в естественную величину, ведут к огромным молям, которыми укреплены большие ворота, ведущие в ограду. У ворот стояли две другие статуи, вышиною в 12 футов, ныне поверженные на землю. Ограда украшена рядом пиластров, к которым прислонены обыкновенные колоссы. Храм почти весь засыпан песком, и я, снимая план оного, должен был довольствоваться размером поверхностей, а остальное угадывать по законам симетрии, которую впрочем Египтяне не слишком сохраняли.

Далее начинается Уади-ель-Араб. Вид берегов снова переменяется: горы [92] возвышаются теперь на западном берегу, а с восточной стороны каменный берег становится совершенно плоским; однакож и на западной стороне на известном расстоянии встречаются невысокие холмы, покрытые желтым песком пустыни, нанесенным господствующими там северозападными ветрами на противуположенную часть цепи гор. Сей песок, равняющийся вышиною с хребтом низших гор, перелетает чрез оные и сыплется по восточной отлогости, что составляет прекрасную противоположность с темным цветом гор возвышеннейших. Несколько далее, вид делается приятнейшим; на западной стороне ряд акаций увенчивает берег на самом угле ската оного, а на восточной стороне растут мелкие пальмы и видны малые домики, сделанные из соломенных плетней, к землянки, рассеянные в разных местах. — Здесь более жизни; население многочисленнее; Персидские колеса скрыпят целую ночь. В сей стране видно менее крокодилов.

Ночи в Нубии прекрасны! Часто, после дня, в продолжение которого сильный ветер помрачает горизонт густыми туманами и песчаными тучами, наступает великолепное захождение солнца. [93] Яркий блеск его лучей, висящие над ним мрачные и пасмурные облака и ясное лазуревое небо, представляют великолепные картины, которые, беспрестанно изменяясь, являют самые величественные красоты на краю горизонта. Солнце рассевает в воздухе блестящие и в других местах невиденные краски; песок пустыни, кажется, пламенеет живым розовым огнем; горы кажутся возвышеннее и горделивее. Сие очаровательное явление природы нередко приводило нас в восхитительное изумление. Но за чем нельзя долее наслаждаться сладостным очарованием? По захождении солнца вдруг наступает пронзительный холод и мрак; ветр утихает, тучи исчезают, небо прочищается, и горизонт, принимая новый вид, облекается новыми красотами. Сколь прекрасен свет луны! как величественны сияние звезд и вид неба! как прозрачен воздух! Кажется, небесный свод являет здесь взорам смертных самые тайные свои сокровища; на светлом щите месяца, будто читаешь и узнаешь новые предметы; горящие пылким огнем небесные светила, здесь, мнится, говорят страннику, что каждое из них есть особенное солнце.

Никогда не забуду одной из сих [94] великолепных ночей, проведенной мною в Шеих-абд-ед-даим, где я был приятно растроган следующим происшествием: несколько лете тому назад жил там Шеих, который постами, набожностию, ворожбою и странною своею одеждою приобрел необыкновенную славу во всей окрестности. Подобные святоши почитаются в сей стране простым народом за вдохновенных и имеющих сообщение с небесами. После смерти они идут прямо в рай, где в награждение за страдания, ими претерпенные, получают в обладание шестдесят великолепных чертогов; каждый вмещает в себе по 60 прекрасных и чистых дев, из которых если бы хотя одна явилась во время ночи на небе, то озарила бы весь мир светом, равным солнечному (Достойно примечания, что святоши сии в странах, где жители носят одежду, ходят нагие; напротив того в Нубии одеваются в странные одежды, сшитые из разноцветных лоскутьев сукна. Примеч. Сочин.). Шеих, о котором я говорю, по смерти был погребен в том же доме, где проводил жизнь свою; окрестные жители пристроили к оному навес, устлали оный рогожами из пальмовых листьев, и ныне сюда собираются на молитву. Белое знамя, [95] эмблема покойного, развевается под сим навесом, и глиняная лампада разливает бледный свет свой.

