СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПОХОД АНГЛИЧАН В АБИССИНИЮ

в 1867-1868 году.

(Продолжение).

РАСПОРЯЖЕНИЯ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО В ЗУЛЛЕ И ДВИЖЕНИЕ ДЕЙСТВУЮЩЕЙ КОЛОНЫ НА СЕНАФЕ И АДИГЕРАТ ДО АНТАЛО.

Главнокомандующий, прибывший, как выше было сказано, 3-го января 1868 года, на Анеслейский рейд, мог, вследствие легкого нездоровья, не ранее 7-го числа выйти на берег и вступить в действительное командование войсками экспедиционного корпуса, из которых к этому времени уже находилось на месте около 7,500 человек, занимавших следующие пункты: лагерь при Зулле (Мулькутте) — 3,500 человек; Комайло — 500; Сооро — 575; Ундаль-Вельс — 125; Рарей-Гудди — 600; Сенафе — 2,200. Запасы были сосредоточены в Зулле для 2,000 английских войск на три и для 7,000 индийцев на шесть месяцев; но о решительном наступлении нельзя было думать, пока не увеличится число высаженных в Зулле войск, не будет продолжена и окончательно приведена в исправность дорога, ведущая вовнутрь страны, покуда не будет прочно установлена надлежащая организация перевозочных средств.

Первою заботою Непира было обстоятельно ознакомиться с состоянием дороги, разработанной вовнутрь страны до Сенафе. на основании донесений командированного для осмотра пути офицера, главнокомандующий немедленно принял меры для скорейшего приведения дороги в надлежащее состояние: работа закипела и скоро колесная дорога была совершенно окончена до Комайло. Работы по устройству железной дороги в этом направлении также быстро подвигались [60] вперед; участок между Комайло и Сооро, где до того производилось движение не иначе как на вьюках, вскоре превращен в хорошую колесную дорогу, по которой беспрепятственно могла двигаться артилерия. Благодаря деятельным розыскам, были найдены близ Сооро, Ундаль-Вельса и Рарей-Гудди лощины, поросшие хорошею травою, что дало возможность заготовить в этих пунктах небольшие запасы фуража для продовольствия проходящих транспортов.

Оказалось необходимым усилить подвози продовольствия и фуража к Сенафе, так как отправляемые до того в этот пункт вьючные транспорты едва удовлетворяли потребностям расположенных там частей войск, и еще не успели накопить в Сенафе какого либо запаса. Вследствие распоряжения главнокомандующего дополнить вьючный обоз, действовавший на Сенафе, колесным, интендантству представилась возможность значительно усилить подвозы а ежедневный излишек, противу потребности расположенных там войск, обращать в запасные склады.

Организация транспортов, от хорошего состояния которых зависел успех всего предприятия, обращала на себя постоянное и заботливое внимание сэра Роберта; мало по малу эта часть начинала приходить в исправность: почтя ежедневно прибывали в Зуллу вьючные животные из депо, устроенных в Суэсе и Адене, и в первых же числах января высадились перевезенные из Бомбая два вполне организованные муловые транспорты индийской армия, которые принесли большую пользу тем, что значительно облегчили и ускорили окончательное устройство обозов.

Благодаря всему этому, оказалось возможным выдвинуть, 18-го января, небольшой отряд из Сенафе и занять, лежащее верстах в 20 впереди этого пункта, местечко Гуна-Кума.

В Зулле, между тем, работы деятельно продолжались. Пресной воды приготовлялось ежедневно столько, что ее доставало не только для людей, лошадей и вьючных животных, уже находившихся на месте, но и на тех, прибытие которых ожидалось; к концу января половина железного пути до Комайло была окончена, телеграф доведен до Сооро; работы по устройству пристаней, молов, бараков и проч., о которых было говорено выше, также частью были окончены, частью близились к скорому окончанию.

К концу января главнокомандующий считал положение дел в Зулле на столько упроченным, что решился двинуться вперед на Антало. Депеши были посланы в Аден, чтобы ускорить [61] отправление прибывающих из Индии судов с войсками; отряд бригадира Коллингса, состоявший из 33-го пехотного английского полка, 1 баталиона 10-го Бомбайского пехотного, горной батареи, отделения саперного и минерного корпуса и дивизиона Синдского конного полка, получил приказание приготовиться к выступлению из Сенафе, для дальнейшего движения на Антало; приказания были отданы об уменьшении багажа офицерского и нижних чинов, перевозимого при частях войск; прибывший незадолго перед тем значительный отряд мастерового и рабочего корпуса индийской армии был немедленно назначен для усиления работы на железной дороге. 25-го января сэр Роберт Непир оставил Зуллу и, осмотрев на пути все пункты расположения войск, прибыл в Сенафе 29-го января. Между тем, главнокомандующий, еще во время своего пребывания в Зулле, вступил в дружеские сношения с Касаем, правителем в Тигре, и отправил к нему в Адову маиора Гранта для переговоров относительно доставки продовольствия и фуража во время движения английских войск через владения этого князя; с четырнадцатью ближайшими мелкими вождями, владения которых лежали по пути, было заключено условие, в силу которого они обязывались не только не препятствовать движению войск и транспортов, но и поставлять кое-какие перевозочные средства.

В тот же день, когда главнокомандующий выехал из Зуллы, передовой отряд Коллингса выступил из Сенафе и запад 30-го числа Адигерат (60 верст от Сенафе); в промежуточных пунктах, Гуна-Кума, Май-Маграб и Фокадо, были оставлены небольшие отряды пехоты, кавалерии и саперов; последние немедленно приступили к расширению и улучшению дороги, для удобного движения колесного обоза и артилерии. Вскоре после приезда главнокомандующего пришли в Сенафе 4-й пехотный полк (Kings-Own) и стальная горная батарея; дорога от Зуллы к этому времени была, благодаря усилиям работавших на ней саперов и минеров бомбайского корпуса, пенджабских пионеров и 1-го баталиона 27-го индийского полка, приведена окончательно в порядок и обращена, на всем своем протяжении, в удобный и надежный колесный путь, по которому, 31-го января, пришел в Сенафе интендантский транспорт из 75 волевых повозок. Колесный путь имел то важное значение, что, благодаря ему, оказалось возможным заменить вьючный подвоз тележным, причем, при одинаковом числе обозных животных, перевозимая тяжесть более чем удваивалась.

Уже известно, какое значение Сенафе имел для экспедиции: [62] это был второй базис действий, первый опорный пункт на нагорье и важный складочный пункт для всякого рода запасов.

Главнокомандующий, пробывши несколько дней в Сенафе, выехал 3-го февраля в Гуна-Куму; на пути он был встречен многими вождями и старшинами окрестных деревень, которые являлись с изъявлением своей дружбы и подносили ему хлеб и мясо в знак своего расположения и сочувствия тому делу, которым руководил начальник английских войск. 4-го числа сэр-Роберт осмотрел части, расположенные в Фокадо, а на другой день прибыль в Адигерат. Дорога от Сенафе на Гуна-Куму идет сначала, на протяжении 14 верст, но горной равнине, растилающейся перед лагерем, и затем, после поворота вправо, входит в долину, в которой, верстах в 7 от упомянутого поворота, находились водопой и лагерь. За лагерем дорога, после подъема из долины, шла по склону высокой горы, поднимавшейся довольно круто над нею; с другой стороны тянулось, около самой дороги, на протяжении двух верст, ущелье, глубиною в несколько тысяч футов, с крутыми, местами отвесными, скалистыми скатами. Свойства этого дефиле были, как видно, таковы, что горсть решительных людей была бы в состоянии задержать значительные силы; по выходе из теснины, дорога сворачивала в обширную поросшую травою равнину, в которой, вблизи деревни Фокадо, была найдена хорошая вода, что и побудило расположить в этом месте лагерь.

