IV

Общий взгляд на путешествия для открытий, оконченные в течение последних годов, вновь предполагаемые.

(Окончание.)

В 1817 году Г-н Делла Челла, Италиянский Медик, сопутствовавший сыну Паши Триполийского во время похода его против возмутившегося брата, также имел удобство посетить Киринею и сделал описание оной. После него места сии были посещены и исследованы с величайшим тщанием одним Французом, соединяющим в себе пламенную любовь к наукам и древностям с самыми обширными познаниями. Мы хотим говорить о Г-не Пашо. По рекомендации к Дею Триполийскому, он получил от него позволение посетить земли между Дерною и Киринеею. Это пространство, на девятнадцать льё, покрыто развалинами городов к деревень. Среди сих следов утраченных поколений, четыре различные места привлекли особенное внимание Г-на Пашо: Натрун, на берегу морском, почти совершенно покрытый водою; Амелондег, где существуют еще большие бассейну иссеченные в скале; Терет, окрестности коего наполнены могилами, и Гернес, в четырех льё от Киринеи. Подле Дерны есть грот, внутренность коего покрыта прелестными арабесками и барельефами, изображающими эмблеммы христианства. Это не одно место в Киринее с видимыми следами христианской религии. [227]

В Январе 1825 года Г-н Пашо был в Киринее. «Не возможно выразить» говорит он, «различных чувствовании друга искуств при взгляде на сию окрестность и на разрушение, претерпенное ею от времени и вместе от варваров. Ячмень и овес покрывают те места, где Аристипп и Карнеад учили своих слушателей; железо плуга раздробляет или обезображивает мастерские произведения Греческого резца, и непросвещенный Араб видит в обломках статуй и колонн одни камни, наполняющие его поля и препятствующие лучшему урожаю: чтобы избавиться от итого, он сбирает их без порядка в кучи, или раздробляет на части. Четыре дороги проходят по той долине, где находится Киринея. Они и во всю длину свою обложены плитами, положенными в равном одна от другой расстоянии; вместо их часто находятся саркофаги или ниши, так некстати принятые Доктором Делла Челлою за жилища. В некоторых местах песок и земля, покрывшие дорогу после ее устроения, исчезли, и можно признать на плитах желобки, напечатленные Греческими колесницами. Подобные следы, находятся в Некрополисе и на других публичных местам Киринеи.

«Единственные памятники сей древней и знаменитой столицы, еще замечательной в своих обломках, суть: театр, бег, амфитеатр, два храма и несколько публичных бань; но все это так расстроено, что невозможно узнать ни размера оных, ни рода Архитектуры. Обломанные статуи, тафты и капители разбитых колонн, лежат в беспорядке, вполовину [228] зарытые землею. Но если что напоминает древнюю пышность Киринеи, важность ее народонаселения и успехи в искуствах, то это остатки обширного ее Некрополиса. Восемь иди девять рядов погребальных часовен, помещенных амфитеатром, служат поясом горы, на которой была выстроена столица Африканской Греции. Каждая из сих часовен, окруженная гробницами и саркофагами, покрыта надписями и украшениями: их исполнение, более или менее тщательное, показывает, к какой эпохе они принадлежат. Одну Греческую надпись можно еще прочитать на Аполлоновом фонтане; вода его, среди сих явлении упадка и разрушения, сохранила всю свою свежесть, прозрачность и льется между купами кустарников и цветов.

«Берег между Киринеею и Птолемаидою, выдавшись вперед, образует мыс Фикус, северную оконечность Киринеи. Сия часть страны, покрытая горами и неровностями, кажется, мало была обитаема древними. Там не видно ничего замечательного, кроме остатков нескольких военных постов на высотах. Самые любопытные развалины в Птолемаиде суть: развалины храма, где три колонны еще не упали; здание с Греческою надписью; два квадратные возвышения каменной работы, кажется, принадлежавшие к одному из входов в город, и несколько гробниц, выстроенных из больших каменных плит; во внутренности оных по одной или по две комнаты, украшенных барельефами прекрасной работы. Между гробницами и развалинами города есть много бассейнов, неправильной формы, вокруг коих находятся могильные часовни, иссеченные в [229] скале. Они неукрашены, так как в Некрополисе Киринейском, но не менее достойны любопытства великим числом надписей, их покрывающих.

«Тейхира, в семи милях на юго-запад от Птолемаиды, была некогда окружена стеною, заметною еще по некоторым обломкам. Памятники ее находятся в таком же состоянии как и Птолемаидские. Несколько холмов земли означают место, где была некогда Берениса. Триста шестьдесят ручьев орошают и сообщают плодоносие известковой возвышенности, на которой находится Биринея. Мармарика и пустыня Барка совершенно без воды, но древние жители умели пособить этому множеством каналов и водоемов: одни следы их видны и Арабы не думают об исправлении оных. Впрочем, север Киринеи есть в сей стране единственное место, где прозябение веселит насколько взор».

Во время бытности Г-на Пашо в Киринее, ему сказали об одном месте, находящемся почти в пятидесяти милях от сего города, называемом Марадег, которого положение, как показалось ему, соответствует положению Гесперидского сада Стравонова. Он прибыл туда, переехавши пустыню, и нашел, что Марадег оазис, около шести миль в диаметре, покрытый пальмовыми деревьями и орошаемый семью ручьями, из коих в одном вода горячая и находится в постоянном кипении. Границы сей статьи не позволяют нам привести здесь многих обстоятельств, подтверждающих первое предположение Г-на Пашо о сем месте, [230]

Г-н Гамба, Французский Консул в Тифлисе совершив путешествие на юг России и особенно в за-Кавказские области, представил документы, более всего важные для Европейской торговли и долженствующие, может быть, дать ей новое направление. По его ходатайству, одобренному Генералом Ермоловым, Императорским Указом дарована свобода торговле в сих областях и предоставлены льготы торговцам, там водворяющимся. Таким образом снова открыты пути, по коим, во время восточных Императоров, привозили в Европу шелк Китайский, пряные коренья и драгоценные Индийские камни; сии же пути долго были, источником богатства и пышности Генуи.

Г-н Гамба Должен был бороться с предрассудками и привычкою, всегда сильно восстающими против всякой мысли об улучшении. Но это не смутило его. Сначала он издал, в 1826 г., карту, переведенную с Русского на Французский язык, дабы показать своим соотечественникам страну, на которую обращают их внимание: этого было недовольно. Вскоре в описании его путешествий увидели столь же важные, как и любопытные известия о сих отдаленных и нам большею частию едва известных странах. Действительно, не льзя без особенного внимания читать то, что он говорит о торговле Одесской и торговле между Мингрелиею и портами Понта Эвксинского. Приятно следовать за ним в поездках его в Севастополь, в Сукум-Кале, Кубу, Дербент, Астрахань и в четыре Имеретинские области. Его описания мест и нравов,. новые и любопытные, должны нравиться и ученым людям [231] и тем, кто в чтении ищет одного удовольствия; но его обширные виды, цель коих есть одна существенная польза, необходимо должны быть предметом размышлений негоциантов и, осмеливаемся прибавить, Европейских Правительств.

Кроме путешествий, исчисленных нами, есть и другие, вскоре долженствующие совершиться. Тщание и попечительность, с коими они снаряжены, обещают столь же драгоценные последствия, какие видели мы от путешествии уже оконченных. В числе сих путешествий важнейшим можно почесть новую экспедицию Капитана Парри к Северному полюсу. Известно, что Английское Правительство обещало в награду 5000 фунт. стерлингов (125,000 рублей) тому мореплавателю, кто первый достигнет полюса. Одушевляемый славою и любовью к наукам, Капитан Парри не имел нужды в подобном побуждении для возобновления своих предприятий, кои производил уже он с ревностью и непоколебимостью, столь достойными похвал. Не одни соотечественники желают ему удачи в предприятии: все, кому дороги успехи просвещения, должны почитать сего неустрашимого мореплавателя своим земляком и с любопытным вниманием смотреть на его труды.

Россия не осталась чуждою сему духу изыскательности, сему общему направлению. Снаряжены два корабля, имеющие назначением обозреть берега Российские у вод Тихого моря и идти для открытий в южную часть Великого Океана. На них находятся многие уважаемые ученые. Оба корабля снабжены всеми необходимыми астрономическими и физическими инструментами. Заехав в Копенгаген, [232] в Англию, к Канарским островам, в Рио-Жанейро, после краткого пребывания в сем последнем порте, путешественники обогнут мыс Горн, посетят острова Товарищества, именно Отаити, и отплывут к Сандвичевым островам. В Ситхе, заведении Российско-Американской компании, корабли расстанутся и начнут каждому назначенные действия. В условленном месте Южного Океана они соединятся в начале зимы 1828 года и возвратятся в Европу мимо мыса Доброй Надежды.

Вот что исполнено или предположено, в Последние годы, разными народами, по части путешествий! Не все предприятия награждались ожидаемым успехом, но вообще, как мы сказали в начале сей статьи, ими произведены большие успехи в Географии и Естествознании. И каково бы ни было следствие подобных экспедиций, но мы тем не менее должны уважать и признавать достоинства людей, для пользы наук подвергающих себя многим лишениям и опасностям

ПРИБАВЛЕНИЕ.

Статья сия, Помещенная в одном Английском Журнале в последней половине прошедшего года, требует пополнений, ибо через год, со времени появления оной в свет, известно вновь следующее о некоторых из тех путешествий, коих она касается.

В Английских Журналах пишут; «Капитан Франклин и Доктор Ричардсон прибыли 25 Сентября, сего 1827 года, в Ливерпуль и [233] отправились в Лондон. Другие особы, составляющие экспедицию, под Начальством Капитана Бланка и Лейтенанта Кендаля, должны возвратиться на корабле компании Гудзонова залива; их с минуты на минуту ожидают на островах Оркадских. Экспедиция исполнена очень счастливо. Капитан Франклин и Капитан Бланк, сошедши по реке Мекензия, следовали западным берегом до 150° западной долготы. Они не нашли большого углубления берега, но заметили, что он постепенно принимает направление к северу, до 70° 30' широты, где, казалось, поворачивает к западу. На самом отдаленном пункте своего путешествия Капитан Франклин был не далее как во 150 милях от корабля Блоссома, командуемого Капитаном Бигеем, и если бы тот и другой знали это, то Капитан Франклин мог бы возвратиться в Англию по Тихому Океану; но неуверенность в сей встрече представляла столько опасностей в позднее время года, что далее углубляться на запад 6ыло 6ы непростительным неблагоразумием. С большою основательностью Капитан Франклин возвратился к озеру Медведя и провел там зиму со своими друзьями, также исследовавшими, под управлением Лейтенанта Кендаля и Доктора Ричардсона, весь берег между реками Мекензиевою и Медных Руд. Сия последняя часть Американского берега более изобильна заливами нежели первая: обе они исследованы и обойдены неробкими нашими путешественниками. На запад от реки Мекензия, большая цепь каменистых гор оканчивается в двадцати или тридцати милях от берега. Эскимосы сначала были [234] недоверчивы и неприязненны, но в последствия сделались дружелюбны; припасы в великом изобилии и с большим радушием доставляемы были поверенными компании Гудзонова залива.

«С особенным удовольствием можно прибавить, что сия опасная экспедиция не стоила жизни ни одному человеку и что изнурения и недостатки не имели никакого неприятного действия на нашего смелого и неутомимого путешественника, пользующегося совершенным здоровьем, как кажется. Собрания по части Естественной Истории, составленные путешественниками, многочисленны, особенно растениями; Ботаника будет обогащена многими новыми родами. Опыты над магнитом и действием северного сияния на магнитную иглу, чрезвычайно важны и подтверждают наблюдения Лейтенанта Фостера» (Liverpool Mercury).

«О последней экспедиции Капитана Парри нам сообщили следующее известие. Следствия оной, надобно признаться, не соответствуют надеждам.

Без всяких замечательных приключений, Гекла прибыла из Англии в Гамерфест, на берегу Лапландии, и взяв известное число оленей, зимней обуви и лодок для езды по льду (Лодки сии были устроены особенным образом: они могли служить и лодкою и санями, смотра по надобности. Будучи сделаны из легкого, хотя твердого и прочного леса, они были одеты кожею и навощенным холстом, вслучае надобности послужившим бы вместо парусов.), отправилась к Шпицбергену. Там гавань была покрыта льдом, но Гекла, уже много дней [235] затрудняемая на ходу своем льдами, продолжала бороться с сими препятствиями до 27 Мая. Тогда в первый раз попытались ехать в санях. Но лед скоро взломало, он пошел и невозможно было употребить в дело ни оленей, ни лодок. Гекла, совершенно задержанная льдами, наконец освободилась от них 8 Июня: это позволило приблизиться на юг до Семи островов, но там не нашли гавани и принуждены были возвратиться к Шпицбергену. 19 числа сделали второе покушение ехать в санях, но лед был изломан во многих местах и оказался совсем не таков, каким надеялись его найдти; идти далее стало чрезвычайно затруднительно: двадцать раз в день надобно было выбираться из лодок и опять укладываться. На сем пути не встретили ни одной льдины которая занимала бы пространства более трех миль. Прибыв к 82° широты, путешественники остановлены были сильным дождем (что необыкновенно в сей высоте) и лед оказался так разломан и раздроблен, что люди и лодки беспрестанно грузли в промоинах и надобно было употребить величайшую осторожность, чтобы избегнуть гибельных следствий. Но препятствие непреодолимое, заставившее путешественников отказаться от всякого покушения идти вперед, усмотрено было в чрезвычайно сильном направлении льдов к югу: это движение так стремительно, что в один день, пройдя утомительных осьмнадцать миль, увидели что увлечены на пять миль назад к югу.

Капитан Парри не давал знать своим сопутникам о сем обстоятельстве до тех пор, [236] покуда половина запасов не была истрачена; тогда надлежало оставить всю надежду на успех. Можно почесть большим счастием, что во время заметили направление льдов и что оно было к Югу, ибо еслиб лед пошел к востоку, то при большом числе больных, неспособных, по мнении Хирурга, переносить трудности пути, это имело бы следствия пагубные. В последние дни рациона были уменьшены до восьми унций говядины, 9 унции хлеба, полусестера рому и одной пинты какао, в сутки.

Вышедши из льдов, лодки выдержали в открытом море жестокую бурю, сопровождаемую снегом и продолжавшуюся пятьдесят шесть часов: с большим трудом можно было подвигаться вперед. Между тем начал оказываться скорбут и единственным лекарством против него было скорое возвращение. Среди всех сих препятствий и непредвиденных случаев, постоянство и мужество начальника предприятия не изменялись ни на одну минуту. Такое твердое и благоразумное поведение конечно заслуживало бы лучшие последствия. 82° 45' есть высшая широта, какой достигли в сию экспедицию» (Globe and Traveller.)

Текст воспроизведен по изданию: Общий взгляд на путешествия для открытий, оконченные в течение последних годов, вновь предполагаемые // Московский телеграф, Часть 17. № 19. 1827