-

СОЛОВЬЕВ М.

ОЧЕРКИ АБИССИНИИ

(См. Русское Обозрение № 4.)

III.

В то время, как Египтяне, древнейший исторический народ Африки, должны, повидимому, считаться аборигенами Африки, составляя одну расу с Агуа, Галласами и Берберами (El. Reclus, l. c. р. 338, 364, 381.), Эфиопы принадлежат несомненно, вместе с Карфагенянами и Арабами, к выходцам из Азии семитического племени кавказской расы. Их первоначальный язык, гез, составляет вместе с арабским южную ветвь семитической семьи языков. Это переселение — по всей вероятности — произошло из южной Аравии, из страны Гимиаритов или Омиритов, в незапамятное время. Уже Гомер говорит о «непорочных» Эфиопах, любезных богам. Гезиод упоминает о Мемноне, царе эфиопском. Из народов Африки, после Египтян, с ними первыми познакомились писатели классического мира и назвали эфиопами всех темнокожих, живших на юге от Ливии и Египта. Уже это обобщение указывает на столь давнее переселение, что белокожие семиты успели потемнеть вследствие смешения с негритянскими племенами. Геродот различает два вида Эфиопов: курчавых (Негров) и восточных — с прямыми волосами. Между последними он различает макровиев (долговечных), ихтиофагов (рыбоедов) и троглодитов (пещерников). Столицей эфиопского царства он называет Мерое. Известный географ Реклю, основываясь, вероятно, на том, что в эфиопских [729] надписях, найденных в развалинах Мерое, — не вполне, впрочем, разобранных, — думают видеть остатки древнего языка Влеммиев, нынешних Беджа, полагает, что геродотовы эфиопы — не Абиссинцы, но Беджа. Мерое находился на Ниле, между нынешними Хартумом и Бербером, в дальнем расстоянии от эфиопского плоскогорья, из чего следует, что некогда Эфиопы занимали более обширную территорию, нежели теперь.

Еще более древние известия содержатся в надписях Египта и Халдеи. В недавнее время Дьёлафуа открыл в урочище Телло (Tell Loh), близ Багдада, развалины древнего города и в них статуи с клинообразными надписями на неизвестном языке, бывшем в употреблении в древней Вавилонии у Аккадян и Сумиров. Подобные тексты разбираются при помощи халдейских переводов. Если верно чтение Кондера (Palestine Exploration Fund, Quarterly Statement, April, 1893.), считающего древних жителей Вавилонии народом монгольского племени, то уже на статуе царя Гудеи (около 2.500 лет до Р. Хр.), найденной там, встречается название Мерое (Шелуха) и Эфиопии (Губин) в числе стран, с которыми Вавилония находилась в торговых сношениях. Фараоны XII династии ведут войны с Мерое. С помощью Эфиопов Египет свергает владычество Гиксов. Фараоны XVIII династии покоряют северную Эфиопию, и в городе Напате, развалины которого покрывают обширное пространство около сел. Марауи, между 5 и 4 порогами Нила, фараон Аменехма III построил храм. О борьбе Рамзеса II с возмутившимися Эфиопами подробно повествуют стенописи Гебсамбула.

По сказанию раввинической книги Яшар (Migne, Diction. des Apocryphes, v. II, col. 1.076.), Моисей бежал из Египта в Эфиопию и некоторое время был там царем. Цари Напаты освобождаются от ига Египтян и даже в течение 51 года владычествуют над верхним Египтом и совершают поход в Сирию и Палестину. В Напату и Мерое уходят 240.000 египетских воинов, недовольных привилегиями, данными греческим наемникам. Связи с Египтом повели к усвоению Эфиопами египетской культуры, благодаря чему Эфиопия примкнула к античному миру. По завоевании Египта Камбиз пытался овладеть также Эфиопией, но был отражен. После этого, при Птоломеях, устанавливается греческое [730] влияние. На берегах Чермного моря появляются греческие колонии Адулис (нын. Зула), Артноя и др. Во времена Августа царица Кандакие нападает неудачно на Египет и должна вступить в вассальные отношения к империи, которые продолжаются до Диоклетиана. Так называемый остров Мерое покрыт многочисленными развалинами греко-римского стиля.

Римские укрепления и развалины византийских церквей заметны до сих пор по берегам Нила, почти до Хартума; туземцы же говорят, что европейские путешественники не видали и четвертой части таких развалин, рассеянных по степи, окружающей средний Нил (Reclus, l. c. р. 381, 452.). Диоклетиан вывел римские гарнизоны из Нубии, которая была предоставлена враждующим Влеммиям, Барабрам и другим полудиким племенам. С античным миром у Эфиопии остались свободными только морские сношения, но и Чермное море делалось небезопасным от пиратов, которые исчезли только в наше время, с появлением европейских военных кораблей. Во времена Диоклетиана древнее эфиопское царство, повидимому, клонилось к упадку, и Эфиопы отступали на Восток, к плоскогорью, где зарождалось новое государство около Аксума, предшественника нынешней Абиссинской империи. Египетские и греческие источники сообщают отрывочные известия о царях Мероэ и Напаты, а библия сохранила намять о другом эфиопском царстве, в южной части плоскогорья — о Саве или Шое, царица которой посетила мудрого Соломона. В эту страну не проникали ни Египтяне, ни Греки и Римляне. Сношения с Палестиной таким образом установились в очень древние времена и укрепились вследствие распространения иудеев в Аравии.

