Краткий разбор новейших путешествий:

1) Voyage de l’Astrolabe autour du Monde par M. Dumont d’Urville; 2) Voyage au Congo, par M. Douville; 3) Fragments of Voyages and Travels, by Captain Basil Hall.

(Продолжение.)

He без прискорбного чувства переходим мы теперь от благородных и праводушных трудов Астролябии, к сочинению человека, коего имя конечно обречено известности, но известности незавидной. Мы намерены говорить о Г. Дувиле и о его мнимом Путешествии в Конго: необыкновенный успех, приобретенный сим сочинением во Франции, продолжался бы еще во всем его блеске, если бы одна статья Английского Журнала The Foreign Quarterly Review, помещенная в переводе, в периодическом издании Le Temps, не поспешила сорвать венок, возложенный на главу Автора. Заслуженная сим сочинением справедливость отдана оному, но отдана только в половину, и не тем, кому бы следовало сие сделать. Первый обвинительный голос долженствовал бы раздаться во Франции или, что еще приличнее, сей подлог должны были бы предупредить те ученые сословия, на суд которых Г. Дувиль представил свой труд, с дерзостию, какой немного [97] найдем примеров. Одно из сих сословий, Географическое Общество, не удовольствовавшись одобрением книги, еще осыпало Сочинителя знаками своего благорасположения; другое, Национальный Институт, коему Г. Дувиль представил в дар разные предметы, будто бы собранные им в Африке, признало их за Американские, и в столь важном деле ограничилось молчанием. Впрочем, мы совершенно понимаем то неприятное чувство, которое могло побудить почтенных членов сего последнего сословия к такому безмолвию, и из уважения к ним оставляем всякое дальнейшее рассуждение по сему предмету. Что же касается до Общества Географического, то, не смотря на почтение, какое заслуживает каждый член оного в особенности, оно конечно дозволит нам согласиться с строгими осуждениями, обращенными к нему вышеупомянутым Английским Журналом. Критик совершенно прав. Мы постараемся окончить начатое им, сообщив о Г. Дувиле, уже давно нам известном, некоторые подробности, которые могут служить поправками биографической о нем статьи, помещенной в газете le Constitutionel. Как смел Г. Дувиль надеяться, чтобы в настоящее время, когда взаимные сношения между всеми частями Земного Шара сделались столь частыми, не обнаружился подобный обман? Это так же непостижимо, как непостижимы [98] бесчисленные ошибки, наполняющие его творение.

Я жил в Буэнос-Айресе, в 1826 и 1827 годах, в то самое время, когда рейд сего города был блокирован Бразильскою эскадрою, воспрещавшею оному всякое морское сообщение. Однажды поутру, около половины Декабря 1826 года, вдруг приметили с берега, что неприятельское военное судно шло к городу под парламентарным флагом. Сначала разнесся слух, будто оное везет мирные предложения, но на следующий день повестили в Журналах, что судно, сочтенное накануне парламентерным, приходило только для свезения на берег Г. Дувиля, Натуралиста, посланного Французским Правительством для ученых изысканий — в Южной Америке. Г. Дувиль был принят своими соотечественниками сообразно поручению, которое, как они полагали, было на него возложено; и чрез несколько днй по его прибытии, Г. Роман-Ларреа один из главнейших негоциантов города, к которому Г. Дувиль имел рекомендательное письмо, дал в честь его большой обед, пригласив к оному и меня. Мне пришлось сидеть подле Г. Дувиля. — В продолжение всего стола он сохранял скромной молчание, что бывает довольно редко между путешественниками, и только по временам давал увертливые, вежливые ответы, когда прочие гости обращались к нему с вопросами. [99]

Многие из Французов искали знакомства с Г. Дувилем, и получили от него только немногие таинственные известия о мнимых его странствованиях. По истине чудесно было слышать, сколько изъездил сей путешественник: почти все Государства Европы, Мыс Доброй Надежды, Индия, Персия, Южная Америка служили ему поочередно поприщем изысканий. Он даже проник сухим путем от Амазонской реки до Буэнос-Айреских Пампасов, где жил посреди диких Индейцев; но по какому-то странному случаю, в самом Буэнос-Айресе не бывал, не смотря на то, что в продолжение сего обширного путешествия находился оттуда весьма близко. Между тем никто в том краю никогда и не слыхал о сей экспедиция, хотя по рассказам Г. Дувиля, она была им совершена в недавнем времени. В один вечер, когда он находился в гостях у Аптекаря Роберго, где обыкновенно собирались достойные уважения Французы, жившие в Буэнос-Айресе, его попросили означить на бумаге главнейшие места Аржентинской Республики, которых миновать ему было невозможно. Он принялся за работу, но, к несчастию, места, находящиеся на востоке, отнес к западу, лежащие на юге — к северу и т. д. Такие ошибки со стороны Натуралиста и Географа показались всем слишком странными. Меня самого не за долго пред тем навестил Г. Дувиль, [100] рекомендованный мне Г. Дютильёлем (Dutilleul), служившим некогда Казначеем в Французской Армии, бывшей в Испании, и недавно поселившимся в Буэнос-Айресе. Естественно, что разговор наш относился до путешествия Г. Дувиля, и я узнал, что он странствовал по следам Г. Гумбольта от Ореноко до реки Амазонской. Память худо ему служила, и места Атурес, Майпурес, Кассикиар и другие, известные всякому, кто только читал Путешествие Гумбольдта, казалось, вовсе не были ему известны, так, что я в продолжение разговора должен был несколько раз договаривать оные сам, чтобы вывести его из затруднения.

