СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

Из истории «мирного проникновения», европейцев в Абиссинию.

«Абиссиния считалась всегда обетованной землей для всякого рода искателей приключений с более или менее темным прошлым и не менее смутным настоящим» — философически замечает в своем донесении в Петербург от 2 июня (20 мая) 1914 г. росс, дипломатический представитель в Аддис-Абебе Чемерзин. «До сих пор, — читаем далее в его донесении, — авантюристы никогда не обладали официальными званиями и не являлись представителями стран. Ныне же оказалось, что некоторые государства Европы не придают никакого значения нравственным качествам своих агентов и не стесняются облекать таких личностей официальным характером, забывая, [186] что все справедливые нарекания, а равно факты, набрасывающие тень на представителя той или другой державы, непременно отражаются и на степени уважения к пославшей такого представителя державе». Изрекши эту обличительную радею, автор донесения дает понять, что в данном случае он имеет в виду назначение Австрией за год до описываемых событий нештатным консулом в Абиссинию некоего Карла Швиммера — «сына лошадиного барышника», «лишь для вескости придавшего себе баронский титул».

Чемерзин сообщает, что, занимаясь до своего последнего назначения комиссионерством по поставке в Абиссинию ружей», Швиммер решил использовать свое новое положение исключительно в своих личных целях. В выборе средств он не стеснялся. Войдя в доверие молодого Лиджа Ясу ценою услуг, — определение которых, по скромному признанию автора донесения, «не может быть допущено на страницах официального донесения», из чувства уважения к Сазонову, к которому оно адресовано, — Швиммер «Задался целью одним ударом нажить состояние и обмануть сразу обе стороны, кои наружно оказывали ему доверие: абиссинское правительство и свое собственное».

«В этих видах, — пишет далее Чемерзин, — он уверил Лиджа Ясу и его министра иностранных дел, что для предстоящей борьбы с той или другой из окружающих Абиссинию европейских колоний, Эфиопии необходимы орудия, притом совершенно новые. Воспользовавшись наивною доверчивостью наследника престола, а равно алчностью министра иностранных дел, с коим он обещал поделить барыши, г. Швиммер без труда, под покровом великой тайны, выхлопотал для себя письменное поручение Лиджа Ясу доставить абиссинскому правительству, по меньшей мере, 100 новых орудий со всеми припасами, — конечно, из Авст.

Дабы прикрыть истинные цели спешного отъезда «комиссионера» Швиммера в Вену, была придумана посылка чрезвычайной абиссинской миссии к престарелому монарху двуединой империи причем... во главе миссии поставлен был Лидж Балай, юнец — родственник Лиджа Ясу, славившийся своей непроходимой наивностью, а в сотоварищи ему дан был тысячник Тесамма Газему, равным образом отличающийся своей ограниченностью. Сопровождать же упомянутое почтенное посольство вызвался сам Швиммер — «консул».

Выбор этих лиц был сделан Швиммером умышленно, с целью поразить их необычайною грандиозностью европейских городов и венского двора и, воспользовавшись их растерянностью, предложить им содействовать покупке абиссинским правительством именно тех пушек, кои будут предложены Швиммером.

К чести однако названных абиссинцев, надо сказать, что в феврале этого года, почти тотчас же по прибытии в Австрию, оба уведомили Лиджа Ясу, что они убедились, что вся затея Швиммера носит крайне сомнительный характер, а предлагаемые пушки, по мнению сведущих лиц, никуда негодны.

Однако Лидж Ясу со своим советником Нагади Расом Хайле Георгисом зашли уже слишком далеко в этом деле, не говоря уже о нежелании потерять даром те 100 тысяч талеров, которые они дали Швиммеру в счет названной операции, и... Швиммер продолжал осуществлять свой проект.

Проект же был чрезвычайно прост, он предложил австрийскому правительству найти выгодного покупателя для пушек, которые с 1866 г. признаны были непригодными для австрийской армии, а Лиджа Ясу уверил, что предлагаемые Австриею орудия — нового образца и вполне пригодны для Абиссинии.

Таким образом, австрийское правительство было убеждено, что [187] Абиссиния сознательно покупает устаревшие пушки, а Лидж Ясу считал, что делает выгодную сделку приобретением сотни новейших орудий.

Карты Швиммера раскрылись для Абиссинии в тот самый момент, когда австрийское правительство непосредственно телеграфировало в Аддис-Абебу министру иностранных дел настоящую дену орудий (около 300 крон за орудие) и абиссинское правительство получило возможность сравнить эту цифру с тою, которою определялась продажная цена этих орудий Швиммером (свыше 1 000 рублей).