Плененные очаровательностию величественной ночи, мы без всякой цели блуждали по песчаному пространству (в Уади-ель-Араб), лежащему между Нилом и Ливийскою цепью гор, и вдруг издали приметили блеск сей лампады. Мы направили путь к тому месту, и прибыв, сели отдыхать на рогожах; в сие время входят в шалаш два прекрасные юноши: младший, бросясь на колена, начал молиться по восточному обычаю. Между плачем и стонами, я различал выговариваемые им слова: отец, мать, милосердие Кайм-Мекам. — Старший, сидя в отдалении, казалось, погружен был в глубокую задумчивость, и посмотрев несколько времени блуждающими взорами на своего брата, также начал плакать. Любопытство наше возрасло до величайшей степени, тем более, что юноши сии нас вовсе не примечали. Мы сидели в другом углу навеса, куда не проницали слабые лучи лампады. Желая узнать причину их горести, я позвал старшего, казавшегося умереннее в своей печали: внезапный звук голоса сначала встревожил их; но вскоре, приметя нас, старший [96] привстал, и смотря на Турецкое наше платье, приближился с боязнию. Я спросил его, откуда они и что причиною их горести, и узнал, что они сыновья погребенного здесь Шеиха, пришли с восточного берега Нила, полить водою находящийся возле дома небольшой садик, который покойник слишком 20 лет возделывал собственными руками и оставил им в наследство. Он был засеян ячменем и фасолями; восемь пальмовых дерев, насажденных на берегу реки, принадлежали к оному. Столь малое имущество едва достаточно было на прокормление их матери; не взирая на то, следовало заплатить Паше 15 пиастров подати. Жестокий Арнаут, Каим-Мекам, деревни всеми средствами побуждая мать их к уплате сей суммы, наконец посадил сыновей в тюрьму. Четырнадцать дней пребывали они в заключении, а между тем мать тщетно старалась достать денег. Суровый Арнаут, не получая оных, дал матери сроку еще два дня, угрожая в противном случае отщитать каждому из ее сыновей по сту курбачей (Род бича из кожи Гиппопотама, мягко сваленной.). По прошествии срока, Арнаут, не видя денег и [97] желая доказать матери верность своего слова, исполнил свои угрозы и объявил, что если к завтрашнему дню не будет денег, то он велит им дать еще по 80 палочных ударов по пятам, число обыкновенно употребляемое на Востоке. Чувствительная мать не в состоянии была перенесть мучений, претерпеваемых ее детьми. Слезами, прозьбами и предстательством Шеиха деревни склонила она немилосердого Турку, вместо детей, заключить самую ее в темницу, где она готова испытать все возможные страдания для сохранения невинных существ, которые ей обязаны жизнию. Каим-Мекам отсрочил платеж долгу на месяц, угрожая матери строжайшим наказанием. Что же теперь думаете делать? спросил я: — «Постараемся продать нынешний сбор фиников с наших пальм и хлеб из сего садика», — отвечал он. — А сами? — «а сами», продолжал юноша, «пойдем в Эссуан, дорогою будем питаться милостынею, а там поищем службы на судах». — Вот каким образом Турки собирают недоимки!

Сие повествование сильно нас тронуло; младший брат, мальчик лет 12, прилежно слушал и плакал беспрестанно. Мы душевно радовались, что могли облегчить [98] участь сего несчастного семейства и охотно собрали между собою малую сумму на заплату их долга. — Отдавая им деньги, сказал я: «завтра снесите сие Каим-Мекаму и выкупите вашу мать». — Не возможно описать благодарности, возбужденной в сердцах юношей сим малым подаянием! Они бросились нам в ноги, хотели целовать наши руки, И младший, встав с земли, стремглав побежал к белому знамени своего отца, начал лобызать оное и с детскою откровенностию сказал: святый отец, взирающий на лице Властителя миров, предстательствуй за них, да вознаградит он им тысячекратно, и да умножит их знаменитость в их долине (Вся Нубия, как выше сего сказано, разделена на долины, Уади, и жители думают, что во всех странах есть Нил и что весь свет разделяется на долины. Прим. Соч.). Трогательное соединение суеверия с родительскою любовию! Возвратясь на берег к нашему шатру, увидели мы сих двух юношей, приближающихся к Нилу; взяв в руки небольшую колоду, пустились они вплавь на другую сторону.