Вскоре некоторые Французы, приехавшие из Монтевидео, сообщили новые сведения о Г. Дувиле. От них узнали мы, что он прибыл в сей город около половины Октября на бриге le Jules, под командою Капитана Декомба, вышедшем из Гавра 7 Августа 1826 года. Поведение его, в продолжение плавания, было вовсе не похвально: он беспрестанно жаловался на сухость в обращении, какую оказывали человеку его звания, привыкшему ездить на военных судах, и в особенности упрекал Капитана за то, что он велел поместить ящик его с инструментами в трюм, вместе с прочим грузом, ибо сие лишало его возможности заниматься астрономическими наблюдениями. По прибытии судна в Монтевидео, [101] все пасажирские вещи были, по обыкновению, отвезены в таможню для досмотра; драгоценный ящик Г. Дувиля вскрыли, и нашли, вместо всяких инструментов, весьма подержанный фарфоровый сервиз, и еще несколько подобных вещей. По съезде на берег, Г. Дувиль остановился в гостинице Четырех Народов (Fonda de Las Cuatro Naciones), содержателем коей был некто Гимонне (Himonnel), родом Француз. Сей последний, человек добрый, но не слишком снисходительный, возымев однажды подозрение, что постоялец его намерен слишком скоро выехать, простер невежливость свою до того, что начал держать его в заперти в особой комнате, и не прежде высвободив, как разуверясь в своем мнении Г. Кавалионом (Cavaillon), Французским Вице-Консулом в Монтевидео. В следствие сего-то приключения, путешественник наш обратился с просьбою от имени Наук, к Бразильскому Адмиралу Пинто-Гведесу (Pinto-Guedez), об отправлении его на одном из военных судов в Буэнос-Айрес, в чем ему и не было отказано.

Бесполезно было бы говорить о действии, какое произвели сии известия на общее мнение в Буэнос-Айресе. Сначала Г. Дувиль показывал вид, будто занимается какими-то учеными изысканиями (Между разными любопытными открытиями, Г. Дувилю показалось однажды, что он нашел известковый камень, вещество, вовсе не встречаемое в окрестностях Буэнос-Айреса, и заменяемое там раковинами; кусок сей мнимой извести, принесенный Дувилем с триумфом к Г. Ларреа, и мною там виденный, был не что иное, как затверделая глина, находящаяся в том краю в изобилии, и известная между жителями под названием cosca, или tuf.), но вскоре оставил оные, [102] чтобы заняться ремеслом более прибыточным. Он нанял небольшой магазин в Катедральной улице под No 129, но скоро переехал в улицу Пиедад под No 91, и там, под фирмою Дувиль и Лабуассьер, начал торговать книгами, бумагою, духами и другими подобными товарами. Лабуассиер было имя спутницы Дувиля, женщины, уже приближавшейся к зрелому возрасту; она обыкновенно торговала в магазине, между тем как товарищ ее занимался делами вне дома и устроением небольшой литографии. Здесь я должен на некоторое время оставить Г. Дувиля, и отступить от предмета, чтобы рассказать об одном происшествии, случившемся в продолжение его пребывания в Буэнос-Айресе. В первых числах Июня 1827 года, одно лице было задержано и посажено в тюрьму за подделку банковых билетов ценою в один и в два реала, что открылось следующим образом. Г. Роман-Ларреа послал однажды к сему лицу за уплатою по векселю; посланный увидел, что данные ему банковые билеты были фальшивые, и полиция, по жалобе [103] негоцианта, исполнила свою обязанность. Обвиненный испускал в тюрьме страшные вопли, и напечатал в Буэнос-Айреском Журнале: (l’Echo Francais) письмо, в котором жаловался на задержание и на ужасное с ним обращение: он писал, что ему отказывают в самом необходимом, даже до такой степени, что он не имел теплой воды для бритья бороды; солнечные лучи беспокоят его в некоторые часы дня и зрение его, ослабленное от наблюдения, деланного им некогда в Сицилии над солнечным затмением, не может переносить света и т. п.

Сии жалобы произвели довольно сильный спор между Буэнос-Айрескими Журналами: в оппозиционной газете: Gazeta Mercantil, напечатали по сему предмету две язвительные статьи против Правительства, на которые было сделано возражение в Cronica politica у literaria, Журнале полуофициальном, следовательно одобренное Правительством. Вот в переводе извлечение из оного: «Преступление, в котором обвиняют Г ***, вредит правам Правительства и благу общему. Делание фальшивых ассигнаций всегда обращало на себя строгость правосудия. Мы надеемся, что Г *** докажет свою невинность, но думаем, нет ли преувеличения в ужасной картине, представленной им публике? должно ли иметь веру ко всем его обвинениям против градского начальства? Прочитав обе статьи, помещенные в Gazeta [104] Mercantil, мы сказали сами себе: какая выгода подвергать лишениям человека, когда ему предоставлена свобода жаловаться на оные? Неужели отказали бы в чашке чаю тому, кто может сообщать журналистам о претерпеваемых им страданиях? и проч.»

21 Августа 1827 года я оставил Буэнос-Айрес, чтобы отправиться в Бразилию. Чрез несколько дней по приезде моем в Рио-Жанейро, 20 Сентября я поехал во внутренность страны, и, возвратился в столицу не прежде Марта следующего года. Там нашел я Г. Дувиля, занимающегося тем же торгом, как и в Буэнос-Айресе, он завел магазин, в котором торговала Г-жа Лабуассиер, одетая в мужское платье, что весьма оскорбляло Бразильцев, хотя впрочем привлекало их туда. С той минуты я уже не видал более Г. Дувиля, и не желая утверждать того, чему, сам не был очевидцем, умалчиваю о некоторых обстоятельствах, дошедших в недавнем времени до моего слуха.

Прошло несколько лет, я уже и не думал о Г. Дувиле, как, по возвращении моем в Париж, в первых числах Июня сего (1832) года, первая книга, попавшаяся мне в руки после продолжительного пребывания в колониях, было Путешествие в Конго. Имя Автора гремело в Журналах, которые наперерыв старались сообщать извлечения из его книги; Географическое Общество, определив ему [105] денежную награду и еще медаль, избрало его в свои Секретари; он был допущен ко многим особам из высшего круга; наконец его засыпали похвалами, которым не могла помешать ни какая критика. Имя Дувиля меня поразило; неужели это тот самый человек, которого я за пять лет пред тем знавал в Буэнос-Айресе и в Бразилии? Я сообщил мои подозрения многим известным особам, видавшим Дувиля, и описал его, еще не зная на верное, было ли тут одно и то же лице. Портрет оказался сходным, и догадка моя подтвердилась. Однако я еще колебался преследовать сие дело, как в газете le Constitutionnel 16 Сентября сообщили о Г. Дувиле биографическую статью, наполненную подробностями весьма странными, — чтобы не сказать еще более; — тогда, желая положить конец обману, достигшему высочайшей степени бесстыдства с одной стороны, и веры с другой, я решился подать голос. Я увиделся с Г. Дувилем, и с самого первого взгляда мне невозможно было не узнать его: годы не сделали в нем ни какой перемены, Африканское солнце не прибавило ни одной загарины на бледном его лице, и когда я сказал ему, что был в одно с ним время в Рио-Жанейро, глаза его помутились, как будто бы он увидел меч суда публики подъятым над его головою. Если мое свидетельство не достаточно к убеждению в сей истине, то я могу сослаться на многих [106] особ, знавших Дувиля в Буэнос-Айресе и теперь находящихся в Париже.

Что ж остается мне сказать о Путешествии в Конго? В Журнале the Quarterly Review уже доказали, что числа, приводимые в сем сочинении, не согласуются между собою. Мы увидим, что самое первое из оных, время прибытия Автора в Конго, не менее прочих ложно.

«Едва отдохнув от трудов, понесенных мною в предшествовавших путешествиях, я оставил Париж 1 Августа 1826 года, и 6-го сел на корабль в Гавре, в намерении посетить восточный полуостров Индии, а оттуда, если будет возможность, проникнуть в Китай, и проч.» (Част I, стр. 1.)

Оставляю в покое Г. Дувиля на счет его прежних путешествий, и даже признаю, что время выезда его из Гавра верно; только ему надлежало бы показать, на каком именно судне он отправился, и кто был Капитан или шкипер оного, как то обозначено мною: такие подробности в подобных статьях никогда не бывают излишними.

(Продолжение впредь.)

Текст воспроизведен по изданию: Краткий разбор новейших путешествий // Сын отечества и Северный архив, Часть 155. № 2. 1833