В археологическом отношении Эфиопия была почти не исследована. Древняя эфиопская нумизматика свидетельствует о высоком уровне цивилизации. В настоящее время известны до сорока древних монет (La grande Encyclopedie, Ethiopie.), из них восемь золотых, одна серебряная, остальные медные. Последние все относятся уже к христианской эпохе. До христианские монеты — с греческими надписями, а христианские — на языке гез. По типу они напоминают греко-римские и византийские монеты. Древнейшие надписи, греческие и гезские, относятся к V и VI векам и [731] открыты в Аксуме и Адулисе (Зуле). Аксумские надписи упоминают о царе Аезанасе и его победах. Личность этого царя отожествляли с одноименным царем, при котором Эфиопия приняла христианскую веру, но в настоящее время — относят к более ранней эпохе. Адулисские надписи, греческая и эфиопская, содержат указания на сношения с Птоломеями и с древним Египтом фараонов. До сих пор древние надписи открыты только в этих двух местах. Эфиопские надписи изображены гимиаритскими письменами.

Письменные генеалогии известны европейским путешественникам главным образом по иудейским преданиям феллашей. До утверждения потомков Соломона и Македы, царицы Савской в Аксуме, Абиссинцы представляются змеепоклонниками, а царями их — змеиная династия Арве (Rubens Duval, Histoire d’Edesse, p, 37. Paris. 1892 г.). Древний змей-царь, по мнению туземцев, до сих пор гнездится в пещерных усыпальницах царей в Аксуме. От Менелика, сына Соломона, ведется непрерывное родословие царей и первосвященников иудейских, исповедывавших Моисеев закон. Этому известию противоречат те немногие надписи и монеты, которые находятся в наличности, из которых языческий характер древнего царства вполне ясен. Эти же надписи свидетельствуют о том, что письменность была известна в Эфиопии до появления христиан. Гимиаритские письмена, которыми пользовались в южной Аравии, были в употреблении и по сю сторону Чермного моря, а так как южная Аравия (Гамер адулисской надписи) находилась в подчинении у эфиопских царей, то возможно предположить, что Аравитяне заимствовали письмена у Эфиопов, в свою очередь получивших письмена от Египтян; древние начертания гезской азбуки похожи на гимиаритские буквы и с некоторыми переменами удержались до нашего времени в абиссинской письменности. Абиссинское письмо, как во всех древних азбуках, уставное, а не слитное: каждая буква пишется отдельно, слова отделяются одно от другого двоеточием, а периоды — четырьмя точками. Древняя азбука Гез состоит из 26 букв простых, 6 знаков для гласных букв и 4 двойных согласных, строки читались справа налево (Munzinberger: Abessinien, p. 60.); новая имеет 33 буквы и 7 диакритических знаков, составляя [732] таким образом 251 знак силлабического характера и читается слева направо. Эфиопское письмо напоминает церковное грузинское письмо (хуцури) до такой степени, что пр. Порфирий (Успенский) принял древнюю грузинскую рукопись за эфиопскую. Феллаши употребляют эфиопские письмена и читают библию на языке Гез.

Источники древней истории Абиссинии далеко не приведены в известность и не разработаны. Значительная литература Эфиопии до сих пор привлекала на себя внимание только благодаря многочисленным рукописям древне-христианского, апокрифического содержания.

Разложение Римской империи изолировало Эфиопию, и она лишь эпизодически появляется среди исторических событий, совершавшихся в христианском и магометанском мире. Такими эпизодами были: крещение Эфиопии, борьба с иудейством, мусульманское нашествие и появление латинских и протестантских миссионеров.