Уади или долина Мальки имеет вид гораздо приятнейший, нежели лежащая впереди оной страна; в Херабасе находится [99] множество пальмовых деревьев на западной стороне реки. Нил в сих местах весьма мелок, и отмели сии продолжаются почти до острова Тумасом за Дерром. Река поворачивается и течет на довольно большом пространстве к западу, небольшими, но многочисленными изгибами. В одном из оных, между двумя поворотами реки построен Дерр, столица всей Нубии и местопребывание Кашефа (Нубия прежде сего была независима и лет восемь тому назад покорена, без большого сопротивления, нынешним Египетским Пашою Али, который прежнего Царя учинил одним из своих Кашефов, или Правителей областей. Прим. Изд.), или Правителя сей страны. Город сей находится в 45 часах пути от острова Филе и от границы Египта. Он построен, так сказать, в пальмовом лесу, продолжающемся вниз по течению реки. Домы в сем городе, скрывающиеся между деревьями и рассеянные на пространстве почти полуторы мили в длину, гораздо лучше выстроены, нежели в других местах. Однако ж та часть, которую собственно можно назвать городом, имеет такие же улицы, как в других городах Верхнего Египта. Здесь находится небольшой хан (Караван-Сарай.), есть порядочная [100] мечеть Арабской архитектуры и две или три лавочки, в которых Турецкие солдаты, стоящие здесь в гарнизоне, продают грубое полотно, стеклянные бусы, медные перстни, цветные суконные обрезки и другие мелочи. Число жителей простирается до трех тысяч. Домы нынешних обитателей построены из нежженого кирпича, и доселе сохраняют покатость наружных стен на подобие бруствера, которая у древних Египтян называлась Талус. Без сомнения, сие делается не в подражание древним зданиям и храмам; ибо Мусульманин стыдился бы подражать неверным; но в сих странах ни одно обыкновение, ни один порок, ни один предрассудок, так как ни один камень не исчезает. Нравы и обыкновения переходят от поколения к поколению и увековечиваются. Восточные народы поныне сохранили некоторые добродетели патриархальных времен, вместе с малодушием и корыстолюбием древних Азиатцев. Что касается до нравов жителей Востока, то книги Священного Писания представляют вернейшее оных изображение.

В каждой стране все вещи носят на себе печать общего образования, а потому и путешественник, видевший Нубию, входя в Дерр, должен признать ее [101] Нубийскою столицею. Многие женщины одеваются здесь в голубые рубахи, навешивая на голову кусок сукна, висящего сзади по колена. Кольца в ноздрях более и красивее, нежели у поселянок, на шее висит несколько снурков бус, и даже их походка означает вкус столицы и сопряженное с оным кокетство. Большая часть мущин носят короткие рубашки, досягающие до колена, а иногда, по излишеству щегольства, красную на голове шапочку, называемую фес, и опоясываются суконною кромкою. Сии предметы роскоши не известны были в сей стране до покорения оной Пашою. Турецкие солдаты покупают у Каирских портных кромки Европейских сукон и продают оные довольно дорого здешним жителям. — Празднолюбцы сей столицы, сидя рядами под небольшими открытыми навесами и куря трубки, пьют поочередно небид, род пива из фиников, похожего и вкусом и даже запахом на портер, с тою разницею, что несколько мутнее и цвет его темнее. Промысл и богатство жителей сего города состоит в плетении цыновок из пальмовых листьев, разноцветных коробочек из некоторого рода ситовых растений, которых множество привозят в Эссуан, и в продаже большого [102] количества черных фиников отличного вкуса, которых величина иногда доходит до трех дюймов. Лучшими финиками почитаются растущие около Дерра и Ибрима. За Дерром находится небольшой храм, иссеченный в скале, и если грубая отделка может служить доказательством древности, то время построения сего храма не может быть исчислено.

