СРЕДНЕВЕКОВЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ
ВОСТОКА И ЗАПАДА

ПОХОД АНГЛИЧАН В АБИССИНИЮ

в 1867-1868 году.

(Продолжение).

ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ЭКСПЕДИЦИИ И ПЕРВОНАЧАЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ ПЕРЕДОВОГО ОТРЯДА ДО ПРИБЫТИЯ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО.

Люди, близко знакомые с положением дел в Абиссинии, предсказывали неизбежность вооруженного вмешательства со стороны Англии еще в то время, когда лондонский кабинет не придавал значения возникшим недоразумениям и, во всяком случае, вполне рассчитывал на возможность уладить дело путем мирных переговоров.

Полковник (впоследствии генерал) Мириуэзер (Meerewether), известный своею полезною службою в Индии, где он неоднократно имел случай выказать свои способности как администратор и, вместе с тем, заявил себя храбрым и распорядительным боевым офицером, занимавший с 1863 года место политического резидента в Адене, и великобританский консул в Массиве, Мунцингер (Известен капитальным сочинением: «Ost-Afrikanische Studien». Schaffhausen, 1864.), знаменитый путешественник, отлично изучивший североабиссинские области, глубокий знаток амхарского языка, играли не только видную роль во время самой экспедиции, но принесли еще и ту важную пользу, что, своими предварительными исследованиями, во многом подготовили успех дела.

Когда в Адене узнали о задержании Рассама и миссионер Флад, посланный, как выше было сказано, в Англию с письмом негуса Феодора, прибыл в Массаву, Мириуэзер приехал в этот [36] город и отправился, вместе с Фладом, в Англию, с целию настоять на возможно скорейшем удовлетворении требований негуса и выяснить правительству настоящее положение дел.

Мириуэзер и Флад прибыли в Англию летом 1866 года, и тогда было решено министерством выслать в Абиссинию просимых Феодором мастеровых и проч., в ожидании, что удовлетворение просьбы негуса поведет к освобождению пленных. Но покуда Мириуэзер был неустанно занят покупкою машин и инструментов и приисканием охотников отправиться в далекое и небезопасное путешествие на службу к негусу, получено было известие о том, что Рассам и его свита подвергнуты строгому заключению наравне с прочими пленными, между тем как до того времени негус ограничивался простым задержанием этих лиц. Тем не менее правительство, несмотря на энергические представления своего резидента, не решилось покинуть путь мирных переговоров и отправило, в ноябре того же года, к негусу гражданского инженера Тальбота и шесть человек нанятых Мириуэзером мастеровых, вместе с машинами, инструментами и другого рода подарками, на сумму около 20,000 рублей.

Выше было упомянуто, что возвращение мисионера Флада к негусу не привело к ожидаемым результатам, и посланные с ним люди, остававшиеся, до разрешения вопроса относительно освобождения пленных, в Массаве, были отправлены обратно в Англию в мае 1867 года.

Полковник Мириуэзер, который, между тем, также успел вернуться к своему посту, давно сознавая неминуемость решения дела силою оружия, еще в феврале и марте того же года отправил в министерство депеши, с представлениями в этом смысле. Он успел уже основательно ознакомиться с характером и политическим положением страны, в которую предстояло вступить английским войскам, и решился, не теряя времени, тотчас же приступить вместе с Мунцингером к исследованию доступов к абиссинскому нагорью. Прежде всего он осмотрел окрестности Массавы, с целью отыскать здоровую местность для расположения войск вблизи места высадки и осмотрел дороги к Айлету, верст на пятьдесят в западном направлении от Массавы; в апреле он проник до гор Агаметта, а Мунцингер, между тем, ознакомился с проходами ведущими во внутренность страны, в направлении к Киапвору. Еще в январе оба они во всей подробности осмотрели Анеслейский залив и, на основании расспросов у окрестных жителей, пришли к [37] заключению, что дорога, ведущая на Сенафе, представляет, по всей вероятности, наибольшие удобства для движения отряда. В феврале был осмотрен залив Ханфила, лежащий южнее Анеслейского и представлявший, при хорошей якорной стоянке и удобной дороге через соланчаковое прибрежье к нагорью, ту важную выгоду, что пункт этот находился в более близком расстоянии от Магдалы, вероятного предмета действий. Для более точного исследования этого пути, было предпринято Мунцигером опасное и трудное путешествие; в июне, в самый страшный зной, он, через солончаковую пустыню, проник в абиссинское нагорье и в июле вернулся в Массаву. В том же месяце Мириуэзер посетил Таджурский порт в Аденском заливе и собрал все сведения о дорогах, ведущих в Абиссинию из этого места. Из осмотренных, таким образом, четырех пунктов, Массава представляла невыгоды в том отношении, что пустынное прибрежье здесь шире, нежели у Анеслейского залива, расстояние же от Магдалы более; притом возникло бы важное неудобство в политическом отношении, так как пункт этот находился в руках египтян. О Таджурском заливе не могло быть и речи, ибо войскам пришлось бы двигаться, от этого пункта до нагорья, на расстоянии 350 верст, по бесплодной и безводной пустыне. Оставались Ханфила и Анеслейский залив, из которых первый имел преимущество, что находился в меньшем расстоянии от Магдалы, но за то Анеслейский залив представлял ту важную выгоду, что здесь нагорье на весьма незначительное расстояние отстоит от моря, вследствие чего и было решено остановиться на этом пункте, если горные пути, ведущие во внутренность страны, окажутся удобопроходимыми.

Покуда производились эти исследования, взгляд лондонского кабинета на абиссинские дела успел измениться: правительство сознало необходимость вооруженного вмешательства, и в июле 1867 года было решено отправить экспедицию для освобождения пленных. Относительно выбора базиса существовало несколько предположений. Можно было организовать экспедиционный корпус в самой Англии и направить его к месту назначения через Египет; но подобное решение вопроса было бы сопряжено с важными неудобствами, вследствие отдаленности базиса от театра военных действий, а также и потому, что для перевозки войск потребовался бы двойной комплект транспортных судов: один для перевозки экспедиционного корпуса до Александрии, другой для перевозки его по Красному морю до пункта избранного для высадки. Все это значительно [38] увеличило бы трату времени и денег. Ближайший пункт от Массавы, которым владеют англичане, Аден; но недостаток воды и продовольственных средств, незначительность пространства, занимаемого этим владением, делали его непригодным для сбора и организации войск. Министерство решило избрать Бомбай базисом предполагаемой экспедиции. Действительно, город этот, занимающий первенствующее место в торговле на восточных морях и представляющий собою главную морскую станцию в Британской Индии, наиболее соответствовал такому назначению. Высшему правительственному совету (Высшее управление президентством сосредоточено в правительственном совете, состоящем, под председательством генерал-губернатора, из четырех членов, одним из которых назначается всегда командующий войсками в президентстве.) президентства было поручена сделать все подготовительные распоряжения к составлению и снаряжению экспедиционного корпуса. По мнению совета, сила корпуса должна была простираться до 12,000 человек, из которых 2,000 предназначались для занятия места высадки и проходов во внутренность страны, 5,000 для прикрытия сообщений и, наконец, остальные 5,000 человек оставались свободными для непосредственных действий против Феодора.

На основании этого соображения, в августе 1867 года была решено составить абиссинский корпус из 4,000 английских и 8.000 индийских войск; главнокомандующим был назначен командующий войсками бомбайского президентства, сэр Роберт Непир, а помощником его генерал-маиор Чарльз Стевелей (Staveley).

Как скоро вопрос об экспедиции был решен положительно, правительство немедленно озаботилось принять все меры к возможно скорейшему и успешнейшему осуществлению дела: министерство иностранных дел вошло в сношение с хедифом относительно дозволения избрать местом высадки для экспедиционного корпуса один из пунктов египетской територии на Красном море и, вместе с тем, предписало своим агентам в портовых городах Средиземного моря содействовать офицерам, командированным из Бомбая, в приобретении ими вьючных животных для обозов экспедиционного корпуса. Ружья, заряжающиеся с казенной части, горная артилерия, некоторые продовольственные припасы, а равно и некоторые предметы обмундирования и снаряжения, палатки и проч. были заготовлены в самой Англии и отправлены частью в [39] Бомбай, частью к самому месту высадки английских войск. Значительное количество судов паровых и парусных было зафрахтовано для перевозки разного рода предметов из Англии, а вьючных животных из Леванта и других портов Средиземного моря; четыре больших корабля были превращены в пловучие госпитали, причем было принято в соображение все, что выработали новейшая наука и опыт для доставления всевозможных удобств больным. Большие запасы каменного угля были сосредоточены на мысе Доброй Надежды, в Бомбае и в Адене.

Правительство озаботилось также отправкою походных электрических телеграфов и апаратов для производства оптических сигналов. Железные трубы, длина которых в сложности превышала много верст, были отправлены для устройства водопроводов, также значительное число разного рода насосов и приборов для устройства колодцев.

Необходимо было озаботиться снабжением армии достаточным запасом звонкой монеты, что представляло некоторые затруднения, так как единственная ходячая монета Абиссинии — австрийский талер (Maria-Theresien-Thaler) — находилась в обращении только в южной Германии, и то в довольно-ограниченном количестве; вследствие этого английское правительство вошло в сношение с венским кабинетом, который распорядился усиленною чеканкою талеров.

Между тем как метрополия была занята приведением всего этого в исполнение, бомбайское правительство не менее деятельно стремилось к скорейшему окончанию тех приготовительных распоряжений, которые были ему предоставлены. Сюда относятся, главным образом, собрание всевозможных материялов, могущих служить к основательному ознакомлению с театром военных действий, зафрахтование необходимого числа транспортных судов, заготовление продовольствия и предметов обмундирования, наконец, самое главное, приобретение огромного числа вьючных животных, необходимых для сухопутной перевозки продовольствия и других тяжестей экспедиционного корпуса. Для покупки вьючных животных офицеры и ветеринары были командированы бомбайским правительством в Буссору, Бушир и Моху, но они могли искупить не более двух или трех тысяч, между тем как, по соображениям главнокомандующего, требовалось на первое время не менее 10,000 мулов и других животных. Тогда были отправлены ремонтеры из Лондона в страны прилегающие к Средиземному [40] морю: в Гибралтар, Аликанте, Кадикс, Малагу, Барселону, Генуу, Гурин, Триполис, Константинополь, Смирну, Алеппо и Бейрут; им удалось приобрести до 8,000 вьючных животных, из которых более 1,000 были куплены в Гибралтаре и более 2,000 в Аликанте. В Александрии и в Суэсе были устроены главные ремонтные депо, и главный надзор за производством всей этой операции был возложен на полковника Кеннедея. Сверх того были куплены волы, для возки и под вьюки, в Бомбае; верблюды в Адене, в Годейда и в других соседних портах, а также были приготовлены слоны для переноски тяжелой артилерии. Правительство бенгальского президентства отдало в распоряжение главнокомандующего экспедиционным корпусом два совершенно организованных военных вьючных парка, которые впоследствии оказались весьма пригодными. Благодаря вниманию, которое со стороны начальства было обращено на этот важный предмет, и энергии и распорядительности исполнителей, во время экспедиции не встречалось недостатка в перевозочных средствах; число же всех вьючных животных, которые с начала экспедиции до падения Магдалы были привезены в Зуллу, простиралось до 40,000 голов.

К числу важных приготовительных работ следует отнести также первоначальную рекогносцировку, производство которой, по предложению сэра Роберта Непира, было возложено бомбайским правительством на особую комисию, состоявшую, под председательством генерала Мириуэзера, из следующих членов:

Полковника Файра (Phayre), генерал-квартирмейстера бомбайской армии, предназначенного к занятию той же должности в штабе экспедиционного корпуса; подполковника С. Клер-Уилькинса (St. Claire Wilkins), начальника инженеров; штаб-доктора Лумсдена (Lumsdaine) и старшего из находившихся на эскадре в Анеслейском заливе морских офицеров.

Комисии было поручено: определить наиболее соответствующую цели гавань и место высадки для корпуса; отыскать лучший проход для следования войск с прибрежья на нагорье; завязать дружеские сношения с туземными, враждебными Феодору, вождями; собрать точные и подробные сведения о продовольственных и перевозочных средствах края; составить точную смету материялам и предметам, потребным на производство необходимых построек на месте высадки, также на устройство пристаней, молов, колодцев и прочего; представить обзор и оценку, с военной точки зрения, местности около пункта избранного для высадки и далее по [41] направлению предполагаемого движения экспедиционного корпуса, на сколько это по времени и обстоятельствам окажется возможным.

Первоначальное прикрытие комисии состояло из одной роты флотского батальона и одной роты бомбайского саперного и минерного корпуса, 8 человек саперов и 40 всадников бомбайского легко-кавалерийского полка; сверх того, при комисии находились: 5 гидов, 3 писаря, 264 человека разного рода нестроевых чипов и 149 мулов. Передовой же отряд, назначенный для первоначального занятия пункта высадки, был отправлен в Аден, где он должен был дожидаться, покуда гавань и самое место десанта не будут окончательно выбраны. В состав этого отряда, который состоял под начальством полковника Фильда, входили: 10-й пехотный бомбайский туземный полк, 3-й бомбайской легко-кавалерийский полк, две роты бомбайского саперного и минерного корпуса, рота бомбайской туземной артилерии с четырьмя горными орудиями, дивизион сухопутного транспортного парка с запасными погонщиками, для ожидаемых из Египта вьючных животных, и часть комисарията.

Комисия отплыла из Бомбая 16-го сентября и осмотрела прежде всего Массаву, где к ней присоединился Мунцингер; но рейд был найден слишком тесным, к тому же недостаток воды и отсутствие всяких продовольственных припасов заставили отказаться от выбора этого пункта, представлявшего известные неудобства и в том отношении, что он был занят египетским гарнизоном и управлялся египетскими властями, сношений с которыми англичане решились, по возможности, избегать. Далее комисия осмотрела 4-го октября Анеслейский залив, который, как выше было упомянуто, Мириуэзер считал наиболее соответственным для производства десанта, и решила наконец избрать место для высадки у Мулькутты, около Зуллы, лежащей на западном берегу залива, близ устья рек Комайла и Хаддаса, в недальнем расстоянии от развалин древнего Адулиса.

Анеслейский залив образуется скалистым полуостровом Бури и имеет до 50 верст длины и около 14 верст в ширину; якорная стояка одна из лучших, так как залив открыт только с северной стороны; но неудобство заключается в том, что залив около западного берега крайне мелководен, так что даже небольшие лодки не могут приставать к самому берегу. К числу неудобств следует также отнести недостаток воды, фуража и вообще продовольствия. [42]

Выбрав место для высадки, комисия, не теряя времени, приступила к исследованию доступов к нагорью и осмотрела, с этою целью, долины или, вернее, ущелья рек Комайло и Хаддаса; в первом, у самого подножие гор, на расстоянии 25 верст от Зуллы, нашли воду. Полковник Файр, занявшийся дальнейшим исследованием прохода Комайло, также нашел источники хорошей воды, 11-го октября, около Сооро; проход оказался чрезвычайно трудным, но тем не менее было очевидно, что его можно было приспособить для движения войск и тяжестей, почему и решились в пользу выбора этого пути. Работы начались в первых числах ноября и были ведены 1-ю ротою бомбайского саперного и минерного корпуса, прибывшей вместе с комисиею; вскоре для работ были назначены еще две саперные и три пехотные роты из состава передового отряда. От Комайло до Сооро особенных затруднений не встречалось: дорога здесь идет по широкой долине, имеющей незначительный подъем, и вся работа заключалась в очистке пути от камней и в производстве нескольких незначительных насыпей; но за Сооро долина вдруг суживается и трудная тропинка вьется между двумя, почти отвесными, стенами скал; огромные, от гор оторванные камни, мелкий мусор и стволы деревьев преграждали дорогу и требовали неимоверных усилий и продолжительной работы для очистки ее. Наконец достигли одного из самых узких мест ущелья, где подобное загромождение поднималось, в виде сплошной массы, на значительную высоту и, казалось, отнимало всякую надежду на возможность дальнейшего продолжения работы. С опасностью жизни перелезли руководившие работами офицеры через огромные глыбы скал, поднимавшиеся перед ними почти отвесною высокою стеною; но так как рекогносцировка показала, что далее долина снова расширяется и проложение дороги до горных плато, повидимому, не представляет больших затруднений, то и было решено, во чтобы то ни стало, расчистить проход. Пришлось обратиться к производству взрывов в больших размерах: серьезное препятствие было устранено и дорога, в короткое время, доведена до Сенафе.

Между тем, передовой отряд экспедиционного корпуса, под начальством полковника Фильда, успел прибыть в Анеслейский залив в последних числах октября и окончательно высадиться и устроиться на берегу со всеми тяжестями, лошадьми и вьючными животными к 15-му ноября; отряд этот, как мы уже имели случай заметить, предназначался, главным образом, для прикрытия [43] складов и магазинов устроенных в Мулькутте (Зулле), равно и доступов к нагорью, и для содействия в производстве разного рода построек и других работ. Некоторые части отряда, именно две саперные и три пехотные роты, участвовали, как мы видели, в работах по сооружению дороги на Сепафе; с остальными же частями 10-го пехотного туземного и 3-го бомбайского кавалерийского полка и с горным дивизионом генерал Мириуэзер занял Сенафе 5-го декабря. Последняя мера была вызвана необходимостью удалить возможно большее число лошадей и обозных мулов из лагеря при Мулькутте, где появившаяся между ними повальная болезнь уже успела наделать немало беды; кроме того, скорейшее занятие одного из пунктов, лежащих на самом абиссинском нагорье, было желательно и в политическом отношении; наконец движение это было сопряжено еще с тою хозяйственною выгодою, что в Сенафе оказывалось возможным заготовить довольно значительное количество фуража и несколько продовольствия поставкою от жителей (В течение первой половины января 1868 года, англичане купили у жителей в Сенафе около 12,000 пудов ячменя и 25,000 пудов травы; кроме того топливо и порционный скот.).

С прибытием передового отряда число собранных в лагере при Мулькутте людей и лошадей и других животных увеличилось на столько, что имевшейся под рукою пресной воды не могло хватать, тем более что колодцы, числом 20, вырытые тотчас по прибытия комисии к месту высадки, частью оскудели и все почти стали давать воду солоноватую, мало годную в питье.

Вследствие этого было тотчас приступлено к приготовлению пресной воды посредством перегонки; на стоявших на рейде пароходах приготовлялось ежедневно до 32,000 галлонов пресной воды, стоивших около 700 рублей. Вода эта проводилась на берег посредством особого жолоба, длиною в 480 футов, утвержденного на высоких подставках, и собиралась там в больших резервуарах, прикрытых навесами.

Впоследствии были поставлены еще два конденсатора на небольшой отмели, возвышенной насыпью из камней привезенных с близлежащих островов; эти два конденсатора приготовляли в сутки по 14 тонн пресной воды, причем на каждые 8 тонн воды требовалась 1 тонна антрацита.

На каждого человека отпускалось ежедневно по 1 _1/2 галлона [44] воды; количество же воды, отпускаемое для вьючных животных, на основании опыта было определено следующее:

Количество это распределялось на две равные дачи, из которых первая давалась утром, до 10 часов, а вторая после 4 часов пополудни.

Так как невсегда бывает возможно мерять воду отпускаемую в пойло животным, то, на основании произведенных наблюдений, было определено время необходимое для разных животных, чтобы напиться до сыта: для верблюдов и волов это время равнялось 1' 40'', для лошадей и мулов — 1' 30'', для ослов — 1' 20''.

Мелководие залива у места высадки английских войск потребовало устройство мола, к которому было приступлено тотчас по прибытии комисии в Мулькутту. Работа эта шла на столько успешно, что уже в середине ноября оказалось возможным высадить непосредственно на мол лошадей и вьючных животных передового отряда, а через месяц здесь были проложены рельсы, по которым тяжести перевозились, на небольших платформах, до комисариатских складов и магазинов, устроенных на берегу. К половине февраля был построен другой мол в недальнем расстоянии от первого, который, при громадном количестве выгружаемых ежедневно материалов, оказался недостаточным. Обе постройки состояли из фашинных стен, пространство между которыми было наполнено камнями, а впоследствии наружные скаты молов были скреплены каменною одеждою.

Размеры этих построек были следующие:

Возвышение над уровнем воды 7'; к оконечности первого мола была пристроена площадка в 156' длины и 92' ширины, на которой установили небольшой паровой конденсатор и барак.

Здесь будет у места сказать несколько слов о других работах и постройках, произведенных при Зулле. Между ними особенное внимание обращает на себя железная дорога до Комайло, к [45] проложению которой приступили в начале декабря, как скоро путь через проход Комайло был окончательно выбран для движения экспедиционного корпуса. Постройка дороги производилась собственными средствами войск, а именно: ротою мадрасского саперного и минерного корпуса, 23-м пенджабским пионерным и 2-м бомбайским гренадерским полками, и людьми рабочего корпуса бомбайской армии. Весь подвижной состав, как-то локомотивы, вагоны, платформы, рельсы и шпалы, были привезены из Ост-Индии. Длила линии равнялась 18 верстам, а подъем ее на этом протяжении — 348'. На этой линии было проложено 8 железных мостов и устроено 5 станций, с платформами, резервуарами для воды, сторожевыми будками и проч. Как рельсы, так и подвижной состав дороги были весьма ветхи; тем не менее дорога прослужила хорошо до конца экспедиции, благодаря заботливости и исправному содержанию ее.

Все бараки, сараи, магазины и навесы были также построены войсками из привезенного материала; кроме того, в Зулле было сделано разного рода насыпей, служивших основанием для бараков и складов комисарията, на 46,000 кубических футов.

Число построек в Зулле было следующее:

Семь сараев для комисарията.

Шесть бараков для людей транспортов.

Три навеса над конденсаторами и резервуарами.

Один барак над машиной для приготовления льда.

Двенадцать караульных будок.

Три сарая для предметов обмундирования и снаряжения.

Четыре сарая для инженерного парка.

Один навес на берегу, между молами, для рабочих и один навес на моле.

Несколько бараков для канцелярий, почтамта, телеграфной станции и проч.

Большой барак для госпиталя (Описание госпитального барака помещено ниже.).

В инструкции данной комисии ей вменялось, между прочим, в обязанность завязать дружеские сношения с туземными племенами и обратить при этом особенное внимание на привлечение враждебных Феодору вождей. В этом деле, кроме самого Мириуэзера, принимали деятельное участие Мупцингер, известный путешественник д-р Крапф и капитал Спиди (Speedy), который, оставив в 1862 году службу в английских войсках, приехал в Абиссинию и [46] пользовался при дворе Феодора известным значением, что и дало ему возможность ближе ознакомиться с внутренним положением страны и основательно изучить язык.

Первое племя, с которым англичане встретились, были дикие шохосы, которые кочуют между абиссинским нагорьем и Красным морем. Они отличаются языком и типом от абиссинцев и произошли, по всей вероятности, от смеси выходцев из Аравии с племенами населявшими в прежнее время прибрежье. Мириуэзер вошел в сношение с многими мелкими вождями этого племени и заключил с ними условие, в силу которого они, за ежемесячное вознаграждение в 15 талеров каждому из них, обязались удерживать своих подданных от нападений на транспорты, грабежей и воровства, выдавать немедленно виновных в подобных насилиях и возвращать украденые вещи. Они также поставляли проводников, носильщиков, доставляли в лагерь фураж и продовольствие и пр.

Несравненно большее политическое значение имели дружественные сношения с могущественными владетелями царства Шоа, области Ласты и, позднее, с управителем в Тигре. Хотя и не было возможности убедить их принять активное участие в действиях против Феодора, который все еще сохранял обаяние минувшего могущества, но и нейтральное положение и нравственное влияние на народ сочувствия, которое они питали к англичанам, были делом первостепенной важности для последних, в чем легко убедиться, если принять в соображение, что Менилек, владетель Шоа, мог выставить до 30,000, а владетель Ласты до 50,000 воинов. Они могли сделаться, на таком театре военных действий и при операционной линии в без малого 700 верст, опасным противником для малочисленного и, притом, разбросанного на значительном пространстве английского отряда, при всей его отличной организации и замечательных боевых качествах.

Тотчас после занятия Сенафе частию войск передового отряда, Мириуэзер распространил между окрестными жителями, в большом числе экземпляров, две прокламации главнокомандующего, сущность содержания которых заключалась в том, что английские войска явились в край с целию освободить пленных, задерживаемых Феодором вопреки всякому праву, что Англия ведет войну с негусом, а не с народом, и что ни один из мирных жителей Абиссинии не потерпит притеснения или обиды.

Между тем, число войск в Мулькутте постоянно увеличивалось. В первых же числах декабря высадились: 33-й пехотный [47] английский полк, 27-й пехотный бомбайский полк (Beloochees), синдский конный полк и шестиорудийная батарея (12-фунтовых армстронговых пушек). Вслед за тем прибыл генерал Стевелей, с приказанием главнокомандующего распустить комисию, состоявшую под председательством Мириуэзера, и принять главное начальство над войсками экспедиционного корпуса, впредь до приезда самого сэра Роберта Непира.

Стевелей нашел многое в неудовлетворительном состоянии в лагере у Мулькутты: все старшие офицеры были в горах; неправильная организация перевозочных парков, и в особенности отсутствие надлежащего надзора за погонщиками, которые все были набраны из разного сброда и представляли собою толпу весьма ненадежную, имели последствием потерю большого числа вьючных животных; положение являлось тем более критическим, что недостаток в фураже и в пресной воде с каждым днем становился более ощутительным. Отправка мулов в Сенафе не принесла пользы, так как изнуренные животные не были в состоянии сделать этот трудный переход, и сотнями гибли, заграждая своими трупами дорогу и заражая воздух, что могло иметь пагубные последствия для всего корпуса.

Генерал Стевелей принял немедля решительные меры: целые толпы шохосов были наняты, чтобы сжигать трупы павших животных, валявшиеся в Мулькутте и по дороге; с неимоверными усилиями были устроены большие склады продовольствия в Сенафе, где войскам угрожала опасность голодать от недостатка в подвозах; 27-й пехотный индийский полк (Beloochees) был отправлен в проходы для расчистки дороги в самых трудных местах.

Этими мерами восстановился порядок и предотвращена катастрофа, которая могла иметь пагубное влияние на успех всего предприятия. В продолжение почти месяца, до прибытия главнокомандующего, сэр Чарльз Стевелей оставался главным начальником; в течение этого времени были присланы из Англии две горные батареи, личный состав для которых прибыл из Бомбая; кроме того высадились: 4-й пехотный английский полк (King’s Own), 3-й бомбайский пехотный туземный полк, 25-й бомбайский легко-пехотный туземный полк, пенджабский пионерный полк и две роты мадрасских саперов. К этому же времени относится постановка двух конденсаторов на отмели и начатие работ по постройке второго мола, о которых упомянуто выше; вместе с тем, было собрано в Мулькутте продовольствия для 2,000 человек [48] европейских войск на три месяца и для 7,000 индийцев на полгода и значительные запасы фуража. Благодаря столь энергическим мерам, эпидемия, свирепствовавшая между строевыми лошадьми и в особенности между вьючными животными, стала заметно уменьшаться, а организация транспортов, этого важного фактора, от исправного состояния которого зависел успех дела, с каждым днем улучшалась.

В таком положении находились дела, когда главнокомандующий, 3-го января 1868 года, прибыл в Мулькутту. Весьма многое было уже сделано: пустынный, неприютный берег, лишенный всяких ресурсов, успел превратиться в маленький портовой городок, кипевший жизнью; после больших усилий был найден соответствующий путь для движения войск во внутрь страны, и важнейшие препятствия, встреченные на этом пути, были устранены и проложена колесная дорога; важные постройки и другие работы, о которых выше было упомянуто, частью были уже окончены, частью должны были быть окончены в непродолжительном времени; дикие шохосы успели превратиться в проводников, погонщиков, носильщиков и поставщиков продовольствия и фуража; дружеские отношения установлены с самыми могущественными князьями края; передовой отряд уже утвердился на самом абиссинском нагорье и успел расположить в свою пользу жителей, с которыми англичане обходились ласково и, главное, щедро платили за каждый клок сена, за каждую малейшую услугу.

Заканчивая этим очерк деятельности комисии и генерала Стевелея, нельзя не отдать полной справедливости распорядительности Мириуэзера и его товарищей относительно разведки местности и путей ведущих к нагорью, относительно сношений с туземцами и умения привязать к себе этих дикарей и сделать их послушными орудиями английских интересов. Комисии же принадлежит честь закладки большинства и даже честь окончания некоторых из важных сооружений и построек в Мулькутте; но главную заслугу ее составляет правильный выбор места высадки и пути во внутренность страны — выбор, который был не столько подготовлен, сколько предрешен предварительными частными исследованиями председателя комисии и Мунцингера, почему главная заслуга в столь важном деле принадлежит преимущественно, по всей справедливости, этим двум лицам.

Мириуэзеру и его товарищам следует сделать один, правда, веский упрек: увлекшись другою деятельностью, они упустили из [49] виду хозяйственную часть в Мулькуте, где, как мы видели, недостаток фуража и пресной воды имел следствием гибель огромного числа лошадей, мулов и других вьючных животных. Благодаря энергическим мерам, принятым генералом Стевелеем, дело обошлось, как сказано, благополучно и в конечном результате отразилось только значительным увеличением расходов на экспедицию.

ОРГАНИЗАЦИЯ, СОСТАВ И МАТЕРИЯЛЬНАЯ ЧАСТЬ ЭКСПЕДИЦИОННОГО КОРПУСА.

Генерал-лейтенант сэр Роберт Непир, назначенный осенью 1867 года главнокомандующим абиссинского корпуса, был, по свидетельству беспристрастных ценителей его заслуг, главным двигателем и душею всего предприятия; он любим войсками и соединяет с простым и приятным обращением большую энергию и самостоятельность характера. Основательное знание индийских наречий и глубокое уважение к религиозным обрядам и народным обычаям страны приобрели ему полную преданность и любовь индийских войск; это умение уважать народность и даже те, повидимому ничтожные, мелкие черты, в которых она часто выражается, генерал Непир выказывал неоднократно и в Абиссинии, где он на жителей произвел весьма выгодное впечатление (Рольфс говорит совсем другое: например, он глумится над тем, что Непир носил пэнс-нэ на голубом шелковом шнурке, таком же, какой все абиссинцы носят вокруг шеи, как отличительный признак христианина; но все выходки знаменитого путешественика против главнокомандующего на столько имеют характер личных нападок и так мало согласуются, с тем, что было писано и говорено про Непира, что на них нет надобности останавливаться.). С большим запасом теоретических сведений, с неутомимостью в работе и с большою физическою силою он соединяет, приобретенную в войнах в Индии, Персии и Китае, редкую боевую опытность.

Лорд Непир поступил еще очень молодым в службу ост-индской кампании и служил первоначально в бенгальском инженерном корпусе; в 1842 году он сделался известным постройкою казарм и других военных помещений в Умбдале, на границе Пенджаба, которые отличались, невиданною до той поры в Индии, прочностью, комфортом и целесообразностию внутреннего устройства. В 1845 году маиор Непир с отличием участвовал в кампании против сейков, а после взятия Лагора ему была поручена постройка значительного числа временных бараков для [50] гарнизона, который оказывалось необходимым оставить в этом городе. При подавлении, в 1848 году, мятежа в Мультане, он участвовал в походе в качестве начальника инженеров. После присоединения Пенджаба, Непир был поставлен во главе инженерного ведомства этой провинции и оказал незабвенные заслуги краю энергиею и умением, с которыми он занялся устройством дорог и сооружением разного рода общественных зданий. Во время восстания сипаев в 1857 году, Непир участвовал в военных действиях сначала в качестве начальника штаба корпуса генерала Оутрема (Outram), а потом, по выздоровлении от полученной им раны, в чине бригадира, был назначен начальником инженеров при армии лорда Клайда, и с полнейшим успехом руководил осадными работами против Лукнова. Назначенный впоследствии командующим войсками центральной Индии, Непир неоднократно имел случай выказать свои способности, как самостоятельный начальник; в 1860 году он командовал одною из дивизий китайского экспедиционного корпуса и отличился особенною храбростию и распорядительностию при взятии фортов Такоо, за что и был награжден чипом генерал-маиора. По возвращении в Индию в 1861 году, Непир был назначен членом высшего правительственного совета, а в 1865 году, оставаясь в этом звании, он принял начальство над войсками бомбайского президентства.

ГЛАВНАЯ КВАРТИРА.

Органом управления главнокомандующего служила главная квартира, которая подразделялась на следующие отделы или департаменты:

1) Личный штаб главнокомандующего, состоявший из военного секретариата (military secretarys departement) и личных адъютантов.

2) Главное дежурство (adjutant-generals departement).

3) Часть генерал-квартирмейстера (Quartermaster-generalsj departement).

4) Часть политическая и для собирания сведений о неприятеле в крае (Political and intelligence departement).

5) Начальник артилерии корпуса.

6) Начальник инженеров.

7) Часть военно-судная.

8) Часть главного директора госпиталей.

9) Часть ветеринарная. [51]

10) Главное походное казначейство.

Личный штаб. В качестве военного секретаря состоял при главнокомандующем подполковник Дильон; в состав канцелярии, кроме помощника военного секретаря, капитана Гозие (Hozier), известного талантливого литератора, издавшего также весьма обстоятельный труд об абиссинской экспедиции, входили два писаря. В военном секретарияте велась вся переписка с местами и лицами, непринадлежавшими к составу войск и учреждений, непосредственно подчиненных главнокомандующему.

Старшему из личных адъютантов, полковнику Фразеру, было поручено заведывание аванпостами; кроме него, состояли при генерале Непире три адъютанта и два ординарца в обер-офицерских чинах.

Главное дежурство. В должности дежурного генерала абиссинского корпуса (Deputy Adjutant-General) состоял полковник Тессигер; помощником его был подполковник Мелькод; сверх того, в дежурстве числились два прикомандированных для занятий офицера и соответственное число писарей.

Круг деятельности главного дежурства весьма обширный: учреждение это всегда и везде является посредствующим органом между главнокомандующим и войсками; все приказы, распоряжения, диспозиции исходят от него; даже составленные в части генерал-квартирмейстера маршруты, диспозиции к бою и проч., получают обязательную силу для войск только через сообщение их главным дежурством, так как квартирмейстерская часть никаких прямых, непосредственных сношений с частями войск не имеет. Все дела, относящиеся к личному составу и внутренней службе войск, поддержание дисциплины и порядка в местах расположения частей, медицинская и госпитальная часть, даже интендантство и вчинание военно-судных дел, все это входило в сферу ведения главного дежурства.

Часть генерал-квартирмейстера находилась в заведывании полковника Файра; кроме него, в ней числились помощник его капитан Голланд, пять офицеров и несколько человек писарей. Файр принимал деятельное участие в экспедиции с самого начала ее, так мы его уже видели, в качестве члена отправленной в Абиссинию комисии, занятым разведкою путей и наблюдавшим за проложением дороги на Комайло. В последствии мы его будем встречать постоянно в передовом рекогносцирующем отряде, выдвинутом на несколько переходов вперед главных сил, [52] неустанно занятым осмотром путей и проложением дорог, наблюдающим за производством съемок и проч.

Круг деятельности генерал-квартпрмейстерской части у англичан ограниченнее, нежели в других армиях, так как часть предметов ее ведения сосредоточена в главном дежурстве, топографические и тригонометрические съемки производятся инженерами, собирание сведений о неприятеле сосредоточено в особом отделе политического департамента. Тем не менее этой части все еще остается обширное и важное поле действия: в ней составляются все маршруты, диспозиции, реляции; к ней отнесены производство глазомерных съемок, главное направление работ по проложению дорог, главное заведывание транспортными парками, почтовою, курьерскою и телеграфною частями (исключая чисто технической стороны последней). В абиссинском корпусе генерал-квартирмейстеру, сверх того, был подчинен и инженерный корпус, так как начальник инженеров не следовал с войсками, а оставался в Мулькуте, где он был занят производившимися там работами. Таким образом, генерал-квартирмейстер заведывал также производством топографических и тригонометрических съемок, картографическими и фотографическими работами; ему же был подчинен корпус полевых сигналистов и все заведения по снабжению войск пресною водою.

Кадолич, из прекрасного труда которого мы заимствовали большую часть данных, послуживших нам к составлению этой части нашего очерка, упоминает, между прочим, о том, что все, без исключения, английские офицеры, в особенности же генерального штаба, отличные ездоки, и что, не имея надобности уделять, на рекогносцировках, в походе и т. д., большую часть времени и внимания лошади и старанию сохранить надлежащее равновесие, они всецело отдаются выполнению возложенных на них обязанностей. Предмет этот до того важен, что нельзя не пожелать, чтобы там, где офицеры генерального штаба не только не принадлежат к числу лихих ездоков, но где, напротив, масса их едва ли; может быть причислена к разряду посредственных, было обращено внимание на это дело и офицерам генерального штаба дана возможность упражняться в езде.

Политический департамент находился в заведывании Мириуэзера, произведенного перед самым началом экспедиции в бригадные генералы.

Выше было говорено о том, с каким уменьем и успехом [53] Мириуэзер вошел в дружеские сношения с влиятельнейшими из туземных владетелей, и как вообще между войсками английского корпуса и жителями установились отношения, лучше которых и желать невозможно. Нечего и говорить о важном значении всего этого: англичане не только могли рассчитывать на безусловный нейтралитет со стороны крупных владетелей в крае, но и пользовались всякого рода содействием с их стороны, хотя это содействие, в силу обаяния все еще окружавшего столь грозного и сильного в прежнее время негуса, и не выражалось в открытых действиях против последнего. Англичане с замечательным умением воспользовались жителями, чтобы иметь постоянно самые точные и обстоятельные сведения о движении Феодора с остатками его армии от Дебра-Табора к Магдале; мало того — переписка с пленными шла, не прерываясь, до самого падения этой крепости.

Кроме Мириуэзера принадлежали к личному составу департамента: Мунцингер, о полезной деятельности которого нераз упоминалось; знаменитый путешественник доктор Крапф; капитан Спиди; переводчики: для абиссинских наречий — маиор Грант, известный своими путешествиями в крае и оказавший важные услуги необыкновенным умением вести переговоры и ладить с туземцами, и для арабского — капитан Мур (Moore), много путешествовавший по Аравии, Сирии, Египту и Персии, и занимавший в последнее время военно-дипломатический пост в Тегеране.

Во время экспедиции были учреждены политические агентства в Мулькуте, Сенафе и Антало.

ДИВИЗИОННЫЕ И БРИГАДНЫЕ ШТАБЫ.

Экспедиционный корпус состоял из двух дивизий, из которых первая составляла действующую колону и подразделялась на рекогносцировочный, или пионерный отряд (reconoitering party, pioneer force), авангард и две бригады; вторая дивизия занимала лагерь у Мулькуты, проход Комайло и все пункты, лежащие на пути следования главных сил.

Первою дивизиею командовал генерал-маиор Стевелей; штаб его составляли дивизионный квартирмейстер, дежурный штаб-офицер, личный адъютант и ординарец; такого же состава был и штаб второй дивизии, которою командовал генерал-маиор Малькольм. Главная квартира этой дивизии переносилась, по мере движения вперед действующей колоны, все далее во внутрь страны, и занимала в последний период экспедиции Антало. [54]

Штабы четырех бригад этих дивизий состояли каждый из бригадного командира (полковника), одного бригадного адъютанта, одного квартирмейстера и одного личного адъютанта.

Пехота.

В состав абиссинского корпуса входили следующие полки английской и индийской туземной пехоты:

Из этих частей 26-й английский, 5-й и 8-й индийские полки не принимали участия в экспедиции, так как они прибыли в Аден и Мулькуту лишь в то время, когда в этих пунктах уже было получено известие о взятии Магдалы, почему они тотчас же были отправлены обратно в Индию.

Числительность каждого полка английской пехоты определялась штатами в 929 штыков; в действительности же полки, участвовавшие в экспедиции, имели не более 600-700 человек каждый. Полк состоял из двух баталионов (wings), которые состояли каждый из пяти рот. Число нестроевых (followers), которые употребляются для исполнения всех тяжелых работ, весьма значительно в английских полках, расположенных в Индии: обыкновенно приходится на каждого строевого один нестроевой из туземцев; такое сильное развитие небоевого элемента в частях войск обусловливается климатическими особенностями страны, которые делают невозможным для европейца заниматься подобными работами, без серьезного вреда для здоровья. Во время экспедиции, число нестроевых, состоявших при полках, было значительно сокращено, в особенности в частях, входивших в состав действующей колоны, где сокращения повторялись несколько раз, по мере приближения колоны к предмету действий. [55]

Взамен обыкновенного обмундирования, люди имели, во время экспедиции, по короткой красной рубашке (в роде гарибальдийской) и темносиние панталоны из шерстяной и такую же пару из полотняной материи; головной убор состоял из легкой пробковой каски, обтянутой коленкором, а обувь из крепких башмаков, на толстой подошве, и гетров.

На себе носил каждый: одну мундирную пару, одну фланелевую рубаху, одну пару подштаников, башмаки с гетрами, набрюшник, полотенце, ложку, нож и вилку, карманный нож, мешок для хлеба, две пары носков (одну на себе, а другую в мешке), жестяную флягу обтянутую шерстяною материею и фильтр. Шинель носилась скатанная за спиною.

Вторая мундирная пара: фланелевая рубаха, подштаники, носки, легкие башмаки, полотенце, головная щетка и гребень, фуражная шапка, набрюшник, непромокаемое одеяло, платяная и сапожная щетка и небольшой кожаный бурдючек для воды — укладывались в непромокаемые мешки и везлись при частях на вьюках. Ранцев люди вовсе не носили.

Вооружение состояло из снайдеровых ружей, заряжающихся с казенной части, и из короткого трехгранного штыка; каждый солдат носил на себе по 60 патронов, из которых 50 помещались в большой суме сзади, а 10 в малой расходной, спереди.

Лучшие люди индийской пехоты вербуются в Пенджабе, жители которого дают весьма крепкий, красивый и в политическом отношении надежный для англичан контингент; кроме того славятся, как хорошие пехотные солдаты, гурки и ботаны, с Гималайских гор. Люди получают, в индийских пехотных полках, обмундирование, снаряжение и вооружение от казны и, сверх того, ежемесячный денежный оклад в 7-8 рупий, т. е. около 5 рублей; из этих денег уплачивается содержание нестроевых (followers), которых приходится на каждого строевого по одному, или по одному на двух, и делаются еще и другие мелочные вычеты.

Люди вербуются на пожизненную службу и недостатка в желающих не бывает; сделавшиеся неспособными к службе обеспечены хорошим инвалидным содержанием, которое отпускается также семействам убитых в сражениях.

Полковой командир и шесть офицеров в каждом полку назначаются из англичан, остальные же вакансии замещаются туземцами.

Обмундирование индийских пехотных полков не представляет [56] ничего замечательного и вообще, исключая головного убора, состоящего из чалмы, мало отличается от европейского. Пионерные пехотные полки разнятся от прочих тем, что каждый солдат в них носит на себе какой-нибудь шанцевой инструмент; пригонка инструмента чрезвычайно ловкая, так как он развинчивается и укладывается по частям.

Вооружение индийских полков было довольно плохое и состояло из тяжелых, старых гладкоствольных ружей и прямого трехгранного штыка.

Индийские полки отличаются хорошею дисциплиною и усердием, и принесли, во время абиссинской экспедиции, немало пользы. Вследствие своей привычности к перенесению зноя, в особенности они оказались незаменимыми для занятия лагеря и производства работ при Мулькуте, где страшная жара делала всякое напряжение сил гибельным для европейца.

Кавалерия.

В экспедиции участвовали следующие кавалерийские части:

1) английской кавалерии — два эскадрона 3-го гвардейского драгунского полка;

2) индийской кавалерии — 3-й Бомбайский легко-кавалерийский полк, 3-й Синдский конный полк и 10-й и 12-й Бенгальские легко-кавалерийские полки.

Английский кавалерийский полк состоит из четырех эскадронов, из которых каждый делится на два взвода (troops); два эскадрона составляют дивизион (wing). В каждом полку положено иметь: 34 офицера и 555 человек нижних чинов.

В двух эскадронах, участвовавших в экспедиции, числилось 16 офицеров, 204 человека нижних чипов и 230 строевых лошадей.

До восстания 1857 года, в армии ост-индской кампании существовали регулярные и ирегулярные туземные кавалерийские полки; с 1858 же года вся индийская кавалерия получила однообразную организацию. Всадники нанимаются на службу по добровольному желанию и сами обязаны приобрести обмундирование, снаряжение, вооружение и лошадь, за что получают около 30 рупий в месяц; от казны отпускаются только огнестрельные припасы. При потере лошади во время исполнения действительной службы, хотя бы и от обыкновенной болезни, стоимость ее уплачивается казною; во всяком другом случае, приобретение новой лошади делается на счет [57] особого фонда, который образуется из ежемесячных вычетов из жалованья. По беспорочной выслуге шести лет, жалованье увеличивается на одну рупию (65 коп.), после 10 лет — на две и после 15 на три рупии в месяц. Из жалованья установлены следующие вычеты: 1) от 2-3 _1/2 рупий на жалованье конюху (по одному на двух всадников), 2) за продовольствие собственной лошади и вьючной (также по одной на двух всадников) 12 _1/2-13 рупий, 3) на ремонт оружия, обмундирование и прочее две рупии, 4) за содержание в исправности казарм или лагеря — одна рупия, 5) на ремонт лошади — три рупии. Сверх этого производится еще незначительный вычет на содержание в каждом взводе (troop) двух носильщиков и двух волов, для носки и возки воды, двух стиральщиков и цирюльника. Несмотря на значительность вычетов, которые простираются в сложности до 22 рупий, остальных 8 рупий достаточно на продовольствие и другие жизненные потребности всадников; в случае временной дороговизны, делается от казны соответственная прибавка к жалованью.

Каждый полк имеет свой особый базар, который сопровождает часть при перемещении ее в другой город, и на котором все необходимые солдату предметы продаются хорошего качества и по возможно дешевым ценам; для производства торговли нанимаются, на жалованье от казны, особый базарный староста и шесть продавцев, над которыми учрежден строгий надзор. Староста и продавцы отвечают за то, чтобы как в местах постоянного расположения части, так равно и в походе, необходимые солдату предметы находились на рынке в достаточном количестве, хорошего качества и по умеренным ценам; нижние же чины, в свою очередь, обязаны делать свои закупки исключительно на полковом базаре.

При распределении новобранцев в полки, стараются в каждой отдельной части совместить представителей возможно большого числа различных религий, народностей и каст, в видах, достигаемою этим раздельностию внутреннего состава части, воспрепятствовать революционным попыткам. Кроме великобританских подданных, принимаются в ряды индийских полков и иностранцы, преимущественно авганы, которые являются в большом числе и ценятся как воинственный, красивый и сильный народ.

В каждом полку числится 8 английских и 16 офицеров из туземцев, а именно:

Английских офицеров: командир полка (подполковник), 1 [58] маиор, 2 ротмистра, полковой адъютант, 2 субалтерн-офицера и полковой врач;

Индийских офицеров: 1 рессулдар-маиор, 6 рессулдаров (ротмистров), 6 джемеддаров (субалтерн-офицеров) и 5 врачей.

Нижние чины все из туземцев; в каждом полку полагается: 6 коте-дуфадаров (старших вахмистров), 6 нишан-бурдаров (младших вахмистров), 48 дуфадаров (капралов), 6 трубачей, полковой кузнец и 420 соваров (всадников). Всего в полку 24 офицера и 487 человек нижних чинов, кроме нестроевых, число которых, как уже было замечено, всегда значительно и в некоторых полках даже превышает число строевых чинов. Каждый полк делится на три эскадрона, а эскадрон на два взвода, по 70 человек.

Обмундирование полков довольно разнообразное: в 3-м Бомбайском и в Синдском конном полках люди одеты в казакины, узкие панталоны и высокие сапоги; в первом всадники снабжены большим плащом из верблюжьего сукна с башлыком и носят небольшие шапочки с назатыльниками (couvre-nuque), а во втором, вместо плаща, накидку из овчины; головной же убор составляет красный тюрбан. В бенгальских кавалерийских полках, участвовавших в экспедиции, обмундирование состояло из широкой синей рубашки (блузы), опоясанной красным кушаком, узких панталон и высоких сапогов; к этому — такой же плащ, как и в Бомбайском полку, и клетчатый, белый с синим, тюрбан.

Вооружение также разнообразное: в Бомбайском полку — английская кавалерийская сабля; короткий, гладкоствольный, никуда негодный карабин, который прикрепляется к седлу с правой стороны, и у некоторых всадников еще, сверх того, плохие пистолеты; в Синдском полку — индийская сабля, двуствольный гладкий карабин и такой же постолет; в 10-м Бенгальском — частью английские, частью индийские сабли, пика длиною в 10', из бамбука, с флюгером, и пистолет; в 12-м Бенгальском — такие же сабли и пистолеты; сверх того половина людей вооружена карабинами.

А. Кр-ь.

(Продолжение будет.)