Христианство утвердилось в Абиссинии во второй четверти IV века, и ее апостолом был св. Фрументий, уроженец Тира. Взятый в плен пиратами на Черном море, он был продан царю Аксумскому, и со временем, благодаря своей образованности, был назначен в воспитатели наследнику престола, которого и воспитал в христианском духе. В Аксуме Фрументий встретил греческих и римских купцов, и воспользовался ими для устройства небольшой христианской общины. Феллаши рассказывают, что Фрументий был рабом первосвященника и убедил его, что закон Моисеев восполнен христианским откровением. Когда царственный питомец вступил на престол, Фрументий, получивший свободу, испросил разрешение заняться окончательным устройством эфиопской церкви, так как христиан было уже много. С этой целью Фрументий отправился в Александрию, патриарший престол которой был тогда занят великим Афанасием. Обсудив соборне дело, знаменитый святитель рукоположил Фрументия архиепископом Эфиопии. Крещение народа совершилось мирно. Царь Абрега крестился, и его примеру последовало множество народа. Не было ни гонений на христианство, ни насильственного крещения язычников, которые в значительном количестве живут среди Абиссинцев и теперь; остались в своей вере также Иудеи, особенно многочисленные тогда в северной Эфиопии, в Тигре. [733] За свои апостольские подвиги Фрументий был причислен к лику святых и назван Абу Салама (отцом мира). Эфиопская церковь составила одну из епархий Александрийского патриарха. Престол митрополита эфиопского или абуны находился в древней столице — Аксуме, а в главных городах были поставлены епископы, число которых показывается различно: шесть или семь. Несмотря на такое число архиереев, право рукополагать абуну не принадлежит собору эфиопской церкви даже в случае крайней необходимости. Рукополагает александрийский патриарх, и с давних пор ввели обычай назначать первосвятителя Абиссинии из Коптов, а не из Абиссинцев. Вообще в Египте власть патриарха над епископами была значительнее, нежели в прочих патриархатах, но в праве рукоположения первосвятителя Эфиопии нельзя, однако, видеть чего-либо исключительного: точно также армянский католикос сначала посвящался епископом Кесарии Каппадокийской, а Киевский митрополит — Константинопольским патриархом. Политические причины в Армении и России прекратили эту зависимость, но Эфиопия, несмотря на дальность расстояния, на величайшие затруднения вследствие неоднократного перерыва сношений с Египтом, где христианство едва уцелело среди страшных гонений, осталась верна установленному обычаю, и до сих пор ее абуна присылается коптским патриархом из Египта.

Лет через двадцать после крещения Эфиопии, была обращена в христианство южная, гимиаритская Аравия арианским миссионером Феофилом (345), который простер свою деятельность до острова Сокотры, где христиан застали еще Португальцы в XVI веке (Lebeau, Hist, du Bas-Empire, l. VII, § 37.). В истории Александрийского и других греческих патриархатов не замечается вообще наклонности к миссионерской деятельности, которой отличались, например, кельтские монахи, отчасти ариане и в особенности несториане, поэтому мы едва ли ошибемся, если припишем распространение христианства в Африке, за пределами Римской империи, деятельности эфиопских и нубийских проповедников. Мы уже заметили, что племена, живущие на севере от Абиссинии совратились (и совращаются) в ислам очень недавно. На южной окраине плоскогорья мусульманство утвердилось только в [734] западном углу, в Харраре, а в остальных мелких княжествах, завоеванных у Абиссинии в XVI веке галласами, но находящихся в слабой вассальной зависимости от эфиопских царей, оно одичало, лишилось церковной иерархии и переполнилось суевериями и языческими обрядами, хотя там и сохранились смутные следы христианства. На юго-востоке от Шои, на плоскогорье, параллельном берегу Индийского океана, лежит княжество Гураже. Эта страна считается у Абиссинцев священною: пять островов на озере Зуаи были единственным уголком Эфиопии, который остался нетронутым при нашествии мусульманского эмира Зейлы Магомета Гранье (Левши), разорившего Абиссинию вдоль и поперек в XVI веке. Доселе там стоят монастыри, в которых свято сберегаются древнейшие книги Эфиопии. Ни одному иноверцу не дозволяется входить в эти обители. Все население Гураже считается христианским, но, по словам французских путешественников, оно не имеет ни священников, ни церквей, ни богослужения, и христианство этих галласов выражается лишь в том, что они проклинают мусульман и знают несколько священных имен. Соседнее с Гураже княжество Энария было некогда обширным и независимым царством; племя населяющее его, Сидама, исповедует магометанство, впрочем, только на словах, — но именем сидама означаются все христианские племена, обитающие в южных эфиопских горах, входившие некогда в состав энарийского государства. Юго-западный отрог Эфиопии, выступающий в необозримую среднеафриканскую равнину, занят сильным княжеством Каффою, родиной кофейного дерева; жители считаются христианами, но обряды несколько иные, нем у Абиссинцев, вследствие долговременного отчуждения Каффы от Эфиопии. Немногие Европейцы, побывавшие в этой стране, сообщают, что там уцелело шесть или восемь церквей, которые служат местом погребения государей и убежищем для преследуемых. Массаия (1881 г.) говорит, что каффские христиане не знают даже имени Иисуса Христа, а поклоняются Георгию, Михаилу и Гавриилу, что священников более нет, а когда были, то миряне не дозволяли им касаться земли и переносили на руках от жилища до храма, что, при перерыве сношений с Абиссинией, священники не ходили к абуне в Гондар, а им приносили для посвящения дыхание абуны, заключенное в [735] драгоценном ковчеге (По обряду Коптской церкви при хиротонии посвящающий сообщает посвящаемому дары Св. Духа символически — дуновением. В смутные времена посвящение абуны, при невозможности явки его в Египте, совершалось таким образом: патриарх дул в пузырь и посылал его в Эфиопию нареченному абуне. Так, по крайней мере, сообщают западные путешественники, известия которых об абиссинской церкви изобилуют небылицами.). Следы христианства замечаются до ныне среди полудиких племен, разогнавших культурное население Нубии, занимавшее страну между горами и Белым Нилом. До сих пор у некоторых племен Кордофана и Фора собрания называются арабским словом, означающим церковь.