От острова Тумаса, Нил снова принимает направление к юго-западу. Остров сей прекрасно возделан. Уади Амбе имеет хорошо выстроенные домы в степи; а Ибрим кажется богатее и лучше населенным. Здесь находится на скале древний замок, который, по всем соображениям, назывался в древности Приммис. В надписи Короля Силько упоминается об оном, как о самом крепком и знаменитом во всей стране. — Несколько далее Уади или долина Тошке имеет приятное и выгодное местоположение, но в Эрмине страна принимает такой же вид, как пред Дерром. Уади Тарейг имеет несколько обработанной земли и пальм на восточной стороне, а с западной ее стороны горы примыкают к самому берегу и продолжаются таким образом до самой Уади абу-Сумболь, или колосистой долины, лежащей в 25 часах пути от Дерра. Абу-Сумболь [103] обыкновенно называется Европейцами Эбсамбуль и для любопытства путешественников есть то же самое, что Мекка и Медина для набожности Мусульман. Некоторые из многих Английских путешественников, выплыв из Каира, едут прямо в Нубию, не осматривают на пути ничего, и прибыв в Эбсамбуль, останавливаются там на несколько часов для обозрения сего чудесного храма, а потом, не видав Нубии и Египта, поспешно возвращаются в Дамиетту. Оттуда едут в Иерусалим, к первому дню праздника Пасхи и поспешают в Афины, где пробыв несколько часов, отправляются в Корфу на обед к Лорду Коммиссару Ионийских островов, и наконец возвращаются в Европу. Это называется: а tour in the Levant.

Близь самого берега Нила, на западной стороне, возвышается высокая гора из плитного камня, с отлогостию к реке. По приближении к подошве горы, бросаются в глаза три огромные колосса, иссеченные из скалы и украшающие фасад храма. Четвертый из сих колоссов, отломившись от стены, к которой был прикреплен, обрушился, и обломки его лежат теперь, при основании горы, зарытые в песке, засыпавшем и два другие колосса до самой груди, таким образом [104] что одни только огромные их головы выказываются из оного. Третий истукан в полуденном углу храма почти весь открыт. Колоссы сии представлены сидящими на креслах; плеча их имеют в ширину 21 фут, и вся их вышина от основания доходит до 65 футов. Руки лежат на коленах. Лица имеют отпечаток поколения Негров; но нежная выразительность лица, оживленного сладостною улыбкою, полные уста, продолговатые, и как будто умильно сжатые глаза, наконец круглые и дышущие негою черты лица досказывают, что древние Египтяне так точно умели чувствовать и изображать в своих огромных колоссах идеальную красоту головы Негра, как Греки красоту лица Кавказского поколения (Физиологи разделяют род человеческий на пять поколений: 1. Цельтическое или Кавказское, 2. Монгольское, 3. Малайское, 4. племя Негров и 5. племя Караибов. Сии пять поколений имеют свои отрасли и подразделения и различествуют между собою коренным языком (langue mere), цветом кожи, чертами лица и вообще нравственными и физическим образованием. Прим. Изд.). По несчастию, резец Египтян гораздо удачнее изображал красоту лица, нежели остальные части тела, ознаменованные [105] грубостью и дурною отделкою, в которых даже правильность размера не всегда была сохраняема.

Песок, лежащий на противуположном скате горы, беспрестанно переваливается чрез верх оной и засыпает двери сего храма до такой степени, что всякий приближающийся туда путешественник должен нанимать Берберов, для отрывания оных и копания норы под самым сводом ворот, чрез которую можно было бы пролезть во внутренность храма. Когда, по многотрудном борении с топким и всегда осыпающимся песком, путешественник проникает сверху до самого основания, то по мере, как глаза его, обремененные наружным светом, начинают отворяться, привыкая к мраку, и уже различают предметы в сем подземном здании, удивление его возрастает и ужас объемлет его душу. Кажется ему, что он прибыл в сборище великанов. Два ряда необыкновенной величины колоссов, которых неисчислимая древность облекла черным цветом, внезапно представляются его взорам. Разительный дневный свет, проницая чрез отверстие, выкопанное вверху ворот, живо освещает одну сторону сих пасмурных колоссов, и другая сторона, кажется, [106] утопает во мраке. Какое новое и сильное впечатление производит подобный вид! Изумленный рассудок, кажется, видит пред собою жилище духов; печальная тишина и поразительное смешение света с глубоким мраком, множество воспоминаний, представляющихся в беспорядке уму, все сие возбуждает в душе неизвестные чувствования, в которых не возможно дать самому себе никакого отчета. По моему мнению, внутренний вид Эбсамбульского храма представляет столь величественную и великолепную картину и вместе производит столь сильное впечатление в душе человека, умеющего чувствовать, каких не в состоянии внушить ни одно из произведений рук человеческих, а может быть даже ни один из видов Природы, к коим взоры наши уже привыкли. Если бы живопись могла изобразить столь колоссальные виды, сколь достойною была бы сия картина лучшей Фламандской кисти!

