-

РОШЕ Д'ЭРИКУР

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ВОСТОЧНОМУ БЕРЕГУ КРАСНОГО МОРЯ,

ПО СТРАНЕ АДЕЛЬ И КОРОЛЕВСТВУ ШОА

VOYAGE SUR LA COTE ORIENTALE DE LA MER ROUGE, DANS LE PAYS D’ADEL ET LE ROYAUME DE CHOA

АДЕЛЬ И ШОА, СТРАНЫ СЕВЕРОВОСТОЧНОЙ АФРИКИ.

ПУТЕШЕСТВИЕ Г-НА РОШЕ.

Не есть ли это одна из самых странных судеб истории землепознания, что между тем, как через пятьдесят лет после открытия Америки, почти весь «новый свет» был узнан, берега его описаны с точностию, его царства покорены несколькими искателями похождений и сделались провинциями монархий Европы, — Африка, часть света, которая гораздо ближе к Европе, и которой северные берега издревле были в сношениях с нею, еще до сих пор осталась неизвестною на большем своем протяжении, не смотря на все усилия науки, торговли и политики проникнуть в центральную часть таинственного полуострова.

География, с большим или меньшим успехом, борется с препятствиями, противопоставленными ее открытиям песчаною и дикою природою внутренней Африки. Не смотря на многочисленные жертвы, она с каждым годом делает, хотя незначительный, шаг на [30] этом поприще: Англии, почти исключительно, принадлежит слава важнейших африканских открытии. Общество, образовавшееся в ней в конце XVIII столетия для разысканий во внутренней Африке, the African Institution, употребляло настойчивую деятельность в достижении своей цели; но смелые экспедиции, которые оно снаряжало или поддерживало, окончивались большею частию гибелью своих членов. Тогда как эти мученики науки старались ценою жизни оправдать химерную гипотезу, которой все тогда верили, будто бы Нил и Нигер соединяются, и таким образом представляют огромный водяной путь, Английские купцы, которые так искусно умеют пользоваться открытиями науки для торговых целей, по их следам старались проложить путь своей коммерции, и собрали много положительных сведений о крае. И теперь предпринята самая обширная из экспедиций, какие когда-либо отправлялись в Африку: три парохода должны подняться по Нигеру, завести торговые связи с обитающими там племенами, — быть может, отыскать там новую Ост-Индию, — и таким блестящим образом увенчать труды Мунго-Парка, Денгама, Клаппертона, и Ландера! (Ниже, в Смеси, сообщаем читателям только что полученные из-за границы известия об этой экспедиции, в судьбе которой должны принимать живое участие все любители географии и весь образованный мир. К сожалению, известия эти не утешительны. Ред. С. О.)

Все путешествия английских путешественников в сердце Африки предприняты были с западного берега. По какому-то странному стечению обстоятельств, Французы, в противоположность, начинали с другого конца, с восточного берега. И в самом деле, неужели только гвинейский берег представляет удобную точку отправления во внутренность африканского материка. Отчего же не попытаться со стороны Абиссинии? [31] Путешествия Комба и Тамизье (Voyages en Abyssinie, par M. M. Combes el Tamisier. Paris, 1839, 4 vol. Довольно большие извлечения из этого путешествия напечатаны были в Библиотеке для чтения 1840 года, том 39, июнь.), и братьев д’Аббади, уже обратили внимание Европы на эту страну, которая представляет ту важную выгоду для африканского путешественника, что жители ее озарены светом христианства, и следовательно с ними гораздо легче подружиться, нежели с обитателями берегов Нигера. Г. Роше, молодой Французский естествоиспытатель, решился проникнуть в центр Африки с этой стороны: он пробыл весь 1839 год в Абиссинии; но, не имев средств, должен был возвратиться во Францию, где успел получить пособия для своего предприятия от правительства. Парижская академия наук одобрила его планы, снабдила его учеными средствами (См. Comptcs rendus des seances de l’academie des sciences, seance da 21 mai 1841: там находится донесение гг. Бронияра, Эли-Бомона и Дюфренуа о физических, метеорологических и геологических наблюдениях, произведенных господином Роше, в первое свое путешествие, на берегах Чермного Моря и в Абиссинии.), и Г. Роше уже отправился, кажется, в путь вторично. В пребывание свое в Европе, он занимался составлением описания первого своего путешествия, и оно вышло недавно из печати (Voyage sur la cote orientale de la mer Rouge, dans le pays d’Adel et le royaume de Choa, par C. E. X. Rocher d’Hericourt, membre de la societe geographique etc. Paris, 1841.). Посещенные автором страны так мало известны, новы и занимательны, что его книга будет всегда принадлежать к числу лучших в географической литературе Африки. Мы намерены сообщить нашим читателям замечательнейшие места этого путешествия и представить общий его очерк.