Эфиопия получила христианское учение из чистого источника и благодаря этому устояла в вере до наших дней, тогда как арианские и несторианские церкви, некогда существовавшие в Нубии, Судане, Персии, Средней Азии, Китае, исчезли (Мф. XV, 13). Введение христианства совпало с эпохой высшего могущества абиссинской монархии, территория которой заключала в — себе эфиопскую возвышенность, оба берега Чермного моря и в Аравии доходила до Мекки и Мелинды. Введение христианства, как и повсюду, вызвало литературную деятельность. Богослужение на народном языке потребовало перевода св. писания, который окончился не ранее VII века. Имя переводчика пока неизвестно, равно как и то, с еврейского или греческого текста переводились ветхозаветные книги? С усердием принялись за переложения неканонических книг и святоотеческих писаний, не делая, конечно, строгого различия между церковными и отреченными книгами. Многие апокрифы сохранились только в эфиопском переводе, например, гностическая Pistis Sophia, подложные послания Игнатия Богоносца, Откровение Еноха (Недавно открыт неполный греческий текст этого апокрифа.) и друг. Переводная литература вызвала и оригинальное творчество. Явилось письменное уложение, основанное на римском праве, св. писании и местных обычаях, Фифа Негуст, то есть, царская кормчая, составлялись летописи, сочинения о грамматике, магии, и, вероятно, существуют сборники поэтических произведений, так как Абиссинцы любят и легко импровизируют стихи; у местных вассалов есть свои менестрели, а странствующий певец всегда является желанным гостем в доме Абиссинца. Живучесть народного творчества освящается церковным обычаем слагать новые тропари в честь больших [736] праздников, святых и т. п. Религиозное песнотворчество, таким образом, не застыло в требниках и не обратилось в один из видов письменности, но продолжает бить живым ключом и сохраняет значение общественной, народной потребности (Reclus, l. c. 248.). Путешественники и преосвященный Порфирий сообщают, что каждый царь имеет своего оффициального историографа. Все эти писания излагаются на языке гез, сохраняющем чисто семитский, свободный от африканских примесей, характер. Язык северной Эфиопии, Тигринья, уже значительно изменился под влиянием языка агауа, а в амхарийском только грамматика гезская, слова же африканские. Амхаринья в настоящее время — господствующее наречие Эфиопии. Но литература Тигриньи и Амхариньи ничтожна. На оба эти наречия английские миссионеры перевели библию, но она недоступна по цене и внушает основательное недоверие протестантскими тенденциями перевода. В свою очередь латинские миссионеры, действующие среди шогов, под защитою итальянских войск, снабжают Абиссинию книгами катехизического и полемического содержания. Собственных типографий Абиссиния пока не имеет. Книги переписываются на пергаменте, нередко украшаются цветными заставками и миниатюрами и стоют дорого: евангелие стоит 40 рублей, псалтирь — 20 («Труды Киевской Духовной Академии», 1893, январь, 113.).

Несмотря на дороговизну книг, библиотеки существуют не только в монастырях, но небольшие собрания книг европейцы находили в каждой церкви, а в добыче, взятой Англичанами в Магдале, была походная библиотека негуса Феодора, состоявшая из 273 книг, которые поступили в Британский музей. Миссионеры определяют число грамотных Абиссинцев в 5%. В последнее время латинские миссионеры завели в Керене, в области богосов, недалеко от Массавы, типографию, в которой печатаются латинизованные богослужебные книги, катехизисы и полемические сочинения. Произведения эти в Абиссинию не допускаются.

Рассадниками просвещения в древней Эфиопии явились монастыри. Христианство было принято Эфиопией в эпоху высшего процветания монашества в Египте, когда оно служило вернейшим и непреодолимым поборником православия против [737] господствующего арианства. Все способствовало его развитию в Эфиопии: впечатлительный характер народа, тревожная политическая жизнь страны, самая природа Эфиопии, богатая недоступными, отрешенными от мирской суеты убежищами. Аскетизм до сих пор привлекает многочисленных последователей, алчущих созерцательной жизни, в горные или лесные лавры, которые усердно посещаются народом, несмотря на трудное путешествие (Reclus, l. c. 249, 329.). Монахов насчитывают до 12.000. Лавра Дебра-Ливанос (Шоа) в настоящее время имеет до 3.000 монахов. Вдовые священники, искалеченные воины, обыкновенно, удаляются в многочисленные обители, до сих пор процветающие в Эфиопии, нередко в таких уголках, где только они и остались живым свидетельством христианства. Немногие, наиболее знаменитые, имеют ограду.