Вышесказанные колоссы, в числе осьми, имеют по 18 футов в вышину, опираясь о пиластры, поддерживающие своды первой залы и всю тяжесть возносящейся над нею горы. Статуи сии имеют сложенные крестом руки и держат в оных крюк и бич, как выше сказано, обыкновенные принадлежности Озириса. Лица их похожи на [107] лица истуканов, стоящих при входе, отличаясь теми же совершенствами, и даже строение их тела имеет надлежащий размер. Зала имеет 60 футов в длину и 30 в вышину. Стены покрыты раскрашенными барелиефами глубочайшей древности. На левой стороне изображен чрезвычайного роста воин, одетый кожею тигра и держащий в руке напряженный лук. Головной убор лошадей представленных на всем скаку, и составленный, как кажется, из перьев, удивляет подобием своим с головным убором Американских Индейцев. Сей воин берет приступом замок, лежащий на скале; неприятели, находящиеся на оной, пораженные страхом, стоя на коленях, молят его о помиловании; но стрелы его пронзают вдруг по нескольку сих несчастных. У подошвы скалы, устрашенный пастырь обращается с прозьбою к воину, а стадо убегает в беспорядке. Неприятели приметно отличаются от Нубийцев и Египтян своею одеждою; они имеют длинные волосы и одеты в туники; большая часть из них имеют бороды, а у некоторых есть только усы. Индейцы ли это или Персияне? — Далее, тот же самый богатырь пронзает копием одного воина, а другого топчет ногами; положение его [108] тела изображено смело и прекрасно. По обеим сторонам больших дверей храма держит он одною рукою несколько человек за волосы, а другую руку занес, чтоб отрубить им головы короткою алебардою. Жрец всегда находится при нем с жертвенным ножом. Не ужели человечество в сих странах всегда было преследуемо?

Кроме сей залы, храм, посвященный, как кажется, Озирису, заключаешь в себе десять различной величины комнат, расположенных различным образом, так, что целая гора кажется в сем месте выдолбленною и превращенною в гремящее от эха тело. От больших дверей входа, чудесное сие здание имеет в длину 140 футов до самой последней стены придела, в котором находится 5 различных идолов, представленных сидящими в самом конце, и прекрасно сохранившихся. Жертвенник сооружен на средине сей длинной комнаты. Жар внутри храма превосходит теплоту бани и почти прерывает дыхание. Термометр Реомюра, показывавший на берегу Нила 36 градусов выше точки замерзания, только что был внесен в храм, возвысился на 9, а в продолжение двух часов еще на 3 градуса. В нескольких десятках шагов [109] от сих великолепных подземных зданий, находится другой храм, состоящий из четырех различной величины комнат, также иссеченный в скале и посвященный Египтянами Изиде, а Христианами Св. Иоанну. Внутренность его не имеет ничего замечательного, но фасад обращенный к Нилу, украшен шестью колоссальными статуями, довольно хорошо сохранившимися.

Хотя пределы сего начертания требуют окончания статьи, может быть слишком уже пространной; но я должен заметишь, сколь удивительная противоположность находится в отделке разных частей сего здания. Статуи изваяны самым лучшим образом; в них видны жизнь и стиль; но барелиефы, будучи самой грубой работы, показывают младенчество искуства. Древние Египтяне лучше умели иссекать из камня, нежели рисовать; ибо Архитектура и Ваяние везде были первыми искуствами по хронологическому порядку. Трудно себе представить, как на Востоке в разные веки и в разных странах все на себя походит! Почти те же самые нравы, та же лень; жестокость и суровость древних Правительств вовсе не различествовали от нынешних. Подлость характера и [110] раболепие, корыстолюбие, гостеприимство и вместе прямодушие в некоторых случаях, вкус, образ жизни, одним словом, все здесь пережило течение веков; Кажется, что восточные народы довольствуются изобретением вещей, вовсе не помышляя о их усовершенствовании. Род живописи древних Египтян без всякой разницы есть тот же самый, какой употребляют нынешние Персияне и Китайцы. Барелиефы и колоссы нарисованы точно так же, как в Китае. На некоторых тканях, доставаемых из гробов, находим те же, подобные пальмам, узоры, какие доныне существуют на шалях Кашемирских и восточных бумажных материях. Их храмы и статуи, словом все, кажется устроено по одному образцу, и все носит на себе отпечаток единообразия, данный Природою всем предметам Египта.