Г. Роше отправился из Каира 22 Февраля 1839 года и прибыл в Суэз 25 числа. Это — незначительное [32] местечко, в котором не больше осьми сот жителей, Арабов, Коптов, Греков и Турок, и не заключает в себе ничего примечательного. В двух верстах от него находятся источники, которые доселе сохранили название «Моисеевых»; верстах в трех к югу, предполагают место перехода Израильтян чрез Чермное Море. Из Суэза ходит ост-индский пароход в Моку; г. Роше мог бы прибыть туда этим путем в семь дней: он предпочел нанять простой купеческий корабль, чтоб иметь более времени для наблюдения берегов. Корабль вышел из Суэза 13 марта; первого Апреля прибыл в Ямбо, городок с тысячью жителей, зубчатыми стенами и нездоровым воздухом, а 13-го бросил якорь в гавани Джедды. Этот город с первого взгляда поражает путешественника живописным местоположением в глубине залива; но очарование исчезает при виде неопрятных, грязных улиц и жалких лачуг. При всем том в Джедде до 18 тысяч жителей; рейд его защищен от ветров скалами и представляет хорошую стоянку; географическое положение делает Джедду важнейшим рынком Хеджаза. Из Джедды г. Роше направил путь в Моку. Он остановился на островке Камеран, примечательном потому, что здесь находится ловля жемчужин (другая ловля находится в местечке Гебель-Хасенин, между Суэзом и Ямбо), и в Ходейде, городке, где от трех до четырех тысяч душ, и который ведет довольно значительную торговлю. Мока есть ключ Чермного Моря; рейд его обширен и безопасен. Это — необходимый этап навигации между Индиею и верхними частями Арабского залива. Пресная вода здесь очень дешева, что составляет чрезвычайно важную статью в этих странах. Вывозят из Моки: кофе, знаменитый «мокский кофе», арабский гумми, слоновую кость, бычачьи шкуры и баранов; привозят: рис, пряности, финики, сахар, материи, [33] металлы. Вообще, относительно торговли Чермного Моря, можно заметить, что города Мока и Ходейда суть два главные ее рынка, которые соперничествуют между собою. Из Ходейда вывозят более жемчуга и соды. Вывоз из Джедды незначителен. Лучший мокский кофе продается на месте дешевле полтины медью за фунт: этот сорт вывозится только в Европу; кофе второй и третьей руки (от 40 до 30 копеек за фунт) идет в Египет, Персию и Индию.

В бытность свою в Моке, господин Роше старался узнать, откуда бы лучше проникнуть в южную половину Абиссинии? Ему сказали, что путь от Тужурры, в Эфат-Аргубу, самую западную область государства Шоа, довольно опасен; но пылкий Француз вспомнил, что этим путем никто еще из европейских путешественников не вступал в Ефиопию, и потому избрал эту дорогу. Первого Июня, в одиннадцать часов утра, он сел на барку, которая перерезала Чермное Море на середине между Мокою и Баб-эль-Мандебом, и в десять часов вечера высадила путешественника на берег Африки. Первое, встреченное им место, было Рахиета, верстах в четырех от пристани. Здесь до 180 мазанок, около 400 жителей, и резиденция султана, которому повинуется большая часть бедуинов поколения Ад-Али. Из этого-то названия и сделали Португальцы собственное имя Адель или Адаель, которое прилагают к этому берегу восточной Африки. Тужурра отстоит на одни сутки с половиною пути от Рахиеты. «Неутешительно, — говорит г. Роше, — в самом начале путешествия встретить страну такую пустынную, как ту, где лежит Тужурра; я не знаю ничего, что бы наводило более тоски, чем вид этих мазанок и здешних окрестностей. На беловатом скате помория разбросаны жалкие жилища, образующие Тужурру; вдали возвышаются утесистые горы, волканического происхождения, которые тянутся с [34] юго-востока на северо-запад; несколько деревцов около селения суть единственный признак прозябаемости. Кажется, будто все живое удалилось отсюда; и это однообразное бесплодие, эмблема смерти, сушит душу и надежду путника».

Деревенский султан довольно ласково принял путешественника перед своею мазанкою; все селение сбежалось поглазеть на белого человека. Господин Роше с сожалением узнал, что должен пробыть несколько времени в этом пустынном месте, в ожидании дождей. Никто по брался быть его провожатым в жаркие дни: по недостатку воды в пустыне, они могли, вместе с путешественником, погибнуть от жажды в дороге. Жители Тужурры — мусульмане, поколения Данакиль; они ведут торг с Мокой и Ходейдою, и с молодости приучаются к торговым путешествиям, с караванами или на море. Не смотря на то, они весьма бедны.