Большинство обителей состоит из отдельных хижин, выстроенных вокруг церкви. Все они окружены чертой, за пределы которой инок без благословения игумена выдти не может. В этой черте расположены участки земли, засеянные овощами и хлебными растениями. Ни женщина в мужской монастырь, ни мужчина в женский войти не могут. Воздержание, пост и нестяжательность соблюдаются строжайшим образом. У монаха нет даже своей иголки починить платье, он должен испросить ее у эконома и возвратить по миновании надобности. До сих пор встречаются анахореты, отшельники, которые целый год проводят в пустыне, питаются травами и кореньями и только единожды в год приходят в селение приобщиться Св. Таин.

Многие из монастырских иноков удаляются на безмолвие в дебри на время Великого поста. Это соблюдается и в Иерусалимском абиссинском монастыре, монахи коего в настоящее время представляют едва ли не лучший образец восточного подвижничества среди всех христианских иноков Святой Земли. Неоднократно иноки брались за копье и щит, воодушевляли своим примером войска и умирали славною смертью на полях битвы. При знаменитых монастырях находятся и главные учебные заведения Эфиопии, образованность которой почти исключительно поддерживается и распространяется духовенством, и только при первоначальном обучении, [738] допускаются светские преподаватели, но и они подчинены начальнику монастырей. Все учебные заведения и ученики содержатся на счет правительства и монастырей. «Туне приясте, туне дадите» (Мф. XI, 8) — закон для наставников (Reclus, l. c. 249.).

Оригинальность эфиопского монашества, необъясненная как и все существенные черты национальной, внутренней жизни абиссинского народа, заключается в самостоятельности его управления. В Египте коптские монастыри, как и повсюду на Востоке, вполне подчинены патриарху. В Абиссинии абуна ведает одно белое духовенство. Гораздо более значения в стране имеет чеги или эчаге, киновиарх, начальник всего эфиопского монашества. Он пребывает в Гондаре, столице Амхары, и этот город, вернее, та обособленная часть его, где пребывает эчаге, считается самым неприкосновенным убежищем для всех преследуемых. Эчаге утверждается в сане не абуной, а светской властью. В VI веке палестинское монашество было также подчинено особым архимандритам: все киновии — пр. Феодосию, лавры и пустынники — пр. Савве, но оба архимандрита пребывали в зависимости от патриарха. Одно рукоположение связывает монашество с эфиопскими епископами. Такое устройство, как предполагают, было установлено около 1255 года знаменитым святым эфиопской церкви, Теклой Хайманотом, государственное влияние которого напоминает деятельность препод. Сергия Радонежского. Текла Хайманот, обособив монашество, убедил царя постановить за правило брать всегда абун из Коптов, уроженцев Египта. До латинизации кельтской церкви, осуществленной норманскими мечами, монашество имело такое же независимое, преобладающее и культурное значение в Ирландии, получившей зачатки иноческой жизни, как предполагают, из Египта, одновременно с Эфиопией. Впрочем, ни в Египте, ни в Ирландии дело не дошло до такого формального обособления монашества, как в Эфиопии. Городских монастырей в Абиссинии нет.

В тесной связи с церковью стоит не только литература, но также искусство. Наиболее интересными зданиями являются церкви. В Египте и Нубии древние храмы всегда имеют вид трехнефной базилики; в Абиссинии господствующий тип — ротонда, круглый храм, разделенный на два или три отделения [739] внутренними концентрическими стенами; средний круг-алтарь, ближайшая галлерея — для мужчин, дальнейшая — для женщин. Престол стоит внутри алтаря, который имеет три двери: одну для священно-служителей, другую для мужчин, третью для причащения женщин; восточная сторона алтаря — глухая. На престоле стоит кивот, в котором хранятся священные сосуды. Кровли — высокие, конические и увенчаны крестом, который осложнен кругом и четырьмя лучами от перекрестия, что придает ему вид восьмиконечной звезды. Древнейшими храмами следует считать храмы в гор. Лалибеле (Ласта), высеченные из цельной скалы (XIII в.), и храмы в Иерусалиме над церковью Константина и Елены. Они представляют продолговатый прямоугольник и разделены поперек на три части: алтарь, мужское отделение и женское. Алтарь всегда обращен к Востоку. При богослужении употребляются бубны и колокольчики.

Такова главная культурная сила, которую дало христианство в Эфиопии. В областях, отторгнутых от царства в эпоху междоусобий и мусульманских нашествий, обасурманившихся и одичавших, до сих пор монастыри напоминают о древнем единстве, которое в последнюю четверть века, повидимому, постепенно восстановляется.