Общий характер страны между Сенафе и Фокадо не представлял большого разнообразия; растительность, вообще бедная, делалась более оживленною за Гуна-Кума, где сначала стали появляться луговые пространства и можевельник, а далее, в более низких местах, роскошные красноцветные кактусы и акации. Деревни, которые попадались, все были расположены или на отдельных вершинках, или на крутых скатах значительных возвышений, вообще в малоприступных местах, что ясно указывало на грустное положение края, в котором господствовали полнейший произвол и право сильного, и где каждому приходилось отстаивать свою бедную собственность противу мелких разбойников, беспрекословно преклоняясь перед более сильными грабителями. Отношения войск к жителям были самые лучшие; дисциплина поддерживалась самая строгая и порядок ниразу не нарушался; солдаты обращались с населением ласково и предупредительно и щедро расплачивались за все, что приносилось на рынок.

От Фокадо до Адигерата слишком 20 верст; дорога пролегает [63] по местности, сравнительно, плодородной; высокая трава покрывает обширные луговые пространства, по которым роскошными букетами раскинулись зеленеющие рощи; местами высятся одинокие кипарисы, местами дорога вьется через густую чащу акаций и других деревьев и кустарников; крутые скаты возвышений, попадающихся на каждом шагу около самой дороги, сплошь покрыты евфорбиями. Отойдя верст на 8 от Фокадо, дорога, представлявшая до того удобный вьючный путь, длинным подъемом ведет на вершину горы, с которой круто спускается в долину Адигерата.

В Адигерате сходятся дороги из Антало и Адовы, столицы царства Тигре, что давало этому пункту важное стратегическое значение; самый город имел более опрятный и зажиточный вид, нежели селения и местечки прежде встречавшиеся англичанам; в нем находилась довольно красивая церковь, построенная одним из последних владетелей Адигерата, дворец которого, разрушенный в одну из недавних междоусобных войн, стоял неподалеку, как красноречивый памятник смут и неурядиц, волновавших несчастную страну.

Маиор Грант, посланный, как выше было сказано, в Адову для переговоров с владетелями в Тигре, выехал, 26-го января, из Сенафе в сопровождении Мунцингера, который, по своему основательному знакомству со страною и с местными наречиями, оказался и на этот раз незаменимым. Прикрытие состояло из 13 всадников 3-го бомбайского легко-кавалерийского полка. Путешественники приехали 31-го декабря в Адову и представились Касаю на другой день рано утром, при огромном стечении народа, причем Грант передал владетелю присланные для него подарки. На следующий день Грант и Мунцингер виделись с Касаем без свидетелей и передали ему письмо Непира, которое было принято со знаками уважения и дружбы; Касай обещал не препятствовать свободному проходу английских войск через его владения и доставлять фураж и продовольствие; на прощальной аудиенции, 4-го числа, он вручил Гранту письмо к главнокомандующему, с новыми обещаниями содействия и дружбы. Грант вернулся 7-го февраля в Адигерат и представил главнокомандующему посланного Косая с подарками от князя и с извинением в том, что оп лично не мог прибыть к начальнику английских войск, так как армия его, расположенная в сборе около Адовы, не преминула бы воспользоваться отсутствием владетеля, чтобы предаться грабежу и насилиям. Сэр Роберт Непир принял посланного в [64] торжественной аудиенции и вручил ему подарки, в возврат полученных от Касая.

Пионерный отрад, в составе двух рот пехоты, 200 всадников и двух рот пионеров, занял, между тем, 10-го февраля, м. Доло, лежащее на 123 версты южнее Адигерата, в двух переходах от Антало, который также был занят, несколько дней спустя, полковником Файром, с 150 всадниками. Сообщение между передовыми отрядами и Адигератом поддерживалось небольшими кавалерийскими постами, расположенными в удобных местах вдоль дороги. 11-го февраля колона бригадира Коллингса, в составе 33-го пехотного полка, стальной горной батареи и 100 всадников Синдского полка, была выдвинута из Адигерата, для усиления пионерного отряда.

Генерал Мириуэзер все это время деятельно хлопотал об устройстве обоза, составленного из местных средств, и о покупке у жителей продовольствия и фуража. Ему удалось заключить условие, по которому жители приняли на себя перевозку части тяжестей от Адигерата до Аголы; купив на месте 65 мулов для транспорта, Мириуэзер поспешил в Аголу, где он заключил с жителями новый контракт на перевозку риса, муки и зерна в Антало. Вместе с тем, Мириуэзер неутомимо старался завязать дружеские сношения с туземцами; благодаря его усилиям и умению обращаться с населением края, оказалось возможным заготовить в первых числа марта 113,363 фунта зерна, муки и хлеба, независимо от некоторого количества жира, соли, овощей, табаку, кофе, порционного скота, фуража и топлива.

Главнокомандующий оставался в Адигерате до 18-го февраля. Причиною промедления был недостаток в перевозочных средствах, который все еще давал себя чувствовать; войска не могли быть двинуты вперед, покуда подвозы не обеспечат их продовольствия; на одни местные средства нельзя было рассчитывать: хотя край и делался все более и более плодородным, по мере движения войск вперед, но обедневшее и в конец разоренное, предшествовавшими смутами и междоусобными войнами, население покуда ничего не было в состоянии поставлять для армии, исключая сравнительно ничтожного количества хлеба и порционного скота. Дела пришли в такое положение, что интендант предлагал уменьшить на половину размер отпускаемого войскам провиантского и приварочного довольствия; но главнокомандующий, сознавая очевидную и так часто упускаемую из виду истину, что только от сытого [65] человека можно требовать больших усилий и тяжелой роботы, отклонил предложение интендантства.

Распоряжение это нельзя не признать правильным, тем более, что перевозочные средства с каждым днем увеличивались, местные средства обещали в непродолжительном времени облегчить операции интендантства, вследствие чего и можно было рассчитывать выйти вскоре из затруднительного положения. К этому времени относится, подробно оговоренное уже в своем месте, разделение обоза на два главных отдела: равнинный (lowland train) и горный (highland train), получивший военную организацию: погонщики и надзиратели последнего были вооружены и подчинены строгой дисциплине; благодаря этой мере, горный обоз сделался более самостоятельным в военном отношении и не нуждался в прикрытии регулярных войск во время движения или производства фуражировки и т. п. Были и другие предметы, обращавшие на себя заботливое внимание главнокомандующего: необходимо было принять меры для укрытия войск во время дождей, начала которых ожидали в мае; нужно было заняться окончательным, более прочным устройством проложенных дорог и продолжить телеграфную линию, которая, к середине февраля, была доведена до Сенафе, но дальнейшее продолжение которой замедлялось по недостатку столбов. Сэр Роберт велел предлагать местным жителям по талеру за полдюжины телеграфных столбов и, благодаря этой уместной щедрости, в Адигерате вскоре образовался значительный склад материала, так как туземцы готовы были продать последнее бревно из своих хат, лишь бы воспользоваться щедрою платою, которую давали им англичане.

Партия инженерных офицеров была сформирована для производства тригонометрических съемок. Наконец были приняты все меры, чтобы уменьшить, по возможности, тяжести, перевозимые при частях войск, хотя климатические условия страны и не позволяли идти, в этом отношении, слишком далеко. В высоких частях нагорья ночи были всегда очень свежие и термометр опускался нередко до 0° и ниже; поэтому было необходимо возить при войсках теплую одежду и одеяла. Число нестроевых в частях войск, значительно уменьшенное при выступлении из Зуллы, подверглось новым сокращениям, на сколько, по обстоятельствам, это оказывалось возможным.

Пока главнокомандующий оставался в Адигерате, прибыли туда 1-й пехотный полк, баталион 27-го бомбайского пехотного полка (Beloochees), 10-э рота английских инженеров и армстронговаяэ батарея; вместе с ними прибыли и два слона: их хотели [66] показать владетелю Тигре при свидании, которое имели в виду устроить, между им и сэром Робертом, на пути в Антало.

Последние известия, полученные от пленных из Магдалы, были от 17-го января: они писали, что негус находится не более как на один день пути от крепости, но вряд ли прибудет в Магдалу ранее конца февраля, если только не решится бросить тяжести и орудия, перевозка которых, вследствие громадных затруднений, представляемых местностью, требует неимоверных усилий и траты времени.

После отправления колоны бригадира Коллингса, были высланы вперед для исправления дороги, о дурном состоянии которой он донес Непиру, баталион 27-го индийского пехотного полка и рота саперов и минеров. Сам главнокомандующий выступил из Адигерата 18-го февраля с ротою 1-го баталиона 4-го пехотного полка, с ротою 10-го индийского пехотного полка, с четырьмя орудиями армстронгововой батареи, с 3-м бомбейским кавалерийским полком и с отрядом английских инженеров. Колона эта имела при себе продовольствия на 30 дней. В два перехода Нэпир дошел до Адабаги, где предполагалось устроить свидание с владетелем Тигре, Касаем. В ожидании прибытия этого могущественного князя, который для англичан мог сделаться столь же опасным врагом, сколько полезным союзником, главнокомандующий сделал несколько распоряжений, с целию уменьшить нестроевой элемент в войсках действующей колоны и придать ей необходимую подвижность. Все почти индийские нестроевые полков (followers) были отправлены в Зуллу, откуда тех из них, которых нельзя было с пользою употребить на месте, перевезла обратно в Бомбей; небольшое же число нестроевых, остававшееся в войсках действующей колоны, было распределено по полевым госпиталям, или предназначалось к сопровождению транспортов с больными и ранеными; все люди из офицерской прислуги были отправлены в Зуллу, и офицерам предоставлено заменить ее строевыми нижними чинами, по обоюдному соглашению. Относительно уменьшению тяжестей, перевозимых при войсках, был отдан приказ, чтобы все части, уже выступившие из Адигерата, оставили излишек своих тяжестей в Антало, а те войска, которые еще находились в Сенафе, Зулле и промежуточных пунктах — в Адигерате. Багаж офицера ограничен 75-ю, каждого солдата 25-ю фунтами, включая сюда и постельные принадлежности. Благодаря такому сокращению, оказалось возможным обратить в корпусный [67] обоз значительное число вьючных животных, занятых до того перевозкою полковых тяжестей. На сколько сокращения числа нестроевых и уменьшение полкового багажа были действительны, видно из следующего: по штатам, действующим в Индии, полагается на каждый баталион европейских войск 1200 вьючных мулов и 600 нестроевых (followers); по приведенному же приказу главнокомандующего, число эго ограничивалось 187-ю мулами и 100 нестроевыми. Все это значительно увеличило подвижность войск, увеличило перевозочные средства интендантства и облегчило продовольствие корпуса, так как большое число людей было, как мы видели, частию отослано в Зуллу, частию в Бомбай.

Дорога от Адигерата далее на юг пролегала сначала, на протяжении 10 верст, по долине, ограниченной с востока небольшими скалистыми возвышениями, покрытыми кактусами и акациями, а с запада высоко нагроможденными, крутыми обрывами скал; один из контрфорсов этого скалистого хребта тянулся поперек долины и преграждал дорогу; с большим трудом был устроен подъем, после которого пришлось двигаться, на протяжения 3 _1/2 верст, но совершенно ровному плато, почву которого составлял песчаник. Затем дорога круто ниспадала в глубокое и дикое ущелье, спуск в которое и подъем на противоположную сторону были сопряжены с величайшими затруднениями; далее путь снова шел по обширному плато, обставленному отдельными скалами и покрытому невысокою травою, тут же находились источники Май-Вагиз, близ которых был устроен небольшой пост и водопой. Верст на семь за Май-Вагизом находился снова крутой и трудный спуск, а далее дорога шла, на протяжении 23 верст, по обширной волнистой равнине, покрытой высокой травой, до лагерного места у Адагабая.

Во время пребывания главнокомандующего в этом пункте, были получены письма от пленных в Магдале от 20-го января и от мисионера Флада из лагеря Феодора от 19-го числа того же месяца. Они писали, что негус занят перевозкою своей артилерии и тяжестей в Магдалу, и что, в виду громадных затруднений, представляемых местностию, ему едва ли удастся исполнить это ранее начала марта.

23-го февраля главнокомандующий отдал приказ, чтобы небольшая сопровождавшая его колона (около 850 человек) изготовилась для дальнейшего движения на Антало. Все уже было готово к походу, когда, рано утром 24-го числа, было получено [68] известие, что Касай двигается по направлению к Хосейну, лежащему в цветущей долине Харамат, на расстоянии около 20 верст в северозападном направления от Адабаги; выступление колоны было приостановлено, а с Касаем условлено встретиться на другой день на берегах Диаба, небольшой речки, пересекающей дорогу на половинном расстоянии между Хосейнон и Адабаги. Колона выступала на рассвете 25-го числа и, скоро пройда небольшое расстояние до Диаба, расположилась лагерем у восточного берега реки. Часов около 11-ти показался передовой охра войск Касаи, занявший высоты на противоположном берегу; вскоре прибыл сам владетель с остальными войсками, число которых простиралось до 4,000 человек. В полдень, Касай с своим войском стал спускаться к реке; английские же войска стали в ружье близ большой палатки, поставленной для встречи шагах во 100 от берега. Касай, окруженный блестящею свитою, ехал на белом муле и, перейдя в брод речку, был встречен главнокомандующим и его штабом. Главнокомандующий был на одном из самых красивых и больших слонов экспедиционного корпуса. После обычных приветствий, Касая пригласили войти в приготовленную для пего палатку, где, после поднесения ему подарков, состоявших ив двухствольного ружья, арабской лошади, богемского хрусталя и проч., было подано угощение; по окончании завтрака, свита удалилась из палатки, и главнокомандующий приступил, при посредстве переводчика, к переговорам относительно доставления провианта и фуража в склады, устроенные в Адигерате и Антало, причем он уверил владетеля, что всякое содействие с его стороны получит щедрое вознаграждение, и что сама королева окажет ему помощь, если он в чем-нибудь будет, нуждаться. Затем Касай присутствовал на параде английского отряда; парад этот произвел глубокое впечатление на абиссинцев, но более всего их занимали и приводили в восторг армстронговы орудия, которые Касай осмотрел во всей подробности.

По окончании парада, Касай пригласил сэра Роберта и его свиту в свой лагерь; войска абиссинские оказались все хорошо одетыми и вооруженными: конница составляла около 1/10 всего числа; все почти были вооружены огнестрельным оружием всевозможных образцов, между которыми преобладали английские и бельгийские ударные двухстволки; у многих были пистолеты и все имели длинную кривую саблю; весьма немногие, неимевшие огнестрельного ружия, были вооружены мечем, копьем и щитом. До поздней [69] ночи продолжалось угощение гостей; в заключение певцы исполнили, под акомпанемент флейтщиков, несколько военных песен, в пении же хоров участвовали все присутствующие. При прощании Непиру были поднесены подарки: серебряный браслет, львиная шкура, меч, копье, щит и мул.

На другой день Касай явился рано утром к главнокомандующему с прощальным визитом и снова подтвердил свои обещания: он ручался за безопасность малых команд и транспортов, за сохранение в целости телеграфной линии и взялся выставлять еженедельно, за условленную плату, около 30.000 фунтов ячменя и пшеницы в Адигерат и столько же в Антало.

Переговори с Касаем привели, таким образом, к весьма важным результатам: на протяжении более 250 верст путь английских войск пролегал по владениям этого князя; безопасность малых команд и транспортов, в которой ручался Касай, давала возможность ограничиваться самым ничтожным конвоем и занимать расположенные по операционной линии поста самыми незначительными гарнизонами; доставка провианта и фуража значительно облегчила операции интендантства и способствовала ускорению наступательного движения англичан.

Главнокомандующий выступил 26-го февраля и к ночи расположился лагерем в широкой долине реки Данголо. В последующий день марша путь пролегал но волнистым известнякам, поросшим акациями и покрытым местами обломками скал, которые часто затрудняли движение; для ночлега лагерь был разбит на берегу реки Агулы. В этот день колона сделала не более 18-ти верст.

Следующий переход был еще труднее: противоположный берег реки поднимался высоким и крутым подъемом, на который с трудом втащили орудия при помощи людей из пехотных частей; у одного орудия сломалось колесо, так что его пришлось бы оставить на месте, если бы присутствие двух слонов не вывело колону из затруднительного положения. Много возни было также с вьючными животными. После нескольких трудных перевалов, через пересекавшие дорогу хребты, колона расположилась к вечеру у реки Дало, отстоящей от предыдущего ночлежного пункта на 27 верст. 29-го была дневка для того, чтоб войска и лошади могли оправиться после предшествовавших утомительных переходов. Первого марта отряд, пройдя 12 верст, ночевал у реки Хайк-Халат, а на следующий день пришел в [70] лагерь при Буйе, верстах в 9-ти от Антало, по близости к которому и самый лагерь большею частью назывался именем этого города.

В Антало главнокомандующий оставался, вместе с передовыми войсками, который оп застал здесь, до 12-го марта. В этот промежуток времени был выдвинут вперед пионерный отряд, под начальством бригадира Фильда, в составе: 200 всадников синдского конного полка, 40 всадников 3-го бомбайсвого легко-кавалерийского полка, двух рот 33-го пехотного полка (Duke of Wellington), двух рот 27-го бомбайского пехотного полка, одной роты пенджабских пионеров и двух рот бомбайских саперов, всего до 780 человек.

Пионерный отряд приступил 4-го марта к разработке дороги на Атало через Май-Музги, Музно и дефиле Гурубдек-Дек, под руководством полковника Файра; работы велись в этом направлении до 9-го числа, когда оказалось, что существует от Май-Музги на Атало более прямой и удобный путь через местечко Межик. Файр сделал первоначальный неправильный выбор дороги на основании распросов местных жителей, и сам предварительно не произвел обзора местности, что избавило бы пионерный отряд от бесполезной работы и траты времени.

Остановка в Антало зависела отчасти от недостатка звонкой монеты, транспорта которой нужно было дождаться прежде чем продолжать наступательное движение; отчасти же главнокомандующего задерживали распоряжения по устройству складов и по укреплению этого пункта. В Антало был отдан приказ о разделении войск экспедиционного корпуса на две дивизии: первая состояла из войска, действующей колоны, пионерного отряда и частей, которые предполагалось расположить по дальнейшему пути наступления, а вторая из войск, занимавших Антало и Зуллу и все промежуточные пункты.

Состав дивизий определен следующий:

1-я дивизия, под начальством генерал-маиора Стэвелея.

а) Пионерный отряд, бригадира Фильда, состоял из 80 всадников, поровну от 3-го бомбайского легко-кавалерийского и синдского конного полков, двух саперных ии двух пенджабских пионерных рот.

б) 1-я бригада, под командою бригадира Шнейдера: дивизион 3-го гвардейского драгунского полка; 3-й бомбайский легко-кавалерийский и синдский конный полки; четыре орудия 14-й и батарея [71] 21-й артилерийских бригад; 4-го пехотного полка (Kings Own); штаба и 8 рот 33-го пехотного полка; штаба 10-й роты королевских инженеров; штаба и двух рот 27-го и баталиона 10-го бомбайских пехотных полков.

в) 2-я бригада, под командою бригадира Вильни: дивизион 12-го бенгальского кавалерийского полка; батарея 21-й бригады; две 8-ми-дюймовые мортиры; морская ракетная бригада; рота мадраских саперов и минеров; штаб и 7 рот 23-го бенгальского и баталион 27-го бомбайского пехотных полков.

2-я дивизия, под начальством генерал-маиора Малькольма.

а) Гарнизон Антало: дивизион 12-го бенгальского легко-кавалерийского полка; рота мадрасских саперов; 45-й пехотный полк (Sherwood Foresters); 3-й и часть 10-го бомбайского пехотного полка и часть 25-й артилерийской бригады.

б) Гарнизон Адигерата: эскадрон 10-го бенгальского легко-кавалерийского полка; два орудия 14-й артилерийской бригады; рота бомбайских саперов и баталион 25-го бомбайского пехотного полка.

в) Гарнизон Сенафе: эскадрон 10-го бенгальского легко-кавалерийского полка; 1-я рота индийской артилерии; три рога 21-го бенгальского и по баталиону от 10-го и 25-го бомбайских пехотных полков; рота морского баталиона; 26-й пехотный полк (Cameronions).

г) Гарнизон Зуллы, к которому причислялись все части, расположенные на пути между Зуллою и Сенафе: эскадрон 10-го бенгальского легко-кавалерийского полка; рота бомбайских и рота мадрасских саперов; 2-й, 5-й, 8-й и 18-й бомбайские пехотные полки; штаб и пять рот 21-го бенгальского пехотного полка.

Частям, назначенным в состав 1-й дивизии, которые еще не успели дойти до Антало, было предписано ускорить движение; 12-й бенгальский легко-кавалерийский полк, высадившийся в Зулле 27-го февраля, и дивизион гвардейских драгунов, прибывший туда же 4-го марта, были без всякого промедления направлены на Антало удвоенными переходами. 10-й бенгальский кавалерийский полк, часть 25-й бригады с мортирами и слонами, батарея 21-й бригады, 23-й бенгальский и 45-й (Cherwood Farestcrs) пехотные полки, морская ракетная бригада и несколько рот саперов были двинуты вслед за тем, так что к средине марта все войска, назначенные для движения на Магдалу, были сосредоточены около Антало. Вместе с тем были сделаны все необходимые [72] распоряжения для обеспечения наступательного движения действующей колоны и своевременного подвоза продовольствия, госпитальных принадлежностей и проч.; средства горного обоза были усилены вьючными животными, купленными в крае, и образован, как выше упомянуто, правильно-организованный транспорт из местных обывателей.

ДВИЖЕНИЕ МИМО ОЗЕРА АШАНГИ НА ЛАТ И ДАЛЕЕ, ЧЕРЕЗ ДОЛИНУ ВЕРХОВЬЕВ РЕКИ ТАКАСИЭ И ПЛАТО ВАДЕЛА, НА СИНДИ. — ПЕРЕХОД ЧЕРЕЗ РЕКИ ДЖИДДУ И БЭШИЛО И ДЕЛО НА АРОГИЙСКОМ ПЛАТО.

Главнокомандующий выступил 12-го марта из Антало с тремя эскадронами 3-го бомбейского легко-кавалерийского полка, батареею 25-й артилерийской бригады, 10-ю ротою английских инженеров, 4-м пехотным полком (Kings Own) и с двумя ротами 27-го бомбайского пехотного полка. Войска эти на ночь расположились лагерем у Межика, верстах в 20-ти от лагеря при Антало, и оставались там и на следующий день, между тем как сам Нэпир, с небольшим конвоем от 3-го легко-кавалерийского полка, и тот же день проехал два перехода до Атало (Около 18 верст.). который быль занят частью пионерного отряда бригадира Фильда, а именно: штабом и пятью ротами 33-го пехотного полка (Duke of Wellington), и двумя ротами пенджабских пионеров (21-й бенгальский пехотный полк). Войска эти немедленно были высланы для расширения и улучшения дороги, и вместе с тем в Антало было послано предписание об отправлении вперед, на слонах, к голове действующей колоны, армстронговой батареи под прикрытием полка индийской пехоты. На следующий день (15-го марта) войска. находившиеся в Атало, были заняты расчисткою дороги по направлению к Макхану (20 верст от Атало), а к вечеру прибыл генерал Стэвелей с колоною, оставленною главнокомандующим в Межике. Сам Нэпир выступил в этот же день с пионерным отрядом в Макхан, откуда генералу Стэвелею было предписало дойти на следующий день до перевала Белаго (верст восемь не доходя Макхана) и заняться приспособлением дороги для удобного движения слонов, на которых перевозились армстронговы орудия и мортиры. 16-го марта Нэпир провел в Макхане, отправив пять рот 33-го пехотного полка для разработки вьючной муловой дороги до Хайа (семь перст от Макхана). [73]

Движение от Атало было одно из самых трудных; на каждом шагу встречались крутые подъемы и спуски; вьючные животные до того устали, что только на следующее утро могли придти на первый ночлежный пункт: это обстоятельство и вынудило главнокомандующего дать дневку войскам Стэвелея, который 17-го ночевал в лагере при Белаго, а 18-го пришел в Макхам. В тот же день главнокомандующий, с пионерным отрядом, продолжал свое движение к озеру Ашанги, и хотя остальная часть пути была найдена крайне дурною, но, благодаря усилиям саперов и минеров, удалось на столько улучшить дорогу, что она вполне годилась для движения слонов.

Баталиону 10-го индийского пехотного полка, находившемуся в Антало, было предписано, по прибытии 3-го полка из Зуллы, немедленно выступить на соединение с передовыми войсками, составляя прикрытие слонов с орудиями и мортирами. Из Зуллы были получены донесения о том, что ежедневно высаживаются новые части войск и вьючные животные с погонщиками. Штаб и шесть рот 45-го пехотного полка, которые конвоировали транспорта с патронами и с звонкою монетою, прибыли еще 13-го в Сенафе, откуда на другое утро выступили в Адигерат; 14-го же числа пришли в этот пункт две роты бомбайских саперов, а 3-й индийский пехотный полк прибыл в Сенафе; в этот же день выступил из Адигерата штаб и небольшая часть 12-го бенгальского легкокавалерийского полка. Морская ракетная бригада и 23-й бенгальский пехотный полк дошли 16-го до Антало, откуда, на другой день, выступили в дальнейший поход вместе с отрядом от синдского полка, батареею 21-й бригады и баталионом 33-го полка. В тот же день прибыли в Антало небольшие части 3-го и 12-го индийских легко-кавалерийских и синдского полков, а также и часть роты королевских инженеров и инженерного парка.

Дорога от Макхана до лагерного места у озера Ашанги (14 верст) вилась сначала по склону хребта, покрытого густым можевельником; после спуска в глубокую долину пришлось подняться на значительную высоту — до 9,400 — и затем снова спуститься в обширную и чрезвычайно плодородную долину, окружающую озеро, у северо-западной оконечности которого раскинулись лагерь и интендантский рынок, где местные жители продавали англичанам фураж и продовольственные продукты.

Главнокомандующий выступил 20-го марта, с большею частью пионерного отряда, из этого лагеря и прошел в этот день около [74] 12-ти верст, но довольно сносной дороге, по долине Вофела до Месагиты. Так как, по полученным сведениям, на дальнейшем пути следования к Лату находился чрезвычайно трудный перевал (10,000') через хребет Вомберат, то две роты пехоты и две роты бомбайских саперов были немедленно выдвинуты для разработки дороги; на следующий день, в продолжение которого главная квартира оставалась в Месагите, высланные вперед части были усилены баталионом 33-го пехотного полка. К вечеру 22-го числа, батарея 21-й бригады и четыре роты 27-го пехотного бомбайского полка, под командою генерала Стэвелея, сделали переход от лагеря при Ашанги до Лата, куда главнокомандующий прибыл еще ранее. В Лате была приняты меры к усилению транспортных парков, действовавших южнее Антало, до 8,000 голов; больные и неспособные животные были выделены из парков и размещены в особых лазаретных депо вдоль комуникационной линии; весь этот обоз был разделен на четыре дивизиона, но 2,000 вьючных животных в каждом; начальствование над таким дивизионом вверялось капитану, в помощь которому было придано три субалтерит-офицера. Всем же обозом заведывал капитан Хэнд, который подчинялся непосредственно главнокомандующему. Три штабных офицера были прикомандированы к обозным паркам: один из них находился в главной квартире, другой в Антало и третий в Адигерате; на их обязанности лежало наблюдать за исправным состоянием вьюков и сбруи, ревизовать лазаретные депо и заменять пришедших в негодность или заболевших животных новыми или теми, которые успели оправиться и выздороветь в лазаретах. Кроме того был еще особый инспектор обозов, который постоянно объезжал станции и депо по линии и ежедневно лично докладывал главнокомандующему о состоянии перевозочных средств. Упрочению этой важной части немало способствовало и то обстоятельство, что набранные в Египте, Персии к Сирии погонщики, которые никуда не годились, были заменены индийцами, несравненно более умелыми и надежными.

Выше уже было замечено, что вполне военная организация горного обоза принесла немалую пользу не только тем, что водворила надлежащий порядок и значительно упростила и облегчила управление этою сложною частью, но и тем, что дозволила ограничиться, при конвоировании транспортов, самым незначительным числом строевых чинов.

В Лате же было сделано новое распределение войск и [75] предписано оставить все тяжести и идти далее налегке; число палаток было ограничено, а также уменьшен размер продовольствия и фуражной дачи, о чем подробно упомянуто выше.

Приказ главнокомандующего, отданный в Лате, определил следующее распределение войск 1-й дивизии, состоявшей под начальством генерала Стэвелея:

1-я бригада (бригадир Шнейдер): 3-й синдский конный полк; батарея 21-й артилерийской бригады; 1-й баталион 4-го пехотного полка (Kings Own); штаб и шесть рот 23-го бенгальского пехотного полка; 10-я рота королевских инженеров, штаб и баталион 27-го бомбайского пехотного полка.

2-я бригада (бригадир Вильби): 3-й бомбайский легко-кавалерийский полк; батарея 21-й артилерийской бригады; морская ракетная бригада; 33-й пехотный полк (Duke of Wellington).

3-я бригада (бригадир Фильд) назначалась для разработки и улучшения дороги к Магдале, чтобы ее сделать удобопроходимою для навьюченных слонов, и должна была присоединиться к дивизии, как скоро эта работа будет окончена. В состав этой бригады были назначены: четыре орудия 14-й артилерийской бригады; две роты бомбайских и одна мадраских саперов и минеров; две роты пенджабских пионеров (21-й и 23-й бенгальские пехотные полки.); две мортиры; рота 4-го и рота 33-го пехотных полков (английских).

Далее в приказе предписывалось: начинать вьючение мулов не иначе, как по сигналу рожком, который будет даваться за четверть часа до выступления.

Палатки назначаются по одной на 12 офицеров или 20 человек нижних чинов; начальнику дивизии одна палатка; для бригадных командиров, с их штабами, по одной палатке. Число госпитальных палаток назначается в каждую часть по мере действительной надобности, засвидетельствованной старшим доктором.

Небольшой подвижной госпиталь следует при каждом эшелоне.

При каждой части войск везется продовольствие на 15 дней.

Частные вьюки ни под каким видом не допускаются; для перевозки же офицерских кухонь назначается по одному мулу на каждые 12 офицеров.

Перевозочные средства для больных остаются те же, что и были, без всякого сокращения.

Благодаря осмотрительной подготовке всех средств и успешной организации сложного механизма транспортов, главнокомандующий [76] был в состоянии начать от Лата быстрое движение к Магдале. Еще до выступления было получено донесение из Сенафе о выходе оттуда пяти рот 25-го индийского пехотного полка, конвоирующих транспорт артилерийских зарядов и снарядов, 30 вьючных мулов с госпитальными и 20 с телеграфными принадлежностями; из Антало доносили, что 18-го марта вышли, для соединения с передовыми войсками, четыре армстронговых орудия, две 8-дюймовые мортиры, рота саперов и штаба. 12-го бенгальского легко-кавалерийского полка.

Наступательное движение от Лата началось 23-го марта. В этот день главная квартира, со штабом и с пятью ротами 33-го пехотного полка, штабом и четырьмя ротами 27-го бомбайского пехотного полка, батареею 21-й бригады и штабом и тремя взводами синдского конного полка, дошла до Маравы (15 верст от Лата). Здесь были получены донесения из Антало о вступлении туда, 20-го числа, батареи 14-й бригады, двух мортир, дивизиона 12-го бенгальского легко-кавалерийского полка и инженерного парка; вместе с тем доносилось о затруднениях и недоразумениях, возникших с жителями относительно поставки продовольствия, вследствие чего из главной квартиры был немедленно командирован опытный капитан Мур, который тотчас уладил дело. Из Адигерата извещали о выступлении, 18-го числа, штаба и шести рог прибывшего накануне 45-го пехотного полка (Sherwood Foresters) и о прибытии в тот же день, после форсированного перехода из Гупа-Кума, штаба и одного баталиона 3-го бомбайского пехотного полка.

Несмотря на сокращение тяжестей вообще и облегчение вьюков, дорога между Латом и Моравою была до того дурна, что мулы едва к ночи окончили небольшой переход в 19 верст. Дорога вилась узкою и трудною тропою через беспрестанные перевалы или вдоль глубоких пропастей, под нависшими отвесными стенами скал. Следующий переход до Дильди был не менее труден, и войска также только к ночи пришли на ночлег, а часть обоза прибыла на другое утро, так что многим пришлось бивуакировать без палаток, под сильным проливным дождем. Отдых был, таким образом, крайне необходим для войск, изнуренных утомительным переходом и ночью проведенною в грязи и под ливнем.

Во время дневки был устроен в Дильди провиянтский склад и куплено у жителей несколько продовольствия. [77]

Относительно дальнейшего наступления было сделано распоряжение, чтобы войска 1-й дивизии двигались в трех эшелонах, на расстоянии одного перехода один от. другого. Главная квартира и первая бригада выступили 26-го марта на Вандай (около 12 верст от Дильди); за нею должна была двинуться бригада генерала Стэвелен и, наконец, 3-я бригада, при которой находились слоны и тяжелая артилерия. Лагерное место Вандай лежит близ самой высокой точки (10,500') перевала того же названия, откуда открывается обширный вид на долину Такасиэ, ограниченную с юга возвышениями Сантара. Страшная гроза с ливнем разразилась и в этот раз над отрядом; снова пришлось месить утомленным людям глубокую грязь и провести ночь, не имея на себе сухой нитки. 27-го колона ночевала у Мойа (12 верст), а на следующий день начала спускаться в долину Такасиэ, между тем как сильный отряд рабочих был выслан вперед, чтобы, под руководством инженерных офицеров, проложить дорогу на противоположный (левый) берег реки, который высился крутым и недоступным обрывом (4,000'). Засветло наторелые саперы и минеры успели окончить эту гигантскую работу — и путь наступления корпуса был обеспечен; переход же через самую реку, в это время года, не представлял никаких затруднений. Главнокомандующий раскинул свой лагерь у Сантары (21 верста от Мойа).

Сантара лежит на окраине плато Вадела, поднимающегося до 11,500' над уровнем моря; климат там чрезвычайно переменчивый: днем термометр поднимался до 75° по Фаренгейту, а ночью падал до 19 _1/2 °. Между реками Такасиэ и Бешило тянется сначала плато Вадела, которое к югу, крутыми обрывами, спускается в глубокую долину Джидды, впадающей в Бешило; между этими двумя последними реками лежат высокие горные плато Таланта, и западнее Даунты, которая крутым мысом оканчивается у места слияния Джидды с Бешило; напротив Таланта, к югу, громоздится высокая группа гор, увенчанная крепостью Магдадою.

В Сантару, где главнокомандующий оставался два дня, чтобы дождаться транспортов с продовольствием, сосредоточить свои войска и дать людям необходимый отдых после предшествовавших трудных маршей, прибыл посланный с письмом от владетеля Ласты, Вагжум-Габазие, в котором князь выражал свое сожаление о том, что лишен возможности лично видеться с Нэпиром, и сообщал, что он приказал посланному, который его родной дядя, оказать англичанам всякое содействие. К утру, 30-го марта, 2-я [78] бригада вступила в Сантару под начальством генерала Стэвелея; прибывшая же вслед затем 8-я бригада была расформирована и части ее распределены в 1-ю и во 2-ю бригады.

К 1-му апреля все силы англичан в Абиссинии состояли из 10,800 человек строевых и 14,500 нестроевых, которые числились в транспортных парках, при интендантских и госпитальных учреждениях, при частях войск и проч. Распределение, числительная сила и места расположения строевых частей были следующие:

Части второй дивизии были расположены в Антало, Адигерате, Сенафе, Рарей-Гудди, Удаль-Велльсе, Сооро, Комайло, Зулле и в некоторых других менее важных промежуточных пунктах.

Для дальнейшего наступления от Сантары, наиболее выгодным и удобным качался путь через верховья Джидды на урочище Коссо; по рекогносцировка, произведенная Мунцингером, заставила отказаться от этого направления, так как местность около Коссо была найдена чрезвычайно пересеченною и неудобною для движения. Сэр Роберт решился идти в югозападном направлении по плато Вадела до Бетора, лежащего на окраине долины Джидды, перейти около этого места реку и подняться на западную оконечность плато Даланта. Этот выбор был тем более удачен, что on. Бетора до Магдалы можно было следовать по большой дороге, устроенной Феодором, при движении его из лагеря при Дебра-Таборе к этой крепости. 31-го марта, 1-я бригада и главная квартира дошли до Газо, куда 2-я бригада прибыла на следующий день, между тем как главнокомандующий, с войсками 1-й бригады, перешел к Абдикону.

Близость неприятеля заставляла принимать самые строгия меры предосторожности против ночного нападения, тем более, что днем, во время движения войск, вдали замечено было несколько всадников, которые, повидимому, внимательно следили за колонок

В Абдиконе было заключено с жителями условие, относительно перевозки продовольствия и других тяжестей от Сантары к Бетору.

2-го апреля, 1-я бригада перешла в Иесендие, в 3 _1/2 верстах впереди Абдикона, который был запять в тот же день 2-ю бригадою; 4-го апреля сэр Роберт перешел долину Джидды и поднялся на плато Таланта; пенджабские пионеры выступили, под прикрытием [80] 4-го пехотного полка (Kings Own) и батареи 21-й артилерийской бригады, под командою полковника Мильварда, еще накануне из Иесендие для устройства дороги до Аверкота, лежащего на самой окраине плато Таланта; 2-я бригада заняла 4-го апреля Бетор.

Выше было говорено о том, что в Беторе английские войска вышли на дорогу, проложенную негусом от Тебра-Табора к Магдале, по которой он совершил свой сказочный поход, по местности, до того пересеченной и трудной, что следы построенной им дороги надолго еще будут возбуждать удивление и свидетельство о необычайной энергии и непреклонной силе воли этого человека.

10-го октября 1867 года, Феодор, предав пламени свою столицу Дебра-Табор, выступил к Магдале с европейскими мастеровыми, с шеститысячным войском и с несметною толпою нестроевых и разного сброду; толпа эта ежедневно увеличивалась, так как голодные жители разоренных им деревень поневоле приставали к его войску, видя в этом единственное средство поддержать кое-как свое существование. Феодору, действительно, ничего не оставалось делать, как оставить в конец разоренный край, который не мог питать более его войска, и искать убежища в Магдале, единственном клочке земли, который он в действительности мог назвать своим. Когда он ясно сознал свое отчаянное положение и предпринял замечательный поход, многие высокие черты его прежнего характера стали снова выказываться: солдаты опять стали его уважать за тот неисчерпаемый запас энергии, неутомимости и находчивости, за ту непреклонную волю, которою он сумел победить непреодолимые, повидимому, препятствия, поставляемые на пути его самою природою. Без всякого операционного базиса, окруженному бдительными и сильными врагами, ему удалось совершить невозможное и проложить путь там, где и сами абиссинцы не считали это возможным. Движение негуса не могло не быть медленным: в Беторе он был 1-го января и только 23-го числа того же месяца достиг берегов Джидды, а 5-го февраля был еще не далее Аверкота; 1-го марта Феодор начал спускаться в долину Бешило и 15-го перешел эту реку; 18-го он разбил свое становище на Арогийском плато и занял, наконец, 25-го, Магдалу.

Прежде чем перейти к описанию дальнейшего наступательного движения английских войск, будет нелишнее сказать несколько слов о местности, окружающей твердыню, воздвигнутую самою природою, в которой негус кончил свою тревожную и богатую событиями жизнь. [81]

Лежащие между верховьями Джидды и Бешило горные плато, Даланта и Даунт, представляют сплошные равнины, покрытые толстым слоем чернозема; на противоположном же берегу последней реки, где находится крепость Магдада, местность имеет совершенно другой характер: она изрезана глубокими ущельями, над которыми высятся отдельно-стоящие небольшие плато, или плосковерхие базальтовые торы, из которых иные поднимаются до высоты Даланты. Более обширные горные равнины, Танта и Амбала-Сиеда, окружают с востока, юга и запада это необыкновенно-пересеченное пространство, близ южной оконечности которого поднимается, до высоты 9,000', отдельно стоящая базальтовая гора, с отвесными скатами и плоскою вершиною, на которой стоит крепость. От юговосточного угла магдальского плато тянется, в юговосточном направлении, сначала небольшое и менее высокое плато Сангаллат, а далее хребет Тадат, соединяющийся с одним из отрогов нижнего уступа высокой равнины Танта. На северном склоне хребта Тадата берет начало река Нении ура, а на южном река Кулкула; обе эти реки впадают в Бешило, текут в глубоких ущельях и отделяют ближайшие окрестности крепости от окружающих их плато. На северо-запад от Магдалы лежат трахитическая плосковершинная гора Селасие (9,160'), соединенная с Магдалою посредством небольшого плато Исламгие (8,650'). У югозападной оконечности Селасие находится плато Фала, на котором поднимается, до высоты 8,820', отдельно стоящая гора того же имени. От перечисленных вершин отходит на север, к долине реки Бешило, несколько переплетающихся между собою отрогов, образующих то отдельно стоящие вершины, то небольшие площадки и уступы. Ущелье реки Вурка-Ваха («золотая вода»), впадающей в Бешило, прорезывает это пространство от юга к северу; в верхнюю часть ущелья выходят четыре других; самое большое из них, Дам-Ванц (ущелье крови), начинается у подошвы плато Фала. Но левую сторону Дам-Ванца лежит сначала Арогийское плато, юговосточный угол которого терасами поднимается до Фалы, а далее плато Афишо, от которого к Бешило тянется узкие хребет Гумбай.

После этого беглого очерка местности, окружающей Магдалу, возвратимся к описанию наступательного движения главнокомандующего, который, как уже было сказано, 4-го апреля перешел Джидду и, подвившись на плато Даланту, расположился лагерем при Аверкоте, куда на следующий день прибыл генерал Стевэлей [82] войсками 2-й бригады. Несколько дней действующий корпус оставался на Даланте, так как недостаток продовольствии не позволял двигаться вперед, не обеспечив себя предварительно в этим отношении. Благодаря находчивости и неутомимой деятельности Мириуэзера и других офицеров, удалось заготовить значительное количество продовольствия и доставить ею местными средствами в действующую колону (С 1-го по 22-е апреля было заготовлено в долине Такасиэ и в окрестностях и доставлено к месту назначения: 200,000 фунтов муки, 19,000 фунтов ячменя, 14,000 фунтов другого разного рода хлебного зерна и 16,000 фунтов кофе.), чем и была отвращена опасность.

8-го апреля присоединились к главным силам штаб и один баталион 45-го пехотного полка, а на следующий день главнокомандующий передвинулся верст на 8 вперед и расположился близ спуска в долину Бешило, в виду высот Фала, Селасие, Исламги и Магдалы. Пенджабские пионеры (21-й бенгальский пехотный полк) и баталион 27-го бомбайского пехотного полка были выдвинуты вперед для исправления дороги и спусков в долину.

Главнокомандующий отправил, еще 5-го числа, через одного из местных жителей, к негусу письмо следующего содержания:

«По приказанию королевы Англии, а приближаюсь к Магдале с вверенною мне армиею, чтобы освободить посла Рассама, консула Камерона, доктора Блана, поручика Придо и других европейцев, находящихся ныне в руках вашего величества. Я прошу ваше величество выслать их в мой лагерь возможно скорее». На письмо это ответа не последовало, хотя и было дознано последствии, что оно негусом было получено.

Покуда войска стояли на Даланте, были изготовлены штурмовые лестницы из носилочных палок (бамбуковых) и земляные мешки; погода стояла все время весьма неблагоприятная: каждую ночь бывали грозы, сопровождаемые сильными ливнями; два раза свирепствовали бури с крупным градом. Главнокомандующий принял заранее меры, чтобы отрезать Феодору путь отступления, на случай если бы ему вздумалось бежать из Магдалы, захватив с собою важнейших пленных. Один из местных владетелей согласился занять своими войсками все проходы, лежащие на восток от крепости; к Мастиате, королеве галласов, был послан, состоявший при политическом отделе главной квартиры, магометанин [83] Акбер-Али, чтобы вступить с нею в переговоры относительно преграждения Феодору пути отступления с южной стороны.

Благодаря ненависти, которую питало к негусу все население земли галласов, неоднократно страдавшее от его жестокостей, оплакивавшее жен и вождей своих, томившихся в позорном заточении в Магдале, благодаря, наконец, тому обстоятельству, что галласы — магометане смотрели на борьбу с Феодором как на священную войну, предложения английского посла, который, кроме того, как единоверец возбуждал к себе и личные симпатии народа, было встречено с восторгом: галласы дали торжественную клятву не допустить бегство Феодора через их територию.

Приготовившись и отрезав противнику пути отступления, главнокомандующий, на рассвете, 10-го апреля, начал спускаться, со всеми силами в долину Бешило, исключая трех кавалерийских полков, которые были оставлены на месте. Накануне был отдан следующий приказ, определивший порядок наступления:

«1-й дивизии 1-я бригада, исключая кавалерии, выступит завтра, под командою бригадира Шнейдера, и займет хребет Гумбай.

Морская бригада, батарея 21-й артилерийской бригады и 4-й пехотный полк спустятся завтра на рассвете в долину; один европейский и один индийский офицер, с 25-ю всадниками 3-го бомбайского легко-кавалерийского полка, будет их сопровождать.

Четыре роты саперов и минеров, под командою капитана Гудфелла, назначаются для приложения дороги из долины Бешило на хребет Гумбай.

По прибытии генерала Стэвелея и полковника Фабра, пехотные части бригады двигаются из долины Бешило и займут Гумбай.

Артилерия с ее прикрытием остается внизу, покуда не получит уведомления об окончательном приведении дороги в исправность.

Полковник Файр будет сопровождать 1-ю бригаду и сделает рекогносцировку но направлению к Арроги и Фалы, под прикрытием пехотного отрада, силу которого определит, сообразно обстоятельствам, бригадир Шнейдер.

2-я бригада начнет завтра спускаться в долину Бешило в 10 часов утра.

Капитан Бренбридж озаботится доставкою в 1-ю бригаду необходимого количества воды (Так как единственные источники, находившиеся между Бешило и Магдалою, были под выстрелами неприятеля, то, для снабжении войск водою, был устроен особый отряд из водоносильщиков всех частей, который состоял под командою капитана Бриджватера.). [84]

Лагерь главной квартиры будет находиться при 2-й бригаде».

В шесть часов утра, 10-го апреля, генерал Стэвелей начал спускаться в долину Бешило с 1-ю бригадою; впереди его шел полковник Файр, с небольшим конвоем от 3-го бомбейского легко-кавалерийского полка. Состав 1-й бригады, которой было предписано занять Гумбай и дать прикрытие для рекогносцировки Файра, был следующий:

(По Маркхаму и Газие, Кодолич показывает общую числительность несколько выше, а именно в 1,900 человек.)

Перейдя Бешило, генерал Стэвелей миновал ущелье Варки-Ваха и, поднявшись на хребет Гумбай, провела, свои войска через этот хребет на плато Афишо; Файр, между тем, пошел ущельем и, свернув круто направо, поднялся по крутизнам и весьма трудным тропинкам на Афишо, куда он прибыл немного ранее Стэвелея.

Главнокомандующий выступил со 2-ю бригадою несколько позже, а именно в половине десятого; при нем находились следующие части:

Кавалерии (

), под начальством полковника Вревеса, было приказано оставаться у Бешило и быть в полной готовности двинуться вперед.

В полдепь главная квартира и 2-я бригада дошли до берега Бешило, где они нашли 1-ю батарею 21-й бригады, морскую бригаду и тяжести 1-й бригады, которые оставались там в ожидания приказания к наступлению.

Перейдя Бешило, сэр Роберт Непир решился провести там ночь и лишь на следующий день присоединиться к 1-й бригаде, так как не было никакого повода ожидать в этот день встречи с неприятелем.

Между тем, Файр, прошедший, как уже упомянуто, по ущелью Варки-Паха и убедившийся, что оно незанято неприятелем, послал об этом донесение главнокомандующему, который, желая воспользоваться удобным случаем, чтобы беспрепятственно провести войска по ущелью, вдоль которого пролегала построенная Феодором большая дорога, тотчас отдал приказание упомянутым частям 1-й бригады двинуться по этому пути. Сам Нэпир, со штабом, выехал вперед к войскам Стэвелея, расположенным на Афишо. Файр продолжал все это время свою рекогносцировку и успел осмотреть местность до Арогийского плато.

Часов около четырех по полудни, морская ракетная бригада, а за нею горная батарея поднимались по крутым уступам, ведущим из ущелья Варки-Ваха на Арогийское плато; вьючные мулы с тяжестями 1-й бригады, под прикрытием двух рот 4-го английского и одной роты 10-го индийского пехотных полков, были в это время несколько назади и находились противу устья ущелья Дам-Ванн. Пенджабские пионеры были высланы для прикрытия дороги, по которой тянулись длинною нитью мулы перечисленных артилерийских частей и обозные. Остальные войска находились у крутого спуска, ведущего с Афишо на Арогийское плато.

В таком положении находились войска, как вдруг, в сорок две минуты пятого, раздался орудийный выстрел с высот Фалы, поднимающейся на 1,200 футов над Арогийским плато. После нескольких, впрочем безвредных, выстрелов, около Фалы показалась масса в несколько тысяч человек — цвет остатков [86] армии негуса — которая стремительно и с дикими криками ринулась с крутизны на Арогийское плато. Начальники были все верхом, на прекрасных и привычных к горам галласких конях; около 1,000 воинов были вооружены двухстволками, около 2,000 фитильными ружьями, а остальные копьями. Скоро они темной тучей покрыли Арогийское плато и продолжали двигаться вперед, между тем как значительная часть кинулась в ущелье Дам-Ванц, с целью овладеть обозом.

Как скоро войска Феодора начали спускаться с высот, они были замечены морскою ракетною бригадою, которая тотчас остановилась и открыла по ним огонь. В то же время генерал Стапелей двинул всю пехоту, бывшую у него под рукой, с Афишо на Арогийское плато, а горная батарея, следовавшая за ракетною бригадою, успела занять весьма выгодную позицию на левом фланге и начала обстреливать густые толпы неприятеля. Пехота, спустившись, открыла немедля убийственный огонь из снайдеровых ружей, против которого нестройные толпы абиссинцев, при всей стремительности своего натиска, не могли устоять; под предводительством опытного и храброго старого вождя, фитаурари Габрие, они побежали назад, устроились и повторили атаку. Вторично отбитые, они еще несколько раз возобновляли нападение с необычайною энергией и с полным самоотвержением; но, разумеется, ничего не могли сделать против страшного превосходства, которое давали англичанам их отличное вооружение и невозмутимое хладнокровие и стойкость, с которыми они встречали бешеный натиск врага. В эго время одна из тропических гроз, свойственных Абиссинии, разразилась над Магдалою, и раскаты грома примешались к гулу орудий и частой ружейной пальбе. Силы абиссинцев слабели; ряды их редели; большинства вождей уже не было в живых; между убитыми лежал и грозный старик Габрие, один из вернейших сподвижников Феодора... Стало смеркаться, и отбитые полчища начали отступать на Фалу; но они не бежали, а совершили отступление в полнейшем порядке и спокойствии.

Покуда все это происходило на самом Арогийском плато, часть абиссинцев, бросившаяся в самом начале дела на находившиеся в ущелье обозы, была встречена молодецкою атакою пенджабских пионеров, которым вооружение, состоявшее, как известно, из тяжелых гладкоствольных ружей, не давало никаких преимуществ над неприятелем. Тут произошла кровавая [87] рукопашная схватка; абиссинцы скоро были опрокинуты и сброшены в ущелье Дам-Ванн. Они однако снова устроились и с замечательною храбростью бросились к обозам. Здесь их встретили находившиеся в прикрытии роты 4-го полка (английского) и принудили показать тыл; в эту минуту подошли другие две роты того же полка, отряженные от главных сил, по распоряжению Стэвелея. Абиссинцы, атакованные и с фронта, и с фланга, совершенно расстроились; трупы убитых усеяли «ущелье крови» (Дам-Ванц).

Когда главные силы негуса стали отступать, морская ракетная бригада подвинулась вперед и заняла новую позицию, с которой с большим успехом обстреливала бегущего неприятеля, покуда не было отдано приказания превратить огонь.

Потери абиссинцев в этом деле были весьма значительны: они потеряли 1,500 человек ранеными и до 800 убитыми. У англичан один офицер (4-го пехотного полка) был тяжело ранен; нижних чинов было: тяжелораненых 11, в том числе четыре от 4-го пехотного полка и семь от пенджабских пионеров; легкораненых 8, в том числе два от 4-го полка, пять от пионеров и один сапер.

Англичане выпустили 18,000 ружейных патронов, из которых 10,200 приходилось на 4-й пехотный полк, вооруженный снайдеровыми ружьями; горная батарея выпустила 102 ядра и 15 ракет, а ракетная бригада 204 ракеты.

На ночь английские войска оставались на бивуаках, прикрывая выход из ущелья Вурки-Ваха, в котором еще оставались обозы; к рассвету 2-я бригада прибыла на смену первой и заняла эту позицию, а первая бригада снова запила свою прежнюю позицию на плато Афишо.

Раненым немедленно была подана помощь; много раненых абиссинцев были подняты с поля битвы и пользовались в английских госпиталях.

Феодор находился во время сражения на высотах Фалы и с понятным волнением следил за ходом дела. Как кажется, он еще с утра быль извещен, что небольшой отряд, под начальством английского фитаурари (Фитаурари («передовой грабитель») называется у абиссинцев начальник, командующий авангардом; должность его считается одною из самых почетных.), с вьючным пудовым обозом, явился для рекогносцировки. Негус решился воспользоваться удобным случаем напасть на малочисленный неприятельский отряд, [88] отбить обоз и этою удачею возвысить упавший дух своих войск. С этою целью он прежде всего озаботился поставить семь орудий на Фале, и как скоро Файр показался на Арогийском плато, негус приказал открыть огонь. Войско его стояло тут же; он проезжал между рядами и ободрял людей. «Посмотрите на этих рабов», кричал он, «они бабы! они вам принесли сокровища, деньги и одежду! Ступайте вниз и распоряжайтесь с ними, как сами знаете». Воины отвечали криками и выстрелами. «Послать мне их»? спросил негус, обратившись к вождям и стоявшему тут же Вальдмейеру. Он колебался; он смутно предчувствовал, что это поворотная точка в его жизни, и что судьба его должна решиться безвозвратно; наконец он отдал приказание наступать. Войско стремительно кинулось вперед; Феодор хотел было вернуть его, но уже было поздно.

Негус следил с лихорадочным волнением с высота. Фалы за ходом дела Наступила ночь; беспокоившийся негус послала, гонца за известиями к Габрие; вскоре посланный вернулся и сообщил, что фитаурари убит, что все остальные важнейшие вожди также пали, и что войска разбиты и рассеяны. Феодор понял, что все проиграно и что грозный час расчета за прошлое настал. В глубоком горе удалился он на Саласие, где провел ночь в бдении и в молитве.

А. Кр-ь.