Тужурра, Рахиета и Гаргори, три деревни, лежат верстах в тринадцати к западу от Аусы, главного города владения Адель. Они управляются каждая особым султаном, которые разделяют между собою верховную власть в Адели. Они независимы один от другого и имеют даже мало влияния на своих подчиненных: так называемое «королевство Адель» обитаемо различными поколениями, которые управляются каждое независимо и не признают власти ни султанов, ни «расов» (рас, глава). Собрания всего рода, или поколения, решают сами все свои дела; султаны и расы — привиллегированные классы, род дворянства, которым предоставлены некоторые права, например сбирать пошлину с караванов, и прочая. Во все время пребывания в Тужурре, господин Роше был жертвою любопытства, и успел составить себе колоссальную славу, вылечив нескольких больных. На два дня пути от Тужурры возвышаются горы Дебенет, волканического [35] происхождения; вершина их состоит из первозданных скал. Господин Роше, к сожалению, не имел при себе барометра, и потому не мог измерить высоты. В горах водятся барсы, два вида лисиц, и антилопы. Самое примечательное из растительного царства есть ядовитое дерево, называемое сумми: толщиною оно с европейский дуб, кора шаршавая красноватого цвета, листья имеют эллиптическую форму и походят несколько на листья лавровые, только с зеленью немного посветлее. Если верблюд наестся этих листьев, то умирает через десять минут в ужасных судорогах. Бедуины выделывают из сока этого дерева яд, которым обмазывают свои стрелы.

Из сорока трех термометрических наблюдений, произведенных господином Роше в Тужурре, от 8 Июня по 3 Августа, видно, что средняя температура здесь, в это время, от девяти часов утра до полудня, была в 26 27/100 Реомюра (32,75 стоградусного термометра), а от полудня до трех часов — в 33 17/100 Реомюра (41,59 ст.). Наибольший жар доходил до 48 градусов, по Реомюру.

Дорога из Тужурры во владение Шоа идет в юго-юго-западном направлении, — сначала по песчаной долине, ограничиваемой на севере цепью бесплодных каменистых гор, и на юг морем; потом делается она каменистою, и представляет значительные массы трахита, базальта и таммита; далее она пролегает между утесистых гор и угасших волканов. Пласты лавы, от трех до четырех футов толщиною, покрывают землю; они наполнены небольшими кристаллами полевого пшата различных цветов. На берегах соляного озера, лежащего на этом пути, верст в сорок окружностию, обступившие его скалы покрыты, около пятидесяти футов выше уровня воды, белыми полосами хлористого натрия: крайняя черта показывает высоту, какой достигали некогда [36] воды озера. Все показывает, что оно образовалось среди волканического переворота, который поднял его бока и прервал его сообщение с морем; с тех пор оно испарилось до нынешнего своего уровня. Это озеро составляет богатство страны Адель: жители нагружают его солью горбы своих верблюдов, и везут в Абиссинию, где получают за нее невольников, кофе, слоновую кость, и другие товары. Другое озеро, пресное, находится близ Аусы, главного города Адели. Оно наводняет страну, подобно Нилу, и воды его оставляют после себя плодоносный ил. На случай слишком большого возвышения под устроены плотины. Ауса осталась к северу от пути, которого держался наш путешественник. По сведениям, которые он собрал об этом городе, в нем от 1400 до 1500 мазанок и от пяти до шести тысяч жителей; они все земледельцы или купцы. Окрестности Аусы весьма плодородны и доставляют дурру на все народонаселение Адели.

В лощинах путешественник встретил несколько ключей горячей поды: жар их простирался от 47 до 72 градусов Реомюра.

Наконец вид страны, на время, изменился.

«Я спустился, говорит господин Роше, в обширную долину, которая представила моим взорам богатое прозябание, — зрелище для меня новое и неожиданное среди страны, где в течение более пятидесяти дней я встречал только бесплодие: при виде густой зелени, ее покрывавшей, тысячи деревцов, возвышавших свои красивые стволы, и многих больших деревьев, разбросанных по полями, мне казалось, будто вижу великолепные луга Ломбардии. Эта равнина простирается по крайней мере от 60 до 80 льё (от 240 до 520 верст). Почва ее состоит из глины и кремнезема, и годна для всякого рода произрастений: индиго fera hirsuta распускается здесь прекрасно; кофе, [37] хлопчатник, сахарный тростник, могли бы также расти здесь; но такова леность и беспечность Бедуинов, что нет ни клочка этой долины, которая бы была обработана. Долина ограничивается к северу горами, в которых обитает поколение Хасен-Марас или Модейто, а на юге живет поколение Галла-Иту-Чирчир; у них много плантаций кофе, который они вывозят в страны Шоа и Харрар. Сегодня видел я на равнине одиннадцать слонов прекрасного роста; они спокойно паслись, но убежали при нашем приближении. Я был изумлен быстротою, с какою они бежали; я думаю, что никакая лошадь не в состоянии догнать их. И не удивительно ли видеть эти огромные массы движущимися с такою скоростию! Следы их очень примечательны: они идут по прямой линии и представляют ряд круглых ям, от двух до трех футов в окружности и от пяти до шести глубины; вы подумаете, что это ямки, выкопанные земледельцем, чтобы садить деревья. Они отстоят на один фут одна от другой. Где слоны ложились, там земля значительно подалась под их тяжестию. Я видел также трех зебров, множество диких слонов, кабанов, серн, зайцев, пять строусов, зеленых голубей абиссинских, и прочая».

На оконечности долины течет речка Ауаш; берега ее состоят из лавы. «Я видел Везувий, Стромболи и Этну», говорит господин Роше: «количество лавы всех этих волканов вместе, не может сравниться с тем, чти было у меня перед глазами». Вблизи есть несколько угасших волканов, имеющих форму усеченного конуса. Вода Ауаша очень вкусна; окрестности плодородны, но наполнены львами, леопардами, барсами, волко-тиграми, слонами, гиппопотамами, и другими зверями: прекрасные места для любителей хорошей охоты! Через реку караван переправлялся вплавь. [38]

Арабы поколения Модейто — самые свирепые в этой стране. Незадолго до нашего путешественника они ограбили караван в шестьдесят верблюдов и умертвили 43 человека. Что они не напали на караван господина Роше, должно приписать страху огнестрельного оружие, которое приобрело путнику грозную известность во всей Адели. «Не можете себе представить ужаса, в который повергает Бедуинов внутренности Адели один пистолетный выстрел!» говорит путешественник. Зрительная труба его внушала им не менее удивления: чтоб не трогали и не портили ее, он уверил их, что она — орудие, еще смертельнее пистолета.

После пятидесяти семи дней пути, господин Роше прибыл в Эфат-Аргубу, первую область государства Шоа, пройдя поперег, на протяжении около пятисот верст от Тужурры, всю страну, называемую географами «королевством Адель». Народонаселение ее, состоящее из жителей двух приморских деревень, Тужурры и Амбабо, и кочевых Бедуинов, которые носят родовое название Данакиль (Данакиль есть арабское множественное число от единственного Данкаль. Под названием «государство Данкали» известен был прежде нынешний адельский берег Африки.), простирается от 60 до 70 тысяч душ. Восемь главных родов этого поколения называются: Ад-Али, Асуба, Дебенет, Дебенет-Буэма, Денисерра, Ашмали, Такахид и Хасен-Марас, или Модейто. Мы уже говорили о характере жителей Тужурры; приведем в дополнение этнографического очерка этой страны собственные слова автора.

«Жители Тужурры набожны до изуверства; они в точности выполняют предписания Корана, и пять раз в день занимаются молитвами. Начальники поощряют ханжество, для собственных выгод. Понятно [39] впрочем, что ревность мусульманская поддерживается и укрепляется у них от частых сношений с Аравитянами, самыми жаркими фанатиками исламизма. Тужурцы чрезвычайно жадны: иноземец, кто бы он ни был, христианин или мусульманин, появясь в хате Тужурца, не смеет переселиться к другому от своего хозяина, хотя бы тот его дочиста грабил. Уже таково условие между всеми Данакильцами, что гость должен до конца быть под кровом своего хозяина; если он захочет от него переселиться, то не найдет нигде пристанища; тот, кто принял странника, имеет привилегию заботиться об его нуждах и удовлетворять им — за довольно высокую цену. Он должен доставать для него верблюдов, проводников, и пользуется от него правом пошлинного сбора. Если странник будет не слишком доверять цене его услуг и издержек, Тужурец или Амбабец не пожалеет ни лжи, ни угроз, для получения требуемой суммы. Султан, у которого я остановился, требовал от меня триста талари (Около полуторы тысячи рублей ассигнациями.) пошлины и за стоянку, упорствовал несколько дней, а кончилось тем, что я уплатил ему только восемь талари, и то в течение двух месяцев своего пребывания в его жилище. Проводнику моему также я дал пять талари, несмотря на то, что он запрашивал вдесятеро».

«Бедуины Ад-Али и Асуба вообще черного цвета, роста среднего, с открытым лбом и курчавыми волосами; подобно большей части Данакильцев, они не соблюдают закона Корана. Они склонны к воровству; но никогда не приобретают ценою убийств предметов, которые польстили их жадности».

«Бедуины рода Дебенет — черного и медного цвета, прекрасного роста, с широким и высоким лбом, обыкновенным, не плоским носом; также не [40] уважают Корана и даже смеются над теми, которые творят молитву; они склонны к воровству, подобно Ад-Алийцам. Однажды, говоря с расом (старшиною) Лоэта об этом пороке его земляков, я прибавил, что «если вор приблизится к моему каравану, то я убью его из ружья». На это напомнил он мне данакильский закон, который требует крови за кровь, и прибавил: «Если причинишь смерть Данакильцу, то я сам не могу избавить тебя от мести родственников; а между тем, хоть бы у тебя что и украли, я тотчас отыщу и возвращу...»

«Бедуины родов Дебенет-Буэма и Такахид преданы воровству и разбою. Род Сомали, иначе Иса, живут в горах, лежащих на юте земли Адель; они высокого роста, с носом почти орлиным, большим лбом, правильными и умными чертами лица. Одаренные пылкою храбростию, они любят битвы, и ловкость их в метании стрел дает им превосходство над соседями, которые страшатся их...»

«Одежда у всех Данакильцев одинакова: кусок бумажной материи, подпоясанный ремнем, за которым заткнут нож или кинжал, и плащ из той же материи, в который они закутываются. Щит из буйволовой кожи, нож-кинжал и копье — вот их оборонительное и наступательное оружие. Без него они ни шагу не сделают. Бороды они не имеют, никогда не покрывают себе головы, и носят на ногах сандалии».

«Пустынная и бесплодная страна приучила их к чрезвычайной воздержности. Все богатство их состоит в стадах... Вообще Бедуины страны Адель не делают станов в местах, где останавливаются. Палатка есть роскошь, им неизвестная. Если хотят она защитить себя от солнца или дождя, то избирают для стоянки горное ущелье или овраг, и окружают себя грудою каменьев». [41]

«Вообще Данакильцы — люди посредственного ума; они живы, легки, веселого нрава; владеют удивительно своим копьем. Скудость их потребностей и бедность страны делают для них невозможными все искусства и ремесла: они не умеют даже делать для себя кольев и кинжалов, которые привозят им из Аусы, Шоа, Тужурры и Барбары. Жизнь их чисто пастушеская: надобно приписать их лености то, что они не вздумают обработывать землю, которая бы отплатила им за труды большими выгодами. Подобно Бедуинам египетским, Данакильцы одарены необыкновенным зрением; часто я едва мог рассмотреть в зрительную трубу предмет, который они ясно видели простыми глазами».

«Женщины адельские так же хорошо сложены, как и мужчины: вообще они красивы, стройны, с правильными чертами лица и черными глазами необыкновенного блеска. Когда нежная улыбка раскрывает их розовые и правильные уста (губы у них вовсе не толстые и невыдавшиеся, как у негров), вы видите ряд необыкновенной белизны зубов. Физиономия их вообще миловидна и одушевлена живостию; длинные их волосы, которые они искусно заплетают во множество косичек, спускаются по плечам до пояса».

«Все жители государства Адель говорят одним языком, отличным от арабского, амгарского, эфиопского и галла, но приближающимся наиболее к последнему: это единство языка и служит главным звеном их национальности. Откуда же пришло это кочевое племя, которое, по физическим качествам, невозможно причислить к семейству черных, и которое, по правильности черт, принадлежит к племени кавказскому? Достоверно нельзя ничего сказать, по недостатку данных: приведу только свидетельство тужурского кадия, который говорил мне, что, по народному преданию, Данакильцы пришли из Аравии». [42]

Мы позволим себе, при всем уважении к тужурскому кадию, заметить слабость исторической части сочинения господина Роше. Удовлетворительный во всех отношениях, когда идет дело о природе и нынешнем состоянии страны, автор показывает нередко незнание очень известных данных африканской истории. Он, например, нигде не упоминает о прежнем государстве Данакильцев, Данкили, хотя о нем есть много любопытного в путешествиях Сольта и Бруса; и, говоря о местных наречиях, часто впадает в ошибки, по незнанию арабского языка.

«Никакой посторонний народ не имел влияния на жителей Адели; бедность страны была лучшею их защитою от чуждого владычества. Они уважают и страшатся владетеля государства Шоа, Сахле-Саласи, которого считают чрезвычайно сильным, и с владением которого они имеют торговые сношения. В последнее время дошла до них слава вице-короля египетского, Мехеммеда-Али-Паши. Они слыхали еще о существовании султана константинопольского, а более никого не знают».

Не без особенной радости увидел господин Роше первую деревню земли Шоа, Тианну, лежащую в долине того же имени. Italiam, Italiam! готов он был воскликнуть в восторге, подобно карфагенским воинам, которым с вершины Альпов Аннибал указал роскошные долины Италии. И здесь, после долгого странствования по бесплодной пустыне, наш путешественник не с меньшим восторгом, чем Аннибаловы воины, увидел свою обетованную землю. Живописные виды, роскошное прозябение, обработка полей, оседлые жилища, гостеприимство, заставили его забыть претерпенные труды. Тианну есть селение с пятью или шестью стами жителей, мусульман и христиан, которые живут между собой в мире. Вообще все владения Шоа пользуются большою [43] веротерпимостию: христиане, язычники и поклонники Магомета пользуются там одинаковыми правами.

Правитель области объявил путешественнику, что он, по принятому в стране обычаю, должен быть представлен царю. Они отправились; миновали городок Алею-Амба, город Анголола, недавно построенный и вместе с Ангобаром разделяющий честь резиденции, и наконец прибыли в Ангобар, где находился владыка шоаский.

«Жилище царское состоит из нескольких мазанок (Мы употребляем везде слово мазанка вместо дом, как у господина Роше, единственное приличное жилищам жителей страны Шоа, а слово «дом» дает, по нашему мнению ложное понятие о лачуге Африканцев. Это не иное что, как мазанка с конусообразным верхом; стены этих «домов» — род плетня, замазанного изнутри глиною, без окон, без дверей. Единственная дверь есть вход — просека в этом плетне, от вершины конуса до его основания.), построенных на высоте холма, и отличается от обывательских только своей величиною. Три больших двора, окруженные высокими палисадами, служат оградою; они наполнены были солдатами и разными людьми, которым царь хотел, вероятно, доставить случай быть свидетелями аудиенции (Скорее, кажется, царь собрал их для того, чтобы показать себя Французскому путешественнику во всем блеске и могуществе.). Я прошел через эту толпу, которая, при виде моем, показала знаки любопытства и удивления. Когда дошел я до конца третьего двора, меня остановили, чтобы доложить обо мне царю. Один из главных вельмож вышел вскоре, чтобы ввести меня; я вступил с ним в обширный покой, почти совершенно круглый, среди которого, на правой стороне от входа, сидел на престоле владыка, окруженный тремя стами человек; по крайней мере двести из них держали [44] в руках факелы, разливавшие потоки света по зданию: я был ослеплен. Челядь эта, молчанием своим, показывала уважение, внушаемое ей царским присутствием; она держалась в отдалении от государя, и дала мне проход к нему, когда я вошел».

«Царь приподнялся, пожал мне руки, и с первого раза внушил мне доверие к себе. Сахле-Саласи (это его имя) имеет около сорока пяти лет от роду; он высок и строен; доброта характера начертана на лице его. Черты его правильны; жаль только, что глазная болезнь лишила его левого глаза. Прекрасные, черные волосы вьются в тысяче локонах на голове его. Он драпирован по-римски, в кусок бумажной материи, чрезвычайной белизны, с красными полосами; этот античный костюм благородно гармонируют с его величественною фигурою».

«Он расспрашивал меня о Франции, ее короле, государственном устройстве, войне и доходах. Он особенно любопытствовал знать о наших механических искусствах. В продолжение часа, он коснулся тысячи занимавших его вопросов, и наконец сказал: "Тебя проводят в жилище, которое я тебе назначил; там найдешь себе отдых". Восемь челядинцев, с зажженными факелами, предшествовали мне в новое жилище. Оно похоже было на царское. Пол покрыт был свежими, только что скошенными травами; множество щитов из гиппопотамовых кож, фута полтора в диаметре и с серебряными накладками, составляли украшение стен; посреди, на большом столе из ив, фута в два вышиною, расположено было пять кушаиьев из мяс, различно приготовленных, два сосуда с прекрасным медом, корзина с ароматическими бананами и корзина с хлебом. Близ стола разложен был огонь в железном треножнике...»

На другой день, часов в шесть утра, известили, что царь желает говорить с своим гостем. [45] Господин Роше отправился немедленно. Владыка шоаский продолжал расспрашивать его по вчерашнему, и беседа их длилась целые три часа. В заключение путешественник предложил высокому хозяину несколько подарков, двухствольное ружье, пистолет и саблю, которыми тот остался весьма доволен. Царь отдарил его лошадьми. Намереваясь совершить поездку по своим владениям, Сахле-Саласи пригласил с собою господина Роше, который, разумеется, с радостию воспользовался таким прекрасным случаем обозреть страну. Они вскоре отправились из Ангололы к берегам Нила, — так называемого Синего Нила.

Анголола есть город, недавно построенный. Сахле-Саласием; в нем от трех до четырех тысяч жителей ангарского племени. Мазанки разбросаны на двух небольших холмах, которые возвышаются среди прекрасных лугов, усеянных холмиками. Множество ручьев орошают долину и поддерживают ее богатую зелень. На поверхности этих потоков натуралист заметил бесчисленное множество водяных птиц, которые мирно живут с людьми на своей стихии; он отличил между них tantalus ibis, facinellus ibis, священный ибис древних Египтян, гусей и уток различных видов.

Был уже Октябрь месяц; рано утром луга подернулись белою пеленою, следствием мороза, а берега ручьев представляли тонкий слой льду, от 1 1/2 до 2 линий толщины, который исчезал в полдень. Эти морозы продолжались от 12 до 14 дней в году. Снега в Абиссинии не знают, даже на самых высоких горах. Но метеорологическим наблюдениям господина Роше в Ангололе, в течение семнадцати дней Октября, средняя температура была: в 6 часов утра 11/17 Реомюра ниже точки замерзания (-0,82 ст.), от 9 часов до часу 11 45/100 Реомюра тепла (14,4 ст.); в течение Ноября средняя температура [46] показывала: в 9 часов утра 12 70/100 тепла по Реомюру, от 9 до 3 часов 18 23/100 Реомюра.

Поход царя был блестящий. Он окружен был всею своею свитою и сопровождался двадцатитысячною армиею. В числе войска, небольшая лошадь несла на себе, в корзине, накрытой красным сукном, священные книги трех церквей Ангобара. Под защитою их шла армия. Она направила путь к северо-западу. Синий Нил (в расстоянии 170 верст от Ангололы) составляет пограничную черту шоаских владений, с владением Гондар. На пути они встречали различные поколения Галла, и царь, по патриархальному обычаю, творил суд и расправу. Два монастыря, Девре-Либанос и Сене-Маркос (святого Марка) остановили армию, которая вместе с царем совершила в них молебствия. Коренные жители Абиссинии, Амгарцы (Амгарра) — все христиане, подобно Коптам; они принадлежат к так называемой абиссинской церкви, и суть последователи древних монофизитов. От не-христианских жителей они отличаются синею лентой с крестом на шее.

Вскоре царь предпринял другую поездку, в Ангобар, и господин Роше следовал за ним.

«Ангобар занимает вершину и восточный скат гор, волканического происхождения, которые идут от севера к югу. Множество его мазанок, разбросанных в беспорядке, окруженных каждая небольшим садиком, представляют один из живописнейших амфитеатров, какие только существуют. Народонаселение доходит от девяти до десяти тысяч жителей».

Средняя температура показывала в течение Декабря и Января месяцев: в девять часов утра 11 19/51 Р. выше точки замерзания; от 9 до трех часов 20 40/50 Реомюра.

Господин Роше оказал три важные услуги царю шоаскому: научил его молотт порох, выделывать сахар из тростинка, и открыл близ селения Тианну копь [47] каменного угля. Сахле-Саласи, в награду, хотел выдать за него свою родственницу.

Утомительно было бы следовать за всеми поездками, совершенными господином Роше, в разных направлениях, по владению Шоа. Мы представим только общий географический очерк этой страны, по его наблюдениям, которые во многом могут пополнить и исправить статью об этой части Африки в знаменитом творении Риттера (Erdkundo, I band, Afrika).

Области, принадлежащие царю шоаскому, образуют страну, имеющую форму круга, верст триста в диаметре. Она окружена: с севера, государством Гондар, с юго-запада государством Джинджиро и областью Каффа, с запада Нилом, с юга горами, обитаемыми поколениями Аруси и Иту-Галла, с востока страною Адель. Пять цепей гор в разных направлениях прорезывают страну. Нил течет на западной границе только на протяжении ста с небольшим верст; но в него впадают реки Роби-Уанз и Могер-Уанз, орошающие западную половину страны. Уаиз, значит «река» (Было много предположений о значении слова оазис, которое относили к корням разных языков, и вероятнейшим считалось произведение оазиса от уади или уази, которое по-арабски означает реку и долину, по которой она течет. Теперь можно производить это слово и от амиарского уанз.). Самая большая река есть Ауаш, которая изливает своп воды в озеро Ауса, о котором мы уже говорили. Горы вообще первозданной формации; но в восточной части, соседней с страною Адель, видны доселе следы волканичсского действия. Верстах в осмидесяти на восток от Ангобара до сих пор еще курится волкан; он называется Дофан. В окружности много горячих ключей.

Относительно различия в народонаселении, владение Шоа заметно разделяется на три части: на отлогостях восточной горной цепи, к стороне Адели, живут [48] мусульмане; за Ангобаром христиане; далее к западу, поколения Галла. Полоса земли, от границы владения Шоа и десять верст к западу от Ангобара, есть область Эфат или Аргуба, или Эфат-Аргуба, как называет ее господин Роше, соединяя оба названия, которые безразлично придают этой области Данакильцы. От Эфат-Аргубы за монастырь Сене-Маркос (святого Марка) простирается область Амгарра; за нею к западу находятся жилища разных поколении Галла. Всех жителей в государстве Шоа господин Роше считает до полутора миллиона душ. Негус (царь) шоаский пользуется неограниченною властью, которую ему и необходимо иметь, чтобы держать в руках три разноплеменные и разноверные народа, образующие государство Шоа. Он выбирает себе из народа правителей и других сановников, которые, если лишатся места, опять сливаются с массой народа. Христианское духовенство между Амгарцами, и шейхи между мусульманами, пользуются большим влиянием.

Абиссинцы составляют красивое племя. Мужчины вообще высокого роста и сильного сложения; большие черные глаза оживляют их бронзовое, почти черное, лицо; физиономия их выразительна и носит на себе отпечаток доброты. Женщины разделяют физические дары своего племени, и, не смотря на свой цвет, многие из них и в Европе остались бы красавицами.

Древность превозносила хвалами предков Абиссинцев: Гомер называет Ефиопов «беспорочными» (Il. I, 423); Диодор Сицилийский «мудрыми и добродетельными». Господин Роше готов придать эти древние эпитеты и нынешним обитателям владения Шоа.

«Потомки Ефиоплян не развратились с тех пор», говорит он. «Абиссинец скорее тих, нежели пылок; он вообще рассудителен; все его приемы дышат изысканною учтивостию, так что Амгарец высокого звания мог бы красоваться в любом [49] европейском обществе. Это природное отличие уже показывает место, какое он занимает в лествице просвещения. Он далеко выше варваров, которых грубые нравы показывают черствое сердце и необразованный ум. Он окружает начала своего народа древнейшими преданиями мира; выводит его родословие из времен библейских, и достоинством своего характера поддерживает национальную гордость. Он сохранил многое от этого простого природного ума, свойственного глубокой древности. Христианство коснулось его, и еще более возвысило его над дикими фетишистами, которые его окружали. Одним словом, народ абиссинский представляет, в нынешнем своем положении, одно из явлений, которые наиболее должны обращать на себя внимание философа, изучающего судьбы ума человеческого».

В самом деле, государство Шоа представляет теперь любопытную картину простоты нравов и гражданственности, сохранившихся в продолжение тысячелетия. Христианство, пролившее свет на Ефиопию из пустынь Фиваиды, ввело эту страну в сношения с восточною римскою империею. Просвещение Европы начало приносить плоды; священные книги были переведены на народный язык и положили основание светской литературе (Священное Писании переведено на так называемый книжный ефиопский, или гизский язык, принадлежащий к семитическому колену (куда относятся еврейский, арабский, халдейский, сирийский). Теперь не многие Африканцы, даже из духовенства, его понимают. Нынешний разговорный язык во всей стране Шоа есть ангарский, который начал входить в употребление около 1300 года, когда царь Икон-Амлак перенес столицу Ефиопии из Аксама в нынешнюю Амгару (область государства Шоа): он окружал себя Амгарцами, любил их язык, и ввел его при дворе, отчего и назвали его лесана-негус, «царским языком». Господин Роше приложил к своему путешествию небольшое собрание амгарских, галласких и арабских слов, употребляемых жителями Шоа: это послужит полезным дополнением к Сборнику ангарских слов, напечатанному в путешествии господина Сольта (Solt).), — как вдруг успехи новой религии, [50] фанатически охватившей менее чем в одно столетие, все северо-африканское поморие, от Аравии до Гибралтарского пролива, отрезало христианскую Ефиопию от Европы, окружило ее поклонниками Магомета, но не могло истребить в ней христианского учения.. Нет сомнения, что нравственное развитие Амгарцев, не угасшее в течение десяти столетий, может принести новые утешительные плоды при более частых сношениях с Европейцами.

П. С.

Текст воспроизведен по изданию: Адель и Шоа, страны северовосточной Африки. Путешествие г-на Роше // Сын отечества, Часть 1. № 2. 1842