Религиозный дух Эфиопии выразился во втором эпизоде, обратившем на себя внимание греческих церковных историков. Прошло около двух веков после св. Фрументия и царя Абреги. На престоле сидел тринадцатый преемник первого крещеного царя — Халев, иначе — Елезвой или Эласбоан. Иудеи, издавна жившие в Награне, аравийской области, подчиненной эфиопскому царю, усилились настолько, что стали думать о самостоятельном иудейском царстве, и, низвергнув христианского князя, поставили государем. Дунаана, который воздвиг жестокое гонение на христиан. Еще Тертуллиан заметил, что злейшие гонения христиан всегда имели источником иудейскую синагогу. Храмы были разрушены, духовенство погибло в страшных муках, церковь причислила к лику святых мученика Арефу со всем его племенем, замученным Иудеями. Бежавшие обратились к императору Юстину, а тот просил помощи христианам у Халева. Эфиопский царь явился предшественником крестоносцев и двинулся на Дунаана. Борьба была трудна и продолжительна, но окончилась победой христиан. Дунаан, взятый в плен, был убит, и началось восстановление гимиаритской [740] церкви. В помощь Халеву александрийский патриарх прислал Итальянца Григория или Григентия, возведя его в сан архиепископа, прославившегося под именем св. Григория Омиритского. Иудеи были изгнаны или обратились в христианство. Обращенным не позволялось ни селиться группами, ни вступать между собою в брак; рассеянные между христианским населением, они должны были слиться с ним. Такими энергическими мерами царь и архиепископ разрешили у себя дома жгучий еврейский вопрос, поставивший на карту государственную целость. Совершив крестоносный подвиг, Халев-Элезвой, исполняя данный обет, сложил свой венец и отправил его в дар Гробу Господню, отрекся от престола и удалился на безмолвие в один из горных монастырей, где и окончил свою жизнь. Его сын, благочестивый и победоносный, также причислен к лику святых Эфиопской церкви.

Для европейских историков Эфиопия со времени Награнского эпизода до XVI века погружается в полную неизвестность. Но эфиопские летописи сообщают ряд событий, которые имеют немалое значение, если только не ограничивать всеобщую историю судьбами Европы. С принятием христианства Эфиопия становилась одним из факторов христианской цивилизации, борцом его против варварских орд, надвигающихся с юга и запада; Иудейство, как извечный враг христианства, поднимает вновь голову в самой Эфиопии и в течение трех с половиной веков, одновременно с Хазарским иудейством, получает преобладание в Тигре и Амхаре (900-1268 г.). Потомство царицы Савской, Македы, удержалось только в Шое (Саве), и оттуда началось восстановление христианского единодержавия. Пользуясь советами Текли Хайманота, царь Икон Амлак воссоединил все области, перенес столицу из Аксума (в Тигре) в Тегулет, ныне лежащий в развалинах (в Шое) и произвел крупные церковные преобразования. Но потрясение, внесенное иудейскою династией, устранить было нелегко. Феллаши не могли сокрушить христианства и должны были, примириться с подчиненным, полунезависимым существованием князей из прежнего царского рода в отдельных областях. С этим же элементом пришлось бороться Икону Амлаку и его преемникам. Между тем одновременно с внутренними усобицами надвигалась мусульманская гроза. Пал Египет, Персы в 590 году завоевали Награну, и их господство сменилось [741] владычеством магометан, Арабы перешли на африканский берег и заняли всю низменность между горами и Чермным морем, отрезав со всех сторон Эфиопию от христианских народов, и разрушили после долгой борьбы, подробности которой неизвестны, христианское царство Нубийское, унаследовавшее древнюю культуру Мерое и Напаты. Борьба с Феллашами-Иудеями, с удельными князьями (расами), неконченная и доднесь, с магометанами и с ордами Галласов, двинувшимися с юга, с тех пор наполнила всю историю Эфиопии и глубоко отразилась на всем быте этого народа. Эфиопская история с этого времени напоминает печальные и героические судьбы грузинского народа, точно также отовсюду объятого горными дикарями, персидскими и турецкими магометанами и уцелевшего от окончательной гибели только при помощи России. Приморская низменность, заселенная Арабами в городах и Афарами (Данакилями), фактически совсем отделилась от царства. Галласские княжества на юге только номинально признают власть Негуса. Внутри, в главных областях Эфиопии — Амхаре, Годжаме, Ласте, Тигре с их подразделениями, феодальный сепаратизм далеко не изглажен: власть Негуса признается, но, по преувеличенным показаниям всех путешественников, не простирается за пределы его лагеря. Шоа, несколько раз спасавшая единство Эфиопии, только при нынешнем Негусе примкнула тесно к царству Македы, или, лучше сказать, вновь стянула к своему расу Менелику, ставшему негусом, области северной Эфиопии.

IV.

Важнейшим последствием мусульманского нашествия на Африку для Эфиопии было вовлечение ее в ересь коптомонофизитскую. Так утверждают православные патриархи восточной церкви, и Русская церковь, насколько можно судить по недавнему присоединению абиссинского иеродиакона Христодула, следует тому же мнению. Однако, в среде русских иерархов относительно неправославия Коптов и Албанцев высказываются и другие воззрения. Преосвященный Порфирий Успенский, весьма веский авторитет в церковных делах Востока, прямо заявляет: «Абиссины — не еретики; напротив, они проклинают ереси Ария, Македония, Нестория и Евтихия и содержат веру [742] св. Афанасия и св. Кирилла; в богослужении и обрядах их видно чистое православие». В 451 году, то есть, после св. Кириллла, вселенский собор Халкидонский осудил ересь Евтихия и возвестил догмат о соединении двух естеств Христа в одной божественной ипостаси. Многие из присутствовавших на этом соборе епископов, в числе их — египетские — не выразумели этих символических слов и, заподозрив собратий своих в несторианизме, отделились от них и начали выражать этот догмат словами св. Афанасия Великого и св. Кирилла Александрийского: «исповедуем едино естество Слова воплощенного» (Пр. Порфирий: Абиссиния, — «Труды Киевск. Дух. Акад.» 1866 г. № 3-6.). В коптском, абиссинском, так же как в армянском (прибавим — и в русском) языках не нашлось слов для различной передачи греческих выражений: естество и ипостась. Отвергая учения Нестория и Евтихия и расходясь в то же время с тонкими определениями халкидонских богословов, Копты и Абиссинцы, не взирая на свою верность учению великих александрийских патриархов, очутились в странном положении монофизитов, проклинающих учение монофизитских ересеначальников. Результатом такого разномыслия было то, что египетские христиане распались на два согласия. Греческое население объявило себя за халкидонское вероисповедание; туземное за прежний символ. Это распадение подготовлялось, впрочем, давно, вследствие дурной администрации, угнетавшей и истощавшей египетских туземцев. Ненависть к Грекам была перенесена и на церковные отношения. Противники Халкидонского собора все принадлежали к местным уроженцам. Появились две церкви — Менхитская и Коптская, и два патриарха, одинаково именовавшие себя Александрийскими.

Когда раскол состоялся, эфиопская церковь продолжала свою связь с греческой, мелхитской. Греческий патриарх Александрии рукополагал абуну; по его благословению св. Григорий (Григентий) явился к Элезвою-Халеву приводить в порядок амиритскую церковь. Так продолжалось до покорения Египта Арабами. В 644 г. Александрия была взята, немногочисленные Мелхиты бежали с своим патриархом, и авва Вениамин, коптский патриарх, был утвержден в качестве духовного владыки египетских, христиан, но с обязательством жить не в [743] Александрии, а в ново-устроенном Каире (Munzenberger, Abessinien, стр. 61.). В это время в Абиссинии умер абуна. Так как рукоположение митрополита зависело от патриарха Александрийского, то Абиссинцы отправили посольство в Египет, но посланные не нашли уже там греческого мелхитского патриарха и не получили от арабских правителей дозволения ехать дальше. В таком затруднительном положении они решились обратиться к авве Вениамину, патриарху коптских яковитов, и тот дал им абуну из Коптов, отпустив с ним в далекую Эфиопию 12 коптских монахов. Овладевшие Египтом, при помощи Коптов, Арабы надеялись подчинить своей власти и неодолимую Эфиопию. Не без замешательства приняла эфиопская церковь каирского ставленника, но так как власть патриарха над эфиопскою церковью проявляется только в поставлении абуны, во всем же остальном эта церковь пользуется, самостоятельностью, то по нужде примирились с этим положением. Тем не менее формальная связь и общение с коптскою церковью, отрешенной от общения с церковью православною и пребывающею в общении с церквами армянскою и сирийскою — яковитскою, ставит в положение еретиков и эфиопских христиан. На расстоянии 12 веков, в настоящее время возможно без пристрастия войти в рассмотрение причин этого разделения.

Копты, Эфиопы, Армяне, Яковиты исповедуют, что в Иисусе Христе пребывает одно естество, но сугубое и сложное, божественное и человеческое, несмесно и нераздельно, подобно тому, как тело и душа, быв соединены без всякого смешения, образуют одно естество человека. Так излагает вероучение этих сектантов архиепископ Иннокентий в своем Богословии (т. I, стр. 176). Епископ Сафония, в сочинении Современное состояние Яковитов (Одесса, 1866 г., стр. 33), говорит: «Они исповедуют в Господе Иисусе Христе одну природу, но природу Эммануила, то есть, поколику в нем соединены природы Божеская и человеческая и по соединении сосоставляют едино Божество и едину ипостась — одного Богочеловека». В строгом смысле слова — по мнению епископа Порфирия — такое вероучение Яковитов не может быть признано монофизитским, ибо они исповедают не слияние и не изменение или преложение двух естеств в одно, а только [744] теснейшее их соединение и составление из них одной ипостаси без всякого изменения их свойств (Египетское христианство, стр. 24, 25). Профессор Соколов (Богословский Вестник, 1893 г. № 4.), приведя эти мнения, разъясняет, что Якобиты исповедуют во Иисусе Христе два естества и после Его воплощения, признают в Нем и все свойства, приличествующие обоим естествам, так что, по их воззрению, Христос имеет две воли и действует как Бог и как человек. Родоначальника монофизитства, Евтихия, они признают еретиком и анафематствуют. Догматические заблуждения Якобитов признаются в настоящее время простым недоразумением, основанным на неправильном понимании слов qusiV и upositasiV. Если же Яковитов не считать монофизитами, то отличие их от православной церкви останется лишь в вопросе об авторитете Халкидонского и последующих соборов, да в некоторых обрядах; во всем же существенном они оказываются вполне близкими к православию. Яковитов, следовательно, нельзя относить к числу еретиков, отвергающих или извращающих основные догматы христианства, что ясно и выражает православная церковь, принимая их в свое лоно при обращении не чрез крещение и миропомазание, а только чрез покаяние и возложение рук. К такому же выводу пришел критик новейшего коптского катехизиса в «Христианском чтении» (1893, июль-август).

Рассмотрев богослужебные книги Коптов, еп. Порфирий, лучший знаток христианского востока, высказывается решительно: «вера их права». Обращаясь в частности к коптской церкви, преосв. Порфирий сообщает, что по вопросу о естествах Христа клир разделяется на три согласия. «Головщики первого, читая в евангелии пророчество Исаии о Христе: "Дух Господень на Мне, его же ради помаза Мя", учат, что помазание Христа от Духа Святого есть ничто иное, как соединение в Нем двух естеств, Божеского и человеческого, произведенное любовию и могуществом сего Духа. Это согласие называется Карра. Головщики второго согласия (Кобеат) не допускают, что Дух Святый совершил соединение двух естеств во Христе, но исповедуют, что Св. Дух соединился неслиянно с человеком Иисусом. Наставники третьего согласия (Трех рождений) правильно учат, что Иисус Христос [745] родился Богочеловеком, когда же сошел на него Дух Святый, тогда сего Духа приняло одно человеческое естество Христово. Первое согласие господствует в Амхаре, второе в Тигре, третье в Шое» (Пр. Порфирий; Абиссиния, стр. 34.). Последнему следуют все монахи и образованные люди; к сторонникам его принадлежит бывший рас Шои, нынешний негус Менелик (Missions catholiques, 1893, № 1250.).

Таким образом эфиопские христиане очутились в числе сектантов, осуждаемых церковью, только из уважения к древнему церковному чину, не решаясь нарушить исконную зависимость своей иерархии от александрийского патриарха. Эта достохвальная верность подвергла эфиопскую церковь и государство тяжким испытаниям. За победителями Египта двинулись полудикие кочевые орды сарацинов или бедуинов на Нубию и восточный берег Чермного моря. Христианская Нубия была затоплена кочевниками. Христианство исчезло вместе с ее благоустроенными городами и земледелием. Абиссиния была отрезана от Египта, но в то же время победоносно отбивала от северных границ натиск магометан. Более опасностей предвиделось с юга, когда Арабы завладели омиритской землей и перешли на восточный берег Африки. Окруженная со всех сторон мусульманским потопом, Эфиопия переживала страшное время. Бывало, что при долговременном перерыве сообщений с Египтом, в Абиссинии вымирали все епископы. Некому было рукополагать священников, люди умирали без крещения, приходилось царю, в качестве помазанника Божия, принимать на себя епископскую власть, пока не наступало возможности получить из Египта абуну. К внешним опасностям присоединились бедствия междоусобий. Единство царства распалось. На севере, среди иудействующих фелашей появляется необыкновенная женщина Юдифь, или Эсфирь, по прозванию А-Сат (огонь), которой удалось истребить всех членов царствующего рода, кроме одного, укрывшегося в Шое, и утвердить в течение трех поколений на эфиопском престоле иудейских царей. Родственные ей христианские государи Ласты (восточная часть Абиссинии) сохранили независимость. Шоа осталась верна потомку Македы. В таком раздробленном виде была Абиссиния с 900 по 1268 г., когда Икон-Амлак и [746] Текла-Хайманот восстановили государственное и церковное единство страны. Иудеи-феллаши, впрочем, еще долгое время были зачинщиками и опорой всяких смут в Тигре, пока не подверглись поголовному избиению в 1604 г. С тех пор иудействующих феллашей нет более в Тигре и Амхаре. Остатки их живут только в Шое и Харраре, но в Шое ожидают повеления окрестить их. Незначительное число их находится также в стране богосов и пользуется особенным вниманием тамошних миссионеров, латинских и протестантских.

(Окончание следует.)

М. Соловьев.

Текст воспроизведен по изданию: Очерки Абиссинии // Русский обозрение, № 8. 1894