Поистине весьма странно, что сему величественному храму, на который ныне взираем с таким удивлением, мы не можем определить никакого названия, и что древние не оставили нам никакого об оном воспоминания. Не Абоццис ли это? Из древнего землеописания одно только сие имя остается в нашем распоряжении. Или не есть ли сие земля ***, [111] Фатросс, которую Св. Писание полагает на одной черте с Сиеною? — Езек. XXXIII. и след.

Адде лежит выше Абу-Сумболь на один час пути, имеет на скале древний замок, а в горе иссеченный небольшой и довольно грубой работы храм, где на Египетских барелиефах начертаны изображения Спасителя и Св. Иоанна. В продолжающейся цепи гор видно множество пирамидальных возвышений, может быть иссеченных рукою человеческою, если когда нибудь существовало в сем месте цветущее селение. В Фарассе находится небольшой храм, не имеющий ничего примечательного. Позади Уади Серра, где произрастает довольное число пальмовых и других деревьев, местоположение принимает постепенно вид суровый и обнаженный; оно приготовляет, кажется, к совершенно новому положению страны и предвещает пороги и русло реки, усеянное возвышающимися скалами. В Уади или долине Шальфа видны развалины небольшого храма, а в расстоянии одного часа пути начинаются другие пороги Нила, которые видом не отличаются от порогов Сиенских. Вода с шумом ударяется о гранитные скалы, составляющие ее русло, образуя иногда [112] уступы на два или на три фута вышиною. Шум сей не громче производимого большою мельницею. Здесь граница страны, собственно называемой Нубиею. За порогами, в долине называемой Маршед, местоположение украшенное зеленью, делается приятнее; здесь находятся развалины Греческой церкви и монастыря из нежженого кирпича. От Уади Шальфа до места, где лежит деревенька Москентино, построена дорога, шириною в несколько сот шагов, которую жители называют путем Фараона. Часах в трех пути от Уади Эттип, при третьих порогах Нила на острове, видны развалины замка, а несколько выше остатки древней Крепостцы и небольшой храм, не весьма красивый. В Амбиго находятся четвертые пороги Нила, а около Лямуле, или пятых порогов, возвышается на острове построенная из кирпича башня. В трех часах пути от Уади Лямуле, на острове Окме, находятся развалины древних строений в весьма живописном виде, а несколько ниже на острове Кольбе разрушенная церковь. От Кольбе начинается страна Суккот, в которой лежат пороги Уади Даль, пятые по порядку; за ними, в семи часах пути, продолжается долина Уади Амара, имеющая [113] довольно большой Египетский храм, вероятно Стадицис. Отсель начинается страна Сай, продолжающаяся на 12 часов пути. После сего следует Даар Махас, крайний предел моего путешествия в полуденные страны. На всем пространстве от Уади Шальфа, или вторых порогов, до самой границы сей страны, то есть, на 60 почти миль и дале, даже до Коке, Нил имеет быстрое течение, пересекается во многих местах порогами, и завален обломками гранита и скал, которые, образуя в оном различной величины острова, делают сию реку неспособною к судоходству. Во многих местах ширина Нила имеет не более 30 или 40 шагов; иногда он разливается и образует большие острова. Вид берегов его чрезвычайно дикий. Бедные и совершенно черные жители, не знающие веселости и не имеющие гордого взгляда обитателей Нубии, скрывают свои хижины между скалами, и целый год питаются малым количеством фиников и дуры; любопытство же странника удовлетворяется здесь, или зрелищем нищеты, или недостатком всякого вида.

С. Петербург,

Декабря 5-го дня 1821 г.

Текст воспроизведен по изданию: Краткое начертание путешествия в Нубию и верхнюю Эфиопию. (Отрывок из дневных путевых записок Иосифа Сенковского) // Северный архив, Часть 1. № 1. 1822