Мне неизвестно, осведомлено ли было австрийское министерство иностранных дел о том, что присланный им в Абиссинию консул, не стесняясь, утверждал, что предложенные цены установлены не им самим, а его правительством, я тем бессовестно обманывал абиссинцев, но надо думать, что указанное министерство пребывает до сих пор в блаженном неведении о тех несвойственных порядочным людям приемах, кои решился применить Швиммер, собираясь обмануть одновременно — свое правительство относительно цены орудий, а Абиссинию — в отношении их качества.

Как бы то ни было, но орудия и припасы были погружены в апреле в Триесте на австрийские суда «Спума» и «Мария Валерия» и благополучно прибыли в Джибути в мае, с наложенным платежом в 12 000 талеров. Вслед за орудиями приплыл и сам Швиммер.

Именно со дня прибытия всех этих грозных предметов и начались разочарования абиссинского правительства.

Как оказалось, орудия — полу бронзовые, имеют 15 см. в диаметре, системы 1861 г., видоизмененной в 1866 г. и весят: само орудие до 3500 килограммов, а лафет до 2 700 килогр.

Таким образом, орудия — осадного типа и несомненно ветхие. И это для бездорожной Абиссинии, где для медленного передвижения повозки с одною тонною груза по наилучшим дорогам нужно впрягать 3 пары волов, и, следовательно, привезенные Швиммером пушки будут передвигаться 18-ю парами волов со скоростью не более 6 верст в день по хорошим дорогам и со скоростью равной нулю — по горным тропам.

Все эти данные... повергли в немалое смущение всех министров, а равно инициатора этого конфуза Лиджа Ясу...

В настоящее время... раздражение абиссинских сановников уже почти улеглось, и г. Швиммер счел возможным явиться в столицу Эфиопии, где надеется незамедлительно выхлопотать отпуск из почти пустой императорской казны остающейся суммы платежа, потребной для пропуска через Джибутийскую таможню пушечного хлама, который все равно дальше подошвы Абиссинского плато, по-видимому, не пойдет, возвратить утраченное к своей персоне доверие Лиджа Ясу прежними приемами и, поскорее поделивши барыши с помогавшими ему сановниками, исчезнуть навсегда с абиссинского горизонта, предоставив привезенному им австрийскому артиллерийскому капитану обучать абиссинцев стрельбе из небезопасных для стреляющего «новейших» орудий 1861 г.».

Заинтересованные в абиссинских делах державы «считают всю эту затею безвредным водевилем»,—так заканчивает свое донесение Чемерзин. —

«22 окт. 1897 г. была представлена государю офенбаховская депутация короля абиссинского, состоящая из Леонтьева и полу безграмотного абиссинца Ато Иосифа», начинает Витте в своих «Воспоминаниях» (т. I, стр. 104-105) соответствующий экскурс, представляющий собой вариацию на ту же тему с только что приведенным донесением.

О главе абиссинского посольства — Леонтьеве Витте сообщает, что по [188] натуре он был «большой авантюрист». Начав с военного поприща, он «потом начал пускаться в разные аферы довольно мелкого свойства, попал в Абиссинию и уверил некоторые русские военные сферы, что он чуть ли не ближайший советник и руководитель короля Абиссинии Менелика, — хотя Менелик его совсем не чтил, очень мало его видел и, если терпел, то только потому, что, с другой стороны, Леонтьев уверил Менелика, что за ним «стоит русское правительство и русский государь-император».

«Леонтьев объявил себя там графом и, приезжая затем в Россию и за границу, именовал себя абиссинским графом Леонтьевым, причем он все время делал какие-то аферы, основывал какие-то концессии, брал промессы и всегда путался».

Как видим, у Чемерзина не было особых оснований злорадствовать по поводу того, что репутация Австро-Венгрии в приведенном выше случае оказалась подмоченной. Псевдо-барон

Швиммер на самом деле — лишь исследователь абиссинского лже-графа Леонтьева. Поместив рассказ о нем, Витте делает характерную приписку: «У нас в России в высших сферах существует страсть к завоеванию или, вернее, к захватам того, что, он мнению правительства, плохо лежит. Так как Абиссиния, в конце концов, страна полуидолопоклонническая, но в этой их религии есть некоторые проблески православной церкви, то на атом основании мы очень желали объявить. Абиссинию под своим покровительством, а при удобном случае ее и скушать».

Сопоставляя в итоге оба приведенных случая, приходится сказать, что Швиммер и Леонтьев — характернейшие, хотя и мелкотравчатые, представители того, что составляет реальное содержание «мирного проникновения» европейских капиталистических «культуртрегеров» в «отсталые страны...»

Б